481
Фракийский и фригийский дают те же изменения праиндоевропейской фонетической системы, что и древнеармянский, но мы застаем их на более ранней ступени (что и естественно). Так, если для древнеармянского характерен переход р, t (через ступень *ph, *th) в հ h и ноль, то и для фракийского и фригийского характерен переход р, t в ph, th, например в элементе фракийских собственных имен ‑tiur-d-||‑thiur-d и во фригийском собственном имени Appas||Aphpha; если в древнеармянском gwh перешло в գ g (и затем в ջ j), то и для фракийского и фригийского характерен переход gwh в g (в то время как в хеттском gwh переходит в kw); фракийское genton „кусок мясa“, собственно ”отрезанное“, ср. др.-армянск. ջնեմ „ударяю“ (ср. хеттск. kwen- „ударять“), фракийское и фригийское germ- в названиях местностей, по-видимому „Теплое“, ср. древнеармянское ջերմ „горячий“ (из *germ‑; тоже часто употребляется в топонимах). С фрако-фригийскими и рядом других языков (но не с анатолийскими) разделяет древнеармянский и переход праиндоевропейского к' в s и g' в c и далее в с (во фракийском и фригийском g' развилось только до С): фрак. esb- “лошадь“, фриг. satilla „повозка, Большая Медведица“, фрак. -cen „род (?)“ (в именах собственных), ср. древнеармянск. էշ „осел“,սայլ „повозка, двуколка“, ծին „рождение“. Характерен глагольный префикс (аугмент) е-, общий древнеармянскому с фригийским (из других же индоевропейских языков он встречается в таком виде и одном только греческом — балканском соседе фрако-фригийских языков). [См. также Дополнение на стр. 243].
К сожалению, сопоставлять словарный состав фригийского и древнеармянского трудно. До нас дошло всего несколько фраз на старофригийском языке и несколько фраз на позднефригийском времен Римской империи, а также некоторое количество отдельных фригийских слов того же времени. Позднефригийский уже подвергся сильнейшему влиянию греческого, но и старофригийский являет ряд заимствований из древнейшего ахейского греческого (например, wanaki‑ „царь“, lawagt‑ „военачальник“, awtos „сам“ и др.). Но наиболее существенно то, что дошедший до нас материал фригийского языка почти не содержит слов основного фонда, которые одни только и могут правомерно сопоставляться для выяснения языкового родства. Однако, ср. все же древнеармянск. հայր “отец“, մայր „мать“, բեր‑ “нести“, գէտ‑ “знать“, սայլ „повозка“, աստուած „бог”, ս-ա “этот, эта“ (дательный падеж սմ-ա) с фригийскими pat(e)r (в мисийском) „отец“, matar, mater‑ „мать“, ber‑ „носить“, wit‑ „знать“ (или „видеть“?), satina, satillа „повозка, Большая Медведица”, Sabazios „верховный бог“, si (дательный падеж semun) “этот“, sa „эта“ и с хеттскими attas „отец“, annas „мать“, arnu‑ „приносить“, sakk‑ „знать“, siw(an)nis „бог“, кā‑. aрā‑ „этот“.
Следует отличать этиологические легенды, создававшиеся греками с целью вывести народы Востока от героев греческой древности (например, о происхождении армениев от Армена, сына Ясона, героя похода аргонавтов, мидян — от Медеи и т.п.) и чисто деловые справки греческих авторов, не связанные ни с какими псевдоэтимологическими и этимологическими построениями. Именно таковы сообщения Геродота и Эвдокса, имеющие характер попутных замечаний. Выведение армян от фригийцев никак не могло стоять «в связи с колонизационными стремлениями господствующего класса античного мира», как полагает Б. Б. Пиотровский (Ванское царство. М., 1959. стр. 123): фригийцы были не колонизаторами, а колонизуемыми. Впрочем, как мы увидим ниже, известие Геродота не может быть принято безоговорочно.
Это в настоящее время не вызывает сомнения. См. В. И. Абaeв, Осетинский язык и фольклор, I, М., 1949, стр. 147 и сл.
См. И. М. Дьяконов, История Мидии, стр. 239-242.
Именно таково мнение Э. Кавеньяка, который связывает происхождение армянского языка с фракоязычными трерами — особой группой киммерийцев или их союзниками. Треры древневосточным источникам не известны, и думать об их оседании на Армянском нагорье нет оснований. См. Е. Саvaignас, L’origine des Arméniens, ”Revue hittite et asianique", XXI, 72, 1963, стр. 47-54.
Иначе они не могли бы перевалить через Кавказский хребет — ни вдоль Черного моря, ни через Дарьял, ср. выше стр. 26. прим. 35.
См. Б. Б. Пиотровский, Ванское царство, стр. 239; Г. A. Mеликишвили, К историй древней Грузии, стр. 223-224.
На этой территории происходили насильственные переселения групп жителей внутри Ассирийской и внутри Урартской державы, но не извне внутрь Урарту, если не считать похода Русы II в 676 г. до н.э. против Фригии в союзе с киммерийцами, который мог сопровождаться переселением жителей из Фригии на Армянское нагорье. Но протоармян, как мы увидим ниже, несмотря на сообщение Геродота о том, что они «отселились от фригийцев», нельзя просто отождествлять с фригийцами.
Хотя предполагавшееся расхождение в отражении праиндоевропейских фонем во фригийском, с одной стороны, и древнеармянском, — с другой (и.-е. *gw > др.-арм. կ k, фриг. якобы b; и.-е. *к' > др.-арм. ս s, фриг. якобы к) оказалось, в свете новейших исследований, мнимым, однако выявляется ряд частных фонетических, морфологических и лексических расхождений между тем и другим языком. Эти расхождения такого рода, что делают невозможным прямое возведение древнеармянского к фригийскому; возможно лишь общее происхождение из двух близких диалектов одного языка-основы. Но так как из географических соображений следует также, что протоармяне должны были быть головным отрядом фрако-фригийского движения в Малую Азию и, следовательно, их язык должен был ответвиться от языка-основы не позже начала этого движения, то отсюда вытекает, что фригийский и протоармянский должны были быть отдельными языками (или, по крайней мере, четко разграниченными диалектами) еще на их балканской родине. Подробные данные по этому вопросу мы надеемся опубликовать позже.
Каски, по-видимому, осели северо-западнее, в «стране Каску», где-то около верховьев Галиса. Они не имеют отношения к разбираемой на проблеме; об их вероятной этнической принадлежности см. выше, стр 12-13 и 192.
Г. А. Капанцян, Хайаса — колыбель армян, Ереван, 1947. Существенным недостатком данной, как и многих других работ этого заслуженного ученого, являются с общелингвистической точки зрения — игнорирование вопросов исторической фонетики и, как следствие, нечеткое различение заимствований от фактов языкового родства, а с точки зрения клинописной филологии — привлечение на равных основаниях достоверных и недостоверных фактов, проверенных и непроверенных гипотез, устаревших и новейших чтений и сведений. Кроме того, связывая хайасцев этнически, прежде всего, с древними палайцами, Г. А. Капанцян ошибочно считал последних (как и лувийцев) носителями древнейших, доиндоевропейских языков, что, естественно, привело к существенному искажению всей лингвистической перспективы. Вследствие всего этого, несмотря на наличие у Г. А. Капанцяна многих тонких наблюдений, неподготовленный читатель едва ли сможет выделить их среди утверждений спорных и неверных.
«История армянского народа», изд. АН АрмССР, ч. I, Ереван, 1951, стр. 25. Г. Б. Джаукян указывает на некоторое сходство отдельных топонимов центральной Армении с топонимикой Хайасы, но это может объясняться общим «куро-араксским» субстратом и другими причинами, например, общей принадлежностью хайасцев и жителей центра нагорья к хуррито-урартской группе языков.
О материальной культуре Хайасы мы не знаем ничего. Памятники с городища Алтын-тепе в Эрзинджанской долине, приводимые Г. А. Капанцяном (Хайаса — колыбель армян, стр. 105 и табл. I-II) в качестве хайасских, в действительности урартские (правда, на одном предмете найдена «хеттская иероглифическая» надпись). Крепость на холме Алтын-тепе была построена в урартское время, а до этого холм не был заселен со времен III тыс. до н.э., когда на нем находилось поселение “куро-аракской" культуры, см. Таhsin Özgüç, Excavations at Altintepe, «Türk Tarih Kurumu Belleten», XXV, 98, 1961, стр. 269-290.
Любопытно, чго Г. А. Капанцян (Хайаса — колыбель армян, стр. 17), справедливо отвергая сделанное И. Марквартом сопоставление засвидетельствованного в рукописи греческого автора названия понтийского племени Khaoi с самоназванием армян հայք на том основании, что “армянское национальное имя haj не начинается с твердого заднеязычного спиранта «х»", тут же утверждает тождество հայք с названием Хайасы, хотя и оно начинается ”с твердого заднеязычного спиранта «х»" (խ), а вовсе не с հ հ.
