взаимное непонимание и отдаление в высших образованных
кругах общества - с другой, таковы факты, характеризующие
собою отношение к евреям со стороны остального населения
империи. Эти факты взаимной неприязни настолько очевидны, то констатировать их не представляет особого труда.
Гораздо труднее становится наша задача, когда от фактов мы
обратимся к их причинам. Как ни определенны суждения
римских писателей о евреях, все же полагаться на них нам не
приходится. Их постоянное подчеркивание отвратительности религиозных обрядов евреев и их религиозной исключительности отмечают лишь симптом взаимной неприязни, проявляющейся, естественно, прежде всего в идеологической, то
33 Моммсен. Римская история. Т. V. С. 541-542.
214
есть религиозной форме, но не могут служить основанием при
выяснении причин этой неприязни. Не говоря уже о том, что
на том же греческом Востоке, где взаимная враждебность
проявилась в особенно острых формах, первым столкновениям предшествовали обоюдный интерес и обоюдные попытки
сближения именно на религиозной почве34, против собственно
религиозных причин враждебных отношений к евреям диаспоры свидетельствует также и факт возникновения этой вражды повсюду в местах распространения диаспоры со стороны
народов с самыми разнообразными религиозными обычаями
и представлениями. Неприязненное чувство по отношению к
евреям проявлялось с одинаковой силой в древней Персии с
ее религиозным дуализмом35, на философски образованном и
индифферентном к вопросам религии греческом Востоке, в
императорском Риме с его широкой религиозной терпимостью и гостеприимным пантеоном, в римском обществе с его
религиозными исканиями и пристрастием к восточным культам, наконец, со стороны христианства, религии, близко родственной самому иудейству. Самая религиозная исключительность евреев должна была иметь свои причины. Очевидно, причин такой исключительной и не имеющей себе, кажется, аналогий в истории вражды к евреям следует искать не столько
в религиозной нетерпимости по отношению к ним, являющейся лишь идеологическим выражением этой вражды, сколько в
тех особых условиях, в каких протекала жизнь евреев диаспоры, и в тех особых отношениях, в какие они были поставлены к
окружающему населению.
Но эти особые условия нам уже известны: это прежде всего
условия специально городской жизни, превратившие евреев
диаспоры в городских жителей, в горожан по преимуществу.
В этом отношении, как мы уже знаем, целая пропасть лежала
между евреями, покидавшими родную страну, и евреями Палестины, продолжавшими оставаться по-прежнему прежде всего
земледельческим народом. И представители других националь34 Кроме соответственных глав у Schiirer’di и Wend land’ a (Die Hellenistischromische Kultur in ihren Beziehungen zur Judentum und Christentum. 1907) cm . A. Deissmann. Die Hellenisierung des semi-tischen Monotheismus. Leipzig, 1903.
35 О враждебных отношениях, существовавших между евреями в
Персии и остальным населением персидской монархии, достаточно
определенно свидетельствует содержание книги Эсфирь.
215
ностей, например, греки и сирийцы, под которым следует разуметь прежде всего жителей древних финикийских городов, были
рассеяны в той же Римской империи, быть может, не в меньшей
степени, нежели евреи, но они являлись выходцами из местностей с давнишним торговым прошлым, с развитой городской
жизнью и приносили с собою на чужбину навыки и привычки, усвоенные еще на родине, с которою к тому же в большинстве
случаев не порывали всяких связей, по крайней мере, в той же
степени, как евреи. Для последних не существовало ни экономических, ни социальных связей с родиной. Единственным связующим началом для всех евреев оставался иерусалимский храм, представлявший равно чтимую святыню как для жителей Палестины, так и для наиболее отдаленных представителей диаспоры. Как ранее вавилонские изгнанники, так в описываемую эпоху римские евреи считали своей священной обязанностью поддерживать иерусалимский храм своими пожертвованиями36. С разрушением иерусалимского храма при Тите
порвалась и эта последняя связь евреев диаспоры с их древней родиной, и с этого времени палестинские и внепалестии-
ские евреи все более обособляются одни от других, образуя в
конце концов как бы две различные нации, из которых первые с течением времени совершенно растворились в потоке
завоевателей, беспрерывно наводнявшем страны востока, в то
время как евреи диаспоры сохранили и до настоящего времени те же типичные национальные черты, какие они усвоили
себе еще в шестом столетии до нашей эры со времени вавилонского пленения.
Экономическая и социальная жизнь древности, как и в средние века, базировалась почти исключительно на замкнутом городском хозяйстве. Образование эллинистических монархий и
впоследствии всесветного римского государства не внесло каких-либо заметных изменений в этом отношении, и мы видели
уже, как мало торговля империи, при всей своей относительной
значительности, затрагивала устои народного хозяйства. В основе последнего по-прежнему лежали, с одной стороны, крупное
землевладельческое, с другой - замкнутое городское хозяйство37.
36 I книга Ездры 1, 4-6; Cicero. Pro Flacco 28; Jos. Flavius. Antiquit XVIII, 3, 5.
37 Отсюда сильное развитие местного городского патриотизма, сохранившееся одинаково и в эпоху империи, ср., например, Boissier.
L’opposition sous les CЈsars. P. 48 suiv.
216
При такой экономической замкнутости, естественно, всякий чужеземец, являвшийся в город хотя бы даже из соседнего города или местечка, представлялся не только лишним, но в большинстве случаев и нежелательным гостем. Правда, в древности эта замкнутость и вместе с тем неприязненное отношение
ко всякому чужеземцу не достигали такой исключительной
степени, как в средние века, однако и в городах античного
мира чужеземные и даже иногородние поселенцы были только терпимы и, не пользуясь гражданскими правами наравне с
другими жителями города, в то же время в свою очередь должны были подчиняться местным законам и установлениям.
Положение их в чужом городе было далеко не обеспеченным
и вполне зависело от того или иного отношения к ним со
стороны постоянного городского населения. Вот почему торговцы и другие лица, приезжавшие в чужой город и тем более
по тем или иным причинам поселявшиеся в нем, не чувствуя
под собою твердой почвы и ие всегда даже будучи ограждены
защитой закона, предпочитали держаться вместе со своими
земляками и не только селились в одном и том же квартале, но и образовывали с этою целью между собою специальные
союзы и корпорации. Особенно рельефно эта тенденция выступала в средневековую эпоху, когда, впрочем, и самая замкнутость городского хозяйства проявлялась с большей силой, нежели в древности. Союз ганзейских городов, поселения
итальянцев и прежде всего генуэзцев и венецианцев в городах Леванта, «союз итальянских купцов, посещающих ярмарки Шампани и Франции», представляют собою лишь наиболее яркие примеры этого всеобщего в средневековую пору
явления38. Если в древности такая тенденция к образованию
союзов между соплеменниками или согражданами, попадавшими в чужие края, и не была, быть может, столь же всеобщей, как в средние века, все же она засвидетельствована достаточным числом фактов. Так, нам известны поселения греческих
купцов в Египте и финикийских городах39. Многочисленные
жившие в Афинах иностранцы образовывали такие же союзы
по национальностям. Таковы были, например, финикийская и
;№ Крепкие стены, какими старались обезопасить такие союзы занимаемые ими в чужих городах кварталы, являются лучшим доказательством , насколько мало обеспеченными чувствовали себя в то время торговые люди в чужих краях.
* 39 Herodot II, 173-179; Isaeus IV, 77; Demosth. LII, 24.
217
египетская колонии, имевшие в Афинах храмы своих национальных богов и свободно отправлявшие в них свой культ40.
На острове Делосе также существовала египетская колония, пользовавшаяся свободой культа, правом собраний и многими
другими правами41. Ту же тенденцию к объединению наблюдаем мы одинаково и в римскую эпоху. «Товарищества александрийских купцов находились во всех больших торговых
пунктах, и их корабли во всех гаванях… сирийские купцы и
сирийские фактории были распространены повсюду в гаванях Италии, как Порт, Неаполь, Равенна и многочисленнее
всего в Путеолах. Одна испанская надпись называет представителя союза сирийцев в Малаге»42.
Вспомнив все те неблагоприятные условия, в каких оказывались в древности и впоследствии в средние века люди, заброшенные в чужие края, так же как и то в общем неприязненное отношение, какое встречали они со стороны туземного населения, представим теперь себе положение евреев диаспоры, являвшихся повсюду, где бы они ни жили, чужеземцами с самого момента своего рождения. Неблагоприятное положение евреев в качестве прирожденных, так сказать, чужеземцев в значительной мере ухудшалось еще тем обстоятельством, что они
