несмотря на рост стоимости пергамента, поток книг был по-прежнему обильным. Около 450 года Мусей, неизвестного происхождения, написал свою знаменитую поэму «Геро и Леандр» — о том, как Леандр, предвосхищая Байрона, переплыл Геллеспонт, чтобы добраться до своей возлюбленной Геро, как он погиб при этом и как Геро, увидев его мертвым, бросилась к подножию своей башни,с отвесной скалы, падая вниз головой. Найти вместе со своей мертвой любовью смерть среди волн.30
Именно христианские джентльмены византийского двора сочинили для заключительной части «Греческой антологии» изящные любовные поэмы в античных настроениях и модах, а также в обращении к языческим богам. Здесь, из Агатиаса (ок. 550 г.), представлена песня, которая, возможно, помогла Бену Джонсону создать шедевр:
Я не люблю вино; но если ты сделаешь Грустный человек веселится, делает первый глоток, И когда ты дашь, я приму чашу. Если губы твои коснутся его, ради тебя Больше я не могу быть чопорным и неподвижным. А сочный кувшин уклоняется. Чаша передает мне твой поцелуй, И рассказывает, как радовался о тебе.31
Самую важную литературную работу в эту эпоху проделали историки. Евнапий из Сардиса написал утраченную «Всеобщую историю» периода с 270 по 400 год, сделав Юстиниана своим героем, и двадцать три сплетенных биографии поздних софистов и неоплатоников. Сократ, ортодоксальный христианин из Константинополя, написал «Историю Церкви» с 309 по 439 год; она довольно точна и в целом справедлива, как мы видели на примере Гипатии; но этот Сократ наполняет свое повествование суевериями, легендами и чудесами и так часто говорит о себе, как будто ему трудно провести различие между собой и космосом. Он заканчивает свое повествование новаторской просьбой о мире между сектами: если наступит мир, думает он, историкам не о чем будет писать, и это жалкое племя трагиков прекратится.32 В основном с Сократа скопирована «Экклезиастическая история» Созомена, обращенного из Палестины и, как и его образец, столичного юриста; очевидно, юридическое образование не было помехой для суеверия. Зосима Константинопольский написал около 475 года «Историю Римской империи»; он был язычником, но не уступал своим христианским соперникам в легковерии и глупости. Около 525 года Дионисий Эксигус — Денис Короткий — предложил новый метод датировки событий, начиная с предполагаемого года рождения Христа. Это предложение не было принято латинской церковью до X века, а византийцы до конца продолжали считать годы от сотворения мира. Удручает то, как много вещей было известно молодежи нашей цивилизации, которые неизвестны нам сегодня.
Единственным великим историком этого периода был Прокопий. Он родился в Кесарии Палестинской (490 г.), изучал право, приехал в Константинополь и был назначен секретарем и юридическим советником Белисария. Он сопровождал полководца в сирийских, африканских и итальянских походах и вернулся с ним в столицу. В 550 году он опубликовал свои «Книги о войнах». Зная не понаслышке о достоинствах полководца и скупости правителя, он сделал Белисария блестящим героем, оставив Юстиниана в тени. Книга была принята публикой с овациями, а императором — с молчанием. Теперь Прокопий написал «Анекдоты», или «Тайную историю»; но он так успешно скрывал ее от публикации и распространения, что в 554 году Юстиниан поручил ему написать отчет о зданиях, возведенных за время правления. В 560 году Прокопий издал «De Aedifiais» и так нагрузил ее похвалами императору, что Юстиниан вполне мог заподозрить в ней неискренность или иронию. Тайная история» стала известна миру только после смерти Юстиниана и, возможно, Прокопия. Это увлекательная книга, как и любое обличение наших соседей; но есть что-то неприятное в литературных нападках на людей, которые уже не могут говорить в свою защиту. Историку, который напрягает свое перо, чтобы доказать тезис, можно доверять, что он искажает истину.
Прокопий иногда был неточен в вопросах, выходящих за рамки его собственного опыта; он копировал то манеру поведения и философию Геродота, то речи и осады Фукидида; он разделял суеверия своей эпохи и омрачал свои страницы знамениями, оракулами, чудесами и снами. Но там, где он писал о том, что видел, его рассказ выдержал все испытания. Его труды были мужественны, расположение материалов логично, повествование увлекательно, греческий язык ясен и прям, и почти классически чист.
Был ли он христианином? Внешне — да; и все же временами он повторяет язычество своих образцов, фатализм Стоа, скептицизм Академии. Он говорит о том, что Фортуна
порочная природа и непостижимая воля. Но эти вещи, как я полагаю, никогда не были понятны человеку и никогда не будут понятны. Тем не менее на эти темы всегда много говорят, и мнения постоянно разлетаются… поскольку каждый из нас ищет утешения своему невежеству…Я считаю безумной глупостью исследовать природу Бога…Я буду хранить благоразумное молчание относительно этих вопросов с той лишь целью, чтобы старые и почтенные верования не были дискредитированы».33
IV. ВИЗАНТИЙСКОЕ ИСКУССТВО: 326–565 ГГ
1. Переход от язычества
Главными достижениями византийской цивилизации были государственное управление и декоративное искусство: государство, пережившее одиннадцать веков, Святая София, стоящая по сей день.
Ко времени Юстиниана языческое искусство закончилось, и половина его произведений была изуродована или уничтожена. Варварские набеги, имперский грабеж и благочестивое разрушение положили начало процессу разорения и запустения, который продолжался до Петрарки в XIV веке, который, так сказать, боролся за жизнь оставшихся в живых. Одним из факторов разрушения была распространенная вера в то, что языческие боги были демонами, а храмы — их прибежищем; в любом случае, считалось, что материал можно было бы использовать лучше в христианских церквях или домашних стенах. Сами язычники часто присоединялись
