Эмиграция была верным отображением русской дореволюционной жизни с ее многочисленными политическими партиями, группировками, религиозными, философскими, литературными течениями. Революция и гражданская война, поражение и необходимость покинуть родину ожесточили взгляды, усилили непримиримость к противникам, укрепили догматизм. Один из важнейших уроков гражданской войны — поражение антибольшевистского лагеря в результате отсутствия внутри него единства — не был учтен. Оказавшись в эмиграции, политические деятели ведут борьбу прежде всего между собой, одна партия с другой.
Пример подает церковь. Осенью 1921 года в югославском городке Карловцы собирается Собор зарубежной церкви. Группа монархистов добивается провозглашения от лица собора «законного царя из Дома Романовых». Часть присутствующих протестует, считая это «вмешательством в политику, не допустимым на церковном собрании».
Патриарх Тихон в 1922 году осудил Карловацкий собор за политическую деятельность и передал власть в зарубежной церкви митрополиту Евлогию. Большинство эмигрантов считало, что церковь в изгнании должна быть связана с московской патриархией. В 1926—1927 годах происходит раскол, большинство епархий Западной Европы признает юрисдикцию митрополита Евлогия, епархии на Балканах, Ближнем Востоке, на Дальнем Востоке переходят в юрисдикцию митрополита Антония, сторонника решений Карловацкого собора.
Распри раздирают монархическое движение: ведут борьбу две тенденции — абсолютистская и конституционная, и два претендента Николай Николаевич — дядя Николая II и Кирилл Владимирович — внук Александра II, двоюродный брат последнего царя.
В августе 1922 года Кирилл Владимирович объявляет себя законным претендентом, большинство монархистов выбирают вождем Николая Николаевича, оставляя решение вопроса о троне на будущее, после возвращения в Россию. Программа монархистов сводилась к необходимости вторжения в Россию новой добровольческой армии. Залогом успеха они считали финансовую и может быть военную помощь заграницы.
П. Н. Милюков, организатор и идеолог Республиканско-Демократического союза, категорически отвергал использование иностранной помощи: «Я не знаю, как мы вернемся в Россию, — говорил он в 1925 году, — но я знаю, как мы не вернемся», имея в виду: не вернемся в обозе иностранной армии. В период НЭПа Милюков приходит к выводу, что в России эволюция произойдет в результате дальновидной политики советского правительства, вынужденного перейти от разрушения к реконструкции производственных сил страны. Лидер Республиканско-Демократического союза не предлагал программы действия, возлагая надежды на исторический процесс, который приведет к тому, что сам русский народ свергнет гнетущий его режим.
П. Б. Струве излагал идеи консервативного либерализма и подвергался нападкам слева и справа: для левых он был монархистом, который хотел реабилитировать царизм, для правых — либералом, да к тому же с марксистским прошлым. Его программа состояла в требовании сильного правительства, которое восстановит порядок в России и поставит своей главной задачей защиту собственности, соблюдая законные свободы народа.
Многочисленные левые партии (народные социалисты, социалисты-революционеры, социал-демократы, меньшевики, левые эсеры, анархисты) вели споры о пользе или вреде диктатуры партии или класса, о том, являются большевики социалистами, или нет. С 1921 года меньшевики издавали в Берлине газету «Социалистический вестник», дававшую обильную информацию о Советском Союзе. Значение газеты было отмечено «Малой советской энциклопедией», назвавшей «Социалистический Вестник» «усердным поставщиком клеветнических измышлений для буржуазной печати всего мира» (Москва, 1930).
Наряду с традиционными русскими партиями в эмиграции рождаются новые партии и движения.
В 1921 году в Софии выходит сборник статей «Исход к Востоку», с подзаголовком «Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев». В статьях Петра Савицкого, Г. Сувчинского, Н. С. Трубецкого, Георгия Флоровского были изложены основные пункты евразийства. «Мы чтим прошлое и настоящее западно-европейской культуры, но не ее мы видим в будущем», — говорится в предисловии «Исхода к Востоку». Авторы «вместе с Герценом» чувствуют, что «ныне история толкается именно в наши ворота». В статье «Поворот к Востоку» проф. Савицкий констатировал: «Много ли найдется на Руси людей в чьих жилах не течет хозарской или половецкой, татарской или башкирской крови?» Россия «есть не только «Запад», но и «Восток», не только «Европа», но и «Азия» и даже вовсе не Европа но «Евразия». Россия своей революцией, — пишут евразийцы, — раскрыла правду: «Эта правда есть: отвержение социализма и утверждение церкви». В качестве главной «мирской» идеи «Исход к Востоку» предлагает национализм. Они предупреждают, что не хотят заключать его «в узкие рамки национального шовинизма». Идя дальше славянофилов, говоривших не только о русском народе но о «славянстве», евразийцы обращают свой национализм «к целому кругу народов «евразийского» мира, между которыми народ российский занимает срединное положение». В статье «Об истинном и ложном национализме» проф. Трубецкой доказывает, что «истинного национализма в послепетровской России еще не было». Те, кто называли себя «русскими националистами», в действительности раболепно пытались подражать западным образцам: «так-де поступают немцы, а немцы — народ культурный». Князь Трубецкой считает необходимым создать в России «истинный национализм, всецело построенный на самопознании и требующий во имя самопознания перестройки русской культуры в духе самобытности».
Евразийство, пережившее в 1929 году раскол, который станет началом заката движения, оплодотворило своими идеями целый ряд политических группировок русской эмиграции (не говоря о многих научных открытиях в истории, лингвистике, географии, были положены основы новой науке — кочевниковедению) . Политические взгляды евразийцев, считавших, что, в силу своего национального духа и геополитического положения, Россия никогда не сможет стать демократией, привели часть из них в 30-е годы к сотрудничеству с советской властью.
В 1923 году в Мюнхене собрался «Всеобщий съезд национально мыслящей русской молодежи». Съезд учредил союз «Молодая Россия», председателем которого был избран А. Л. Казем-Бек. «Младороссы» (Союз впоследствии был преобразован в Младоросскую партию) считали необходимым восстановление в России монархии и возведение на престол «законного царя из дома Романовых». В декларации, принятой съездом, указывалось, в частности, что «развитие антинациональных либеральных и демократических течений, подточив государственность, расчистило дорогу наступательному социализму и его логическому завершению — современному коммунизму». Наиболее «сильными отрицательными факторам современной жизни назывались в декларации «масонство и интернациональный капитал, в большей части сосредоточенный в руках еврейства».
Движение «младороссов» пыталось сочетать монархизм с «молодыми национальными идеями», нараставшими «во всех государствах, т.е. прежде всего с идеями итальянского фашизма, позднее придет увлечение нацизмом — в частности, его декоративной стороной» («младороссы» одевают голубые рубашки и приветствуют своего вождя — Казем-Бека криками: «Глава! Глава!»). Историк эмигрантской молодежи «незамеченного поколения» отмечает, что пафос социальности у «младороссов» и других молодежных национальных объединений, выражавшийся в их программе: «надклассовая монархия, монархия трудящихся», был связан не только с влиянием фашизма и национал-социализма, но и с их личным жизненным опытом. Нелегкая эмигрантская жизнь усиливала сомнения в демократии. Фашизм давал, казалось, программу, сочетавшую национальное и социальное возрождение.
Парадоксальным явлением в эмиграции была революционная активность правых партий и движений, в России консервативных, и пассивность программ партий, которые в России вели революционную борьбу.
Активность правых партий — подготовка ими кадров для будущей армии, засылка в страну агитаторов или террористов, делала их легкой добычей ГПУ. Советские агенты и провокаторы действовали во всех эмигрантских организациях, особенно податливыми на их уловки оказывались все те движения, которые искали связей со страной.
Эволюция всех партий и движений, положивших в основу своей программы восстановление сильной русской государственности, национализм, антидемократизм, была одинаковой — сменовеховцы, евразийцы, младороссы находили в советской системе все больше и больше привлекательных сторон, приходили к выводу, что «не следует преувеличивать расхождения между „идеологическими“ мерами коммунистов и народными нуждами». И в итоге соглашались сотрудничать с коммунистической властью. «Лукавая диалектика революции» позволяла закрывать глаза на все невнятное.
