Страшное начиналось время.
Тогда, к X веку, на Западе скопились силы для атаки на православную Византию и исламский Восток. Папа задумал настроить людей на войну за свою власть над миром. В этом состояла тонкость политики, названной позже «Крестовыми походами». Почти два века длилась она.
Если быть точным, в Палестине, куда папа нацеливал острие войны, не было гробов и «Гроба Господня» в том числе: евреи в гробах не хоронили. Так что, говоря по правде, воевать было не за что.
Но католикам нужна была война с мусульманами, своими союзниками. Война, чтобы от Атлантики до берегов Евфрата мир погрузился бы в пламя страданий. И – Церковь придумала миф о «Гробе Господнем», который якобы захватили неверные.
Агенты папы первыми разложили костер войны, устроив погром в Иерусалиме и свалив его на мусульман. Это послужило поводом для выступления. Помог монах Петр Пустынник. Этот больной юноша, которого с рождения мучили бред и кошмары, не был счастлив в жизни. Став монахом, он в 1094 году по настоянию папы Урбана II ходил в Иерусалим. Там к нему якобы подошел Христос и сказал: «Петр, расскажи о бедствии святых мест, побуди верующих очистить Иерусалим и спасти святых от рук язычников».
С этих слов началась эпоха Крестовых походов. С них, с этих ожидаемых папой слов, завязалась многовековая война двух давних союзников. Папа объявил о великом военном походе христианского рыцарства.
И буквально сразу появились небылицы об исламе как о враге христиан. О нем злословили на каждом углу, в каждом доме… Монахи, агенты папы, орудовали, как отлаженный механизм. Безотказно и четко. От монастыря к монастырю, от города к городу пускали они молву. И она летела, проникая в души людей, рождая ненависть к мусульманам.
На самом деле политика строилась против Византии, католики решили вытеснить ее из Средиземноморья. Но чтобы сделать это, надо было вытеснить оттуда и мусульман-тюрков, которые стали реальной силой в регионе. Так, обдумывая свои ходы на много лет вперед, римские владыки мира выстраивали свою политику. Папа римский Григорий VII – один из самых прозорливых пап Церкви. Великий стратег и аналитик. Это он нашел путь, как ударить в спину грекам и свалить их. Тем более, что Византия сама просила Запад помочь ей в борьбе с мусульманами.
Однако давно замечено, что один человек ничего не сделает, как бы гениален и силен он ни был, ибо нет совершенных людей. Зато есть грандиозные планы! Они-то и завораживают народы, превращая всех, даже мудрецов, в доверчивых детей.
Призыв папы римского Григория VII к войне за Бога был из этого завораживающего ряда. Он подействовал безотказно.
Папа готовил не столько завоевание Средиземноморья, сколько усиление пошатнувшихся позиций папства. Война решала ряд других проблем, беспокоивших Церковь. Особенно одну, самую деликатную. Понтифик задумал ослабить противников своей власти в Западной Европе и избавиться от сильных и просвещенных людей, которые слишком уверенно расположились в замках и не оглядывались на папу. Независимый нрав старой аристократии, имевшей тюркские родословные и сохранявшей в быту тюркские обычаи и привычки, пугали папу своей непредсказуемостью.
Уничтожение тюрков, пусть даже принявших Христа, было тайной частью в политике Крестовых походов. Ее не афишировали. Римская церковь давно желала быть «светским и духовным императором» в одном лице. Но мешали эти опасные прихожане, от которых следовало как-то избавиться. В первую очередь аристократов и молодежь, не находившую занятий, иначе говоря, «юношей военного возраста» и их отцов задумал уничтожить Наместник Христа на земле. Это был чудовищный замысел…
Карта «Hereford Mappa Mundi».
Ок. 1300 г. Херефордский собор. Англия.
По подобным картам находили пути из Европы на Ближний Восток
После Аттилы Запад жил идеей «Божьего мира», она не поощряла войны и вражды между католиками. О «Божьем мире» впервые заговорили на юге Франции, идея завоевала умы правителей-феодалов. В ней было что-то завораживающее: уж очень приятно для тюркского уха звучала она. «Treuga Dei» – «Божий мир»… Будто отголосок, будто эхо забытого Тенгри ласкало слух латинских кипчаков. Оживала память о величественном прошлом. Вспоминалось былое. И предки, предки.
Да-да, тюрки. Опять тюрки.
…Весь 1096 год в большие города Западной Европы стекались разъяренные толпы народа. Города не вмещали желающих. Люди нашивали на правое плечо одежды крест из красной ткани – знак папского войска – и становились крестоносцами. «Богу так угодно, Богу так угодно», – без устали повторял тогдашний папа Урбан II. Крестоносцев он взял под личную опеку: отпускал им грехи, прощал долги. Все было у него только для крестоносцев.
Множество народу нашило на одежду крест. То были честные, верующие люди, но обманутые. Их собирали на погибель. Как бычков на бойню. А они не догадывались. «Верили без сомнений», как учила Церковь.
К походу на Иерусалим – за освобождение Святой земли и креста Господня – готовились аристократы, крестьяне, ремесленники. Собирались семьи из Тулузы, Бургундии, Фландрии… Словом, со всех тюркских земель Западной Европы. Они готовились совершить чудо: отвоевать то, чего на самом деле нет.
Поразительно, мало кто из крестоносцев знал, в какой стороне света лежала Святая земля, зачем нужна она и кому. Их вожди не имели плана действий. Впрочем, он был не нужен, этот план действий. Ведь папа уводил людей из Европы, чтобы погубить. Ему важна была схватка христиан и мусульман, то есть западных и восточных тюрков. Чтобы как можно больше погибло народу… При любом исходе войны Церковь только выигрывала.
Даже говоря о «зловредном» исламе, папа лгал. В Коране нет слов о подчинении мусульманам других народов. Даже намека нет на завоевание и подчинение. Зато есть слова о том, что вере во вред, если ее принимают силой и обманом, это – грех для мусульман. Папа же придумывал одно страшнее другого.
Крестоносцы, ничего не зная об исламе, объявили ему войну. Им было не до знаний и книг. Рыцарей влекли военные подвиги, простой люд – иные мотивы. Одни жаждали крови, другие – сказочных богатств Востока. Это тоже влекло христиан в крестоносцы.
Крестоносец с супругой.
Надгробие. XII в. Лотарингия
Грабеж начался сразу. По пути в Иерусалим воины папы грабили селения, грабили встречных и поперечных, тем кормились. Монахи подпитывали их только слухами. Рядом с войском шли женщины, дети. Это отдаленно походило на переселение народов. Только наоборот: шли не заселять новые земли, а умирать на них.
Франческо Айец.
Жаждущие крестоносцы у ворот Иерсалима. 1836 г.
Едва ли не каждый большой город принимали за Иерусалим и начинали готовиться к штурму. Слепая толпа мутным потоком двигалась на восток. Она вбирала в себя новых и новых сторонников: сила крестоносной проповеди притягивала католиков, уставших от мирной жизни. Зажигала их страстью войны… Стояла всеобщая неразбериха.
Рядом с благородными джентльменами были те, кто представлял собой самые настоящие отбросы общества. Например, профессиональный вор руководил крестоносцами Англии, ему помог один разбойник, который выжег на своем теле крест и объявил, что «это дело руки Божьей».
Впрочем, говорят же: «и у разбойника, убившего десятки людей, есть шанс сотворить добро»… Может быть, и так. Все прощалось, все поощрялось тогда. Лишь бы побольше было крестоносцев.
Жители нынешней Германии, тогдашней Священной империи, поначалу смотрели на толпу крестоносцев как на диковинное стадо. Баварцы и саксонцы, смеясь, называли их жертвами «неверных и глупых надежд». «Немцы» оставались глухи к словам папских проповедников: они вообще не любили папу, их император Генрих IV воевал с ним. Но пример французских и английских христиан оказался заразительным. Германские кипчаки тоже «заразились» неодолимым желанием к перемене мест. К действию!
Тюркская кровь проснулась и в Священной империи. Там число крестоносцев росло на глазах, несмотря на активный протест императора. Страсть войны и здесь оказалась сильнее власти.
Сарацины избивают участников крестового похода бедноты в Сивито.
Книжная миниатюра XV в.
Впереди отрядов с Рейна поставили козу и гуся, объявив их «вожатаями экспедиции». Неожиданно? Нет. Так должно было быть, то – древние тюркские походные символы: знаменитые баран и лебедь. Духи-покровители, и о них, оказывается, вспомнили германцы, правда, сознание людей рисовало их уже немного другими… Смешение культур порой проявляется там, где его не ждут. Этим и удивительна этнография.
