стадии этой войны от тифа умер неутомимый Роберт Гвискар [722]. Между двумя старшими сыновьями Гвискара — Боэмундом и Рожером Борсой началась война за наследство. Невзирая на то, что Боэмунд был старше и превосходил своего сводного брата фактически во всех аспектах, Гвискар, под влиянием своей второй жены — Сишельгаиты, нарек своим наследником Рожера. Права герцога Рожера Борсы поддержал и могущественный младший брат и соратник Гвискара — граф Рожер I Сицилийский. Лишенный наследства Боэмунд не отказался от борьбы. Опираясь на поддержку нормандского князя Капуи — Жордана I и на верность части баронов и рыцарей своего отца, он отвоевал у своего младшего сводного брата половину Апулии, с городами Отранто и Таранто. К марту 1086 г. братья заключили перемирие, однако вскоре война возобновилась, продолжаясь до 1089 г. Боэмунд подчинил значительную часть Калабрии, а также добился передачи ему крупнейшего города Апулии — Бари. Как справедливо отмечал, в своей диссертации, посвященной Боэмунду, историк Роберт Юдейл: «Несмотря на то, что Таранто впоследствии дало название землям Боэмунда, следует отметить, что именно Бари, а не Таранто был главным городом его владений» [723]. Борса удерживал унаследованный от отца титул «герцога Апулии и Калабрии» и остаток своих земель исключительно благодаря помощи графа Рожера I Сицилийского. В последующие годы положение Боэмунда на юге Италии только укреплялось [724].
Приняв крест и вновь отправившись на Восток с началом Первого крестового похода (поздней осенью 1096 г.), Боэмунд первоначально сделал ставку на тесный союз со своим старым противником, императором Алексеем I Комниным. Вопрос о том, какие именно выгоды Боэмунд рассчитывал получить от этого союза, поныне остается открытым [725]. Известно, что во время переговоров с василевсом, Боэмунд просил у Алексея назначить его великим доместиком схол Востока [726]. Поскольку последним держателем этого титула был de facto независимый правитель Антиохии, Эдессы и Марата — Филарет Варажнуни (1078–1086 гг.), эта просьба сына Гвискара наводит на мысль, что он, вероятно, рассчитывал заполучить города и земли на востоке при поддержке ромеев и в качестве номинального вассала империи. Во время крестового похода Боэмунд вновь проявил себя как выдающийся военачальник, одержав победы в битвах у Дорилеи, Альбары и у Железного Моста.
Более того, к лету 1098 г. Боэмунд превосходил других вождей крестоносного войска по численности подвластных ему рыцарей, сержантов и паломников. По словам Рауля Канского, в битве при Антиохии «сын Гвискара был первым по числу и силе подчиненных войск» [727]. Если учесть, что Боэмунд не мог вывести из Европы контингент, который превосходил бы армии провансальцев или северофранцузских феодалов, очевидно, что помимо собственных, итало-нормандских вассалов, он, как и Бодуэн I Эдесский, рассчитывал на тех франков, которые покидали менее удачливых вождей и переходили под его знамена [728]. Здесь успеху Боэмунда способствовали не только его удачи и военные заслуги, но и особый магнетизм его личности. Итало-нормандский хронист Гоффредо Малатерра приводит описание того, как на заре крестового похода, когда нормандские государи Южной Италии осаждали Амальфи (летом 1096 г.), Боэмунд, появившись в плаще с нашитым крестом и призвав нормандское рыцарство к освобождению Иерусалима, в буквальном смысле слова сорвал осаду. Лагерь у Амальфи покинули не только вассалы Боэмунда, но и значительная часть рыцарей и сержантов графа Рожера Сицилийского и герцога Рожера Борсы, после чего те вынуждены были спешно отступить от мятежного города [729]. Спустя более чем десять лет, когда Боэмунд путешествовал по землям Европы, созывая новый крестовый поход (1104–1107 гг.), нормандский король Англии Генрих I воспретил ему пересекать Ла-Манш, «справедливо опасаясь, что Боэмунд убедит многих лучших его рыцарей оставить королевскую службу» [730]. Лидирующее положение Боэмунда отражено и в двух посланиях, которые вожди Первого крестового похода направляли на Запад, в июле и сентябре 1098 г. В обоих текстах Боэмунд первым фигурирует в перечне князей крестоносного войска, опережая «папского» крестоносца Раймонда Сен-Жилльского, имперского вассала герцога Готфрида Бульонского, сыновей и братьев западноевропейских королей — Роберта Нормандского и Гуго Вермандуа [731].
Боэмунд возглавил ту часть крестоносного войска, которая ратовала за разрыв с Византией и за удержание покоренных сирийских территорий. Отказ ромеев и лично императора Алексея I Комнина от боевых действий в Сирии предоставили Боэмунду и столь необходимое «оправдание» его притязаниям, и свободу действий [732]. Нельзя не отметить, что, согласно Анне Комниной, именно Боэмунд склонил императорского легата Татикия покинуть осаду Антиохии, тайно известив его о якобы готовившемся на него покушении [733]. Если сопоставить эти слова Анны с уверениями Раймонда Ажилльского в том, что Татикий, покидая Левант, препоручил Боэмунду, как единственному из приближенных к нему крестоносных князей, попечение о номинально византийских городах Киликии [734], создается впечатление, что сын Гвискара унаследовал не только военные, но и дипломатические дарования своего отца [735]. Успехам Боэмунда способствовало и то, что он был единственным среди вождей Первого крестового похода, кто уже был известен на византийском Востоке, благодаря своему участию в нормандских походах против Ромейской державы. Как впоследствии писал Рауль Канский, «Народы Востока считали его князем среди князей. С тех пор как он сражался бок о бок с Робертом Гвискаром, слава Боэмунда, возросшая после стольких сражений, ужасала народы. С самого начала (крестового похода. — С. Б.) он был прославлен в Азии» [736].
Именно в Антиохии — царице сирийских городов сын Гвискара видел тот центр, вокруг которого предстояло сформировать новое нормандское государство на землях византийского Востока. Антиохия с первых дней осады города завораживала крестоносцев своей красотой, неприступностью и величием. Город действительно поражал воображение как латинских паломников, так и жителей Востока. Приведем описание Гвиберта Ножанского: «Антиохия — город несравненной красоты, не знающий равных в величии своих строений. Он прекрасно расположен, его климат несравненен, его виноградники плодородны, поля — богаты. К востоку он окружен четырьмя высокими горами, с запада его стены омывает река Фарфар, известная по Писанию, чьи волны наполнены рыбой. На вершине одной из гор возвышается удивительная, неприступная крепость, под ней расположен сам город, наполненный следами прежней славы, гордящийся благородными памятниками своего древнего великолепия. В его пределах находится 360 церквей (…) Город окружен двойной стеной. Один ряд стен привычной высоты, другие же стены, возведенные из массивных камней, невероятной высоты и широты. Стены окружают 450 башен» [737]. Описание неприступных укреплений величественного города оставляет и мелькитский автор Юханна ибн Бутлан.
С Антиохией связаны величайшие свершения старшего сына Гвискара: именно Боэмунду была сдана Башня двух сестер и, следовательно, сама Антиохия; именно ему, после победы над армией Кербоги (28 июня 1098 г.)
