неприятелям. Вдруг неприятели стали кричать о королевской грамоте.
За несколько дней прежде, Замойский обратился к осажденным в крепости с воззванием от имени короля, так как не хотел писать от себя, зная, что его собственное имя внушает неприятелю ужас, ибо ему, как главному распорядителю осады, приписывали жестокости, совершенные при взятии Великих Лук; воззвание это, снабженное королевскою подписью и печатью — по званию канцлера, Замойский всегда имел ее при себе — было следующего содержания:
“Король приказал Замойскому приложить все старание в деле осады города, но если они добровольно покорятся, то из милости своей решил их пощадить и не желает, чтобы им были причинены какие либо обиды; а для того, чтобы могли больше быть уверенными в том, он посылает им своего спальника”. Сперва осажденные не хотели принимать письма. После того как они узнали содержание письма, они отвечали, что пусть король пишет в свои крепости, а эта не принадлежит к той области, где обязательно принимать королевские грамоты. Вот эту именно грамоту и стали теперь осажденные требовать сначала криком, а потом посредством депутации из нескольких стрелецких начальников. Она им была выдана и вместе дано уверение, что жизнь их будет [160] сохранена. Вместе с тем Замойский отправил Ивана Фому Дрогойевского, старосту Премышльского, принять крепость под свою власть и привести к нему воевод. Последний сперва нашел, что не только воеводы, но и даже большая часть солдат еще колебались; но наконец, когда солдаты поддались страху, то воеводы, не смотря на сопротивление, были приведены к Замойскому. Относительно всех сдавшихся было сохранено данное им обещание; кроме того Замойский отдал им и несколько знатных женщин, которые были взяты в плен при завоевании Великих Лук, так как, он опасался, что во время столь долгого похода и при таком множестве солдат оне могут подвергнуться грубым оскорблениям. Москвитяне. удивляясь такому поступку Замойского, сознавались, что не возвратили бы нашим таких молодых и красивых женщин; поняв же причину, по которой Замойский это сделал, говорили, что не должно потому нисколько и удивляться, если при таком различии нравов и счастье двух сторон также другое. Таким образом взята была без разрушения твердыня весьма крепкая от природы и снабженная всем нужным для защиты, не смотря на содействие неприятелям со стороны времени года, непрерывных дождей и морозов. Сабуров раньше придумал средство, чтобы невозможно было при осаде ее воспользоваться калеными ядрами. Наученный исходом других осад, он сломал стену, где она была слишком толста и, оставив только один ряд бревен, которым она держалась, внутреннюю часть ее прикрыл довольно широкою насыпью, которую он скрепил плетнем, вследствие того ядра, быстро проходя чрез тонкую стену, оставались в насыпи и там сами собой и потухали. Имея в виду, что король намеревается в будущем году пройти дальше по этим местам в неприятельскую область, Замойский решил оставить в Заволочье пушки и часть более тяжелых военных орудий, и приказал [161] (1581) Стефану Карлу и венгерским солдатам все перевезти в крепость. Мост, как мы выше сказали, был сломан неприятелями, а плот, которым пользовались солдаты при осаде, был слишком не крепок для того, чтобы можно было бы по нем придвинуть такие тяжелые пушки, построить же другой мост в короткое время представлялась величайшая трудность; поэтому Стефан Карл вез пушки от наших укреплений чрез самое озеро, там, где, как он знал, грунт был более тверд и песчанен, связав их крепкими канатами в большем числе, для того, чтобы в случае, если бы сорвался один, другие сдержали, расставив предварительно на противоположном берее несколько венгерских полков по самому озеру. В крепости был оставлен с частью венгерского войска Георгий Сибрик, Фаренсбеку же Замойский приказал приблизительно с 1000 всадниками, взяв в сторону на большое пространство, направиться к Опочке и свернув затем влево чрез Нещерду, сойтись с ним снова у Полоцка. Город Опочка расположен ниже на реке Великой, и хотя его осада предполагалась только в будущем году, Замойский считал нужным заранее изучить течение реки и положение города, тем более, что помнил, что на том же месте при короле Сигизмунде было нанесено нам поражение. С такою же заботливостию о будущем походе, он старался, чтобы заранее были собраны сведения и об остальных дорогах и реках, какие из них судоходны; особенное его внимание обратили на себя сведения о том, что есть озеро Усция, (Uscia), из которого вытекает река того же названия, что река эта затем впадает в озеро Ужицу (Usicia) и затем, переменивши название свое в озеро Дриссу, а по выходе из сего последнего дает начало реке одного с ним наименования, и что, благодаря главным образом такому удобному положению, Москвитяне снабжают Сокол провиантом и другими необходимыми предметами; вследствие всего вышеизложенного [162] Замойский весьма старательно стал разведывать про все течение реки Усции с ее начала до конца.
Войско сильно пострадало во время обратного тяжелого похода от дождей, от морозов, от множества лесов, чрез которые приходилось идти, и от недостатка в большинстве случаев мостов, в особенности же, вследствие вышеозначенной заразы, поразившей войско; тем не менее Замойский, совершая путь по областям вполне замиренным, благополучно прибыл чрез Полоцкую землю к королю в Вильну. В то время как, покончив с таким полным успехом Велико — Лукский поход, король возвратился в Литву, Московский царь, разведясь с прежней женой, что по его понятиям можно было ему делать столько раз, сколько он хотел, в шестой уже тогда раз сделался женихом и, назначив общий смотр девиц, взял в супруги новую и даже заставил тоже сделать некоторых из своих бояр и советников [111]. Подобный смотр, как мы узнали от одной пленной дворянки, бывшей на том смотру, производился редко. Издав указ, Московский царь приказал боярам и дворянам, у которых были дочери или родственницы невесты, отличавшияся красотою, привести их к нему в назначенный день. К этому дню уже раньше при дворце приготовляется для сей цели обширный и богатый дом, и в каждую комнату, имеющую 12-ть кроватей, определяется столько же девушек. Сам царь в сопровождении одного старика обходит все комнаты по порядку; войдя туда, он тотчас садится на заранее устроенный трон, а все девушки в красивой, богатой одежде, сильно желая понравиться государю и достичь такого счастия, по одиночке, по порядку становятся перед ним на колени и, бросив к ногам его платок, вышитый золотом с жемчугом, удаляются; царь выбирает ту, которая больше всех ему понравится, остальных же, одарив землею или казною, отпускает. [163]
Пробывши немного дней в
