В замечаниях на проект вспомогательного Польского войска Потемкин рассматривал вопросы о составе и снабжении этой небольшой армии. «Я бы считал иметь только одну конницу, пехота ж их может употребиться на охранение их собственных границ. Конницы же довольно 12-ты тысяч, ибо сих граф Браницкой просит ему позволить навербовать. Корпус 4-х тысячной, которой, конечно, хорош будет… Снабжение оружием и амунициею нужно и сие не так дорого станет» {502}. [110] Князь считал, что Россия получит большую пользу, если вспомогательный корпус будет существовать не только в военное, но и в мирное время. Благодаря ему Петербург сможет постоянно иметь на территории Польши часть своей армии. «Таковое содержание сделать нужно, что оным связать сих войск принадлежность к нам, которая так усилится с течением времени, что они привыкнут даже войском называться Российским. - предлагал князь -… Ив мирное время было б то. Ежели распустить все, то не будет уже и имени такового корпуса существовать». Потемкин предлагал вместо временной субсидии перейти на что-то вроде жалования для подобных войск, превратив их в регулярную часть российской армии. Постепенно влияние России перекинется из вспомогательного корпуса и на остальную польскую армию. «Можно обещать и на прочее войско дать за деньги амуницию, - рассуждал он, - ибо и то в случае для нас же быть может».
Пока документы проекта находились только в состоянии обсуждения и согласования сторон, светлейший князь не бездействовал на польских землях. Его резиденты развернули агитацию среди шляхты и простого населения, призывая к участию в совместной с Россией войне против Турции. Такая политика на первых порах дала свои плоды. «Многие из Волынского воеводства готовы следовать, куда я укажу. Просят только ружей, но я не знаю, что ответить» {503}, - сообщал Григорий Александрович императрице.
Все эти очень щекотливые вопросы рассматривались в так называемых «сепаратных», т. е. отдельных от основной части договора, артикулах и представляли собой секретную часть соглашения. Из документов, подготовленных Потемкиным в дополнение к тексту трактата, создается впечатление, что речь идет о постепенном слиянии польской и русской армии, переходе высшей аристократии Речи Посполитой на службу России, объединении российского дворянства со шляхетством Украины, Литвы и Коронной Польши общей системой чинопроизводства. «Таким образом учредить артикулы о равенстве чинов обоих государств, чтобы дворянство обостороннее было яко единое» {504}. - писал Григорий Александрович в замечаниях на присланный из Варшавы проект вспомогательного польского войска. Осуществление подобных планов могло стать шагом на пути к унии России и Польши.
«Надобна крайняя осторожность, чтоб конфедерация наша не возжгла другой, по видам прусским», - предупреждал князь. С этой целью «прусский двор и английский надлежит менажировать». Такое предложение, видимо, не очень нравилось Екатерине, т. к. получив текст замечаний, она пометила на полях: «Колико прилично по собственному тех дворы поведению» {505}.
Весной 1788 г. Потемкин не считал, что прусский король решится действовать против России. Напротив, князь был уверен, что Фридрих-Вильгельм II скорее попытается присоединить к себе часть Польши, пользуясь тем, что Россия и Австрия заняты войной с Турцией и им не до Варшавы. «Противу прусского короля не вижу я нужды ополчаться, - писал Григорий Александрович Екатерине в одном из весенних писем 1788 г. - Его демонстрации не на нас будут, но устремится, может быть, он самым делом на Данзиг. Тут император (Иосиф II - O. E.) дремать не станет, а мы отдалим время. Но если б прусский король вместо Данзига стал забирать Польшу, тогда поднять поляков, обратя против его корпус Салтыкова и прибавя из оставшихся полков в России; составится нарочитая сила, с чем присоединясь к австрийским войскам, воспрепятствовать ему приобретать от Польши» {506}.
Вместе с приведенными посланиями Потемкин направил в Петербург донесение об устройстве вспомогательного польского корпуса и ведомость о числе коронных и литовских войск в Польше {507}. Он предлагал ввести в состав конницы вместо драгун и передовой стражи казачьи формирования числом до 10 тыс., набранные на территории Польской Украины. Крупное православное казачье войско создавало внутри польского корпуса прочную опору для русского командующего.
Подготовка к заключению союза шла полным ходом. Казалось, даже Екатерина, наконец, склонилась к этому. 14 апреля 1788 г. она писала: «Замечания твои на польский трактат тем же курьером привезены и теперь на станке. Буде тебе ружья нужны для поляков, то напиши к Кречетникову» {508}. Замечания Потемкина вошли в текст русского контрпроекта, который был отпечатан и отправлен в Варшаву. Генерал-поручик М. Н. Кречетников, ведавший тульскими оружейными заводами, получил приказ императрицы переслать Потемкину необходимые для польского войска ружья. Однако таинственность, которой Станислав-Август окружал в Варшаве обсуждение проекта, вызывала большие подозрения в столичном обществе. Опасались, что происходит сговор между королем и Россией, ведущий к новому разделу Польши. В этих условиях [111] прусской дипломатии действовать было особенно легко. Уже в мае 1788 г. Потемкин с беспокойством сообщал императрице: «В Польше в большой ферментации, а особливо молодежь» {509}.
Возбуждение или «ферментация», в которой пребывали поляки в связи с неизвестностью относительно действий короля, толкала многих представителей шляхты в объятия Пруссии, обещавшей помощь против предполагаемой русской агрессии. Что бы хоть как-то воспрепятствовать прусской агитации петербургский кабинет выразил инициативу созвать в Польше чрезвычайный сейм по вопросу о подписании союзного договора. «В Польшу давно курьер послан и с проектом трактата, - писала Екатерина Потемкину 27 мая, - и думаю, что сие дело уже в полном действии. Универсал о созыве Сейма уже в получении здесь». Россия очень рассчитывала на то, что сейм поддержит ее предложения о создании вспомогательного польского войска. Однако время для возбуждения симпатий польского общества было безнадежно упущено. К началу сейма Россия сражалась уже не с одной Турцией. 26 июня шведский король Густав III, не объявив войны, атаковал крепость Нейшлот. Страна, воюющая на два фронта, уже не могла восприниматься как сильный и желанный союзник.
В этих условиях Станислав-Август неожиданно смешал карты своих петербургских покровителей. Он присовокупил к русскому контрпроекту отдельное условие, о котором не знали ни Екатерина, ни Потемкин. Король хотел, чтоб Россия дала согласие на установление в Польше института престолонаследия вместо выборности короля, а наследником польской короны был бы назначен его племянник Станислав Понятовский. Заколебавшаяся императрица указывала, что на это требуется согласие двух других гарантов польской конституции - Австрии и Пруссии. Старошляхетская оппозиция, недовольная как идеями короля о престолонаследии, так и возможным союзом с Россией, резко выступила против всего букета предложений в первый же день открытия сейма 25 сентября 1788 г. {510} Под влиянием прусских обещаний возвратить земли, утраченные Польшей по первому разделу, сейм занял резкую антирусскую позицию.
В тот же день обострение ситуации произошло и по другую сторону русско-польской границы. 25 сентября Государственный Совет, на котором председательствовал А. Р. Воронцов, решил оказать прусскому королю Фридриху-Вильгельму II в посредничестве для переговоров России с Турцией, поскольку берлинский кабинет пытался буквально диктовать русской стороне условия мира. Было принято также решение усилить Украинскую армию Румянцева за счет Екатеринославской армии Потемкина, Кавказского и Белорусского корпусов и направить в Польшу к границе с Пруссией {511}. «Словом, положено было родить прусскую войну» {512}, - доносил по этому поводу на юг Гарновский. Вступление русских войск на территорию республики польское общество, взбудораженное предшествующими событиями, могло расценить только как начало агрессии. Сведения о подобных приготовлениях еще больше подталкивали поляков к союзу с Берлином.
Одновременно с активизацией деятельности «социетета» на решительную атаку против Потемкина пошел и австрийский посол в Петербурге И. Л. Кобенцель, жаловавшийся на слабое содействие русских войск союзникам. Попытки Вены втянуть Россию во все большее противостояние с давней соперницей империи Габсбургов - Пруссией - наталкивалось на сопротивление светлейшего князя. Совместная попытка «цесарского» посла и членов «социетета» выдвинуть на первый план Румянцева как командующего обсервационной армией против Пруссии не удалась. Екатерина не могла решить вопрос о фактическом развязывании новой войны без обстоятельного разговора с Потемкиным.
