проводил большую часть времени в своем номере, беззаботно болтая о личных делах с родственниками и друзьями. ФБР прислушивалось к каждому слову. Вечером в воскресенье, 27 мая 1962 года, Лански и его жена были одни и смотрели телевизионную программу Дэвида Сасскинда «Открытый конец», ток-шоу. Кампания Министерства юстиции против мафии пестрила заголовками, и темой Сасскинда в тот вечер была организованная преступность. В отчете агента о прослушивании, который спустя годы просочился к журналистам, говорилось, что Лански молчал до тех пор, пока один из участников телешоу не сказал, что организованная преступность уступает по размерам только самому правительству. Тогда Лански легкомысленно заметил своей жене: «Мы больше, чем U.S. Steel».
Хотя Лански не принадлежал к правящему классу мафии, он участвовал во многих сделках с лидерами мафии и отражал их уверенность в себе в середине века. Несмотря на ущерб, нанесенный нападением Бобби Кеннеди, боссы не поднимали белый флаг капитуляции. Гувер знал об этом. Пленки Лански были частью богатой разведывательной информации, тайно собранной с помощью «жучков», которые снабжали Гувера и его помощников данными об огромной жизнеспособности мафии.
Удивительно, но правительственные статистики считали, что Лански в своей сардонической шутке про U.S. Steel сильно недооценил общие ресурсы мафии. Конфиденциальный анализ Министерства юстиции, проведенный в середине 1960-х годов, по скромным подсчетам, равнялся прибыли организованной преступности десяти крупнейших промышленных корпораций вместе взятых. В десятку входили General Motors, Standard Oil, Ford, General Electric, Chrysler, IBM, Mobile Oil, Texaco, Gulf и U.S. Steel. (Это был ненаучный анализ, основанный в основном на предположениях, что прибыль мафии поступала в основном от незаконных азартных игр, ростовщичества, угонов и продажи наркотиков. Учитывая огромные наценки мафии, низкие накладные расходы и уход от налогов, по приблизительным оценкам правительства, в масштабах страны мафиози и их пособники получали от 7 до 10 миллиардов долларов в год).
Однако в конце 1964 года Гувер вновь получил свободу действий при определении планов ФБР. Администрация Линдона Джонсона не вмешивалась, поглощенная такими насущными проблемами, как разрастающийся партизанский конфликт во Вьетнаме, война с бедностью, движение за гражданские права, а также бунты и беспорядки в некоторых внутренних городах. Несмотря на огромное количество дел, заведенных в годы правления Кеннеди, директор бюро быстро понизил статус мафии как жизненно важного приоритета. Выполняя указание генерального прокурора Рэмси Кларка использовать электронную слежку только для решения вопросов «национальной безопасности», Гувер отказался от своего самого эффективного оружия — «жучков» в притонах мафии.
Политические интересы администрации Джонсона совпали с консервативными приоритетами Гувера в условиях холодной войны. Он ускорил расследования в отношении групп, которые лично он считал неамериканскими или подрывными; в их число входили противники войны во Вьетнаме и организации, отстаивающие гражданские права афроамериканцев. (Единственной ненавистной организацией на другом конце политического спектра, которую Гувер пытался подавить, был яростно античерный и антисемитский Ку-Клукс-Клан). Была разработана новая тактика — «Коинтелпро», что на языке ФБР означает «Программа контрразведки», — для отслеживания и разрушения групп, к которым Гувер относился неблагосклонно, и внедрения в них агентов-провокаторов, стремящихся сфабриковать уголовные дела.
Внутреннее письмо, разосланное во все местные отделения ФБР, обнажило цели Гувера и его стратегию «разделяй и властвуй» в отношении законных организаций по защите гражданских прав и политических организаций. «Цель этой программы [Coiutel] — разоблачить, сорвать и иным образом нейтрализовать деятельность различных организаций «новых левых», их руководства и приверженцев. В каждом случае следует рассматривать возможность срыва организованной деятельности этих групп и не упускать возможности воспользоваться организационными и личными конфликтами их руководства».
К середине 1960-х годов почти 8000 агентов Гувера время от времени арестовывали мелких мафиози, чьи ошибки нельзя было игнорировать. Однако после ухода Роберта Кеннеди из штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне больше не было стимула тратить много часов на расследование дел, связанных с мафией и ЛКН. Некоторые преданные агенты продолжали проявлять бдительность, но в большинстве региональных бюро стимул отсутствовал; легче было добиться повышения по службе, поймав бандитов-любителей или сосредоточившись на политических диссидентах — вечных мишенях Гувера, — чем заниматься утомительной и не приносящей вознаграждения погоней за изолированными генералами мафии.
Поэтому бюро удалило электронные жучки из мест, где тусовалась мафия, и установило их в местах скопления людей и групп, которые Гувер считал подрывными или левыми. Расследования в отношении таких радикальных группировок, как подпольщики и подрывники Weathermen, несомненно, были оправданы. Но ФБР прибегало к незаконным, неконституционным методам прослушивания, прослушки и слежки за видными политическими деятелями и борцами за гражданские права, которых Гувер по собственной воле считал угрозой фундаментальным ценностям Америки. Среди них были Адлай Э. Стивенсон, кандидат в президенты от демократов в 1952 и 1956 годах; лидер движения за гражданские права доктор Мартин Лютер Кинг-младший, которого считали «орудием коммунистов»; британский писатель Грэм Грин, автор «антиамериканских» произведений; активисты шоу-бизнеса, выступавшие против Вьетнамской войны, включая Джона Леннона и Джейн Фонду.
Федеральные сокращения сопровождались аналогичным ослаблением в тех немногих полицейских департаментах крупных городов, где имелись специальные подразделения по расследованию организованной преступности. Упорство Роберта Кеннеди в сочетании с убедительными показаниями Джо Валачи на время убедили высокопоставленных полицейских в Нью-Йорке в том, что мафия представляет собой большую угрозу. Когда Кеннеди уехал из Вашингтона, нью-йоркские детективы Ральф Салерно и Ремо Франческини увидели, что интерес к мафии в высших эшелонах полицейского управления — в «Брассе» — в Нью-Йорке постепенно ослабевает. Расследования Франческини и прослушивание игорной деятельности в Бронксе убедили его в том, что сложные элементы организованной преступности управляют многомиллионными сетями. Начальник Центрального разведывательного бюро (ЦРБ) отклонил просьбу Франческини расширить расследование, настаивая на том, что мафия — это вымышленная иллюзия. «Шеф считал, что итальянские мафиози — это всего лишь пара парней, скрепивших между собой две пятидесятицентовые монеты», — вспоминает Франческини. Он сказал мне: «Это не формализовано, это не бюрократия, это не Уолл-стрит».
Руководство департамента сходилось во мнении, что еврейские букмекеры срывают большой куш, являясь самыми продуктивными добытчиками денег организованной преступности. Франческини безуспешно пытался убедить чиновников в том, что крупные букмекеры не являются независимыми и могут действовать только при попустительстве одной из пяти семей.
Многие дела и оперативные материалы CIB были связаны с незаконными азартными играми. Это было одно из самых легких преступлений для расследования, хотя арестованные обычно были мелкими бегунами, сборщиками ставок и бухгалтерами, которые легко отделались штрафами или небольшими сроками заключения. Одним из методов получения информации об игорных операциях было прослушивание и прослушивание социальных клубов — мест сбора мафиози в преимущественно итало-американских районах. Клубы представляли собой помещения магазинов, переоборудованные в частные норы, где мафиози
