Необходимо обратить внимание и еще на один важный аспект, связанный с проблемами во взаимоотношениях между высшими органами казачьего самоуправления всех войск страны и Временным правительством. Так, если в оценке внутриполитической ситуации и вероятных перспектив ее развития подходы высших правительственных казачьих органов и Временного правительства совпадали, то по некоторым аспектам внутриказачьей жизни, и особенно системы местной областной власти, между ними существовали определенные разногласия. Наибольшие споры вызывал вопрос о комиссарах Временного правительства в казачьих областях. По нему даже начинается противоборство по принципу «кто кого». Еще в мае во все казачьи войска были разосланы инструкции Министерства внутренних дел, в которых определялись полномочия, функции комиссаров и регламентировались их права и обязанности [151]. Несмотря на это, в утвержденных войсковыми кругами, съездами и радой законопроектах о самоуправлении казачьих областей о комиссарах Временного правительства даже не упоминалось. Результатом явилось нескрываемое недовольство правительства и его ответные действия по данному вопросу. Утвердив представленный донским кругом законопроект о самоуправлении Донской области, члены правительства внесли в него поправки. Основной из них являлось включение в предложенный законопроект «Положения о комиссаре войска Донского». В проекте этого «Положения» прямо указывалось, что на правительственного комиссара возлагается надзор за законностью действий органов войскового общественного управления. Он назначался и увольнялся военным министром. Комиссару предоставлялось право производить ревизию дел войскового самоуправления и требовать предоставления интересующих его сведений и объяснений. Все без исключения постановления органов казачьего самоуправления утверждались или отклонялись комиссаром через суд. Для этого правительственному комиссару предоставлялся двухнедельный срок. Ему также принадлежал надзор за исполнением решений судов по данным вопросам. Жалобы на противозаконные действия комиссара представлялись только в Сенат. Атаман и Войсковое правительство резко возражали против такого откровенного, по их мнению, вмешательства правительства в дела казачьих органов [152]. Притом, как довольно точно замечали современники, фигура представителя центральной власти «не вязалась с властью войскового атамана» [153]. Однозначно отрицательное отношение к комиссарам Временного правительства наблюдалось не только в Донском, но и во всех остальных войсках. И правительственные министры вынуждены были с этим считаться.
Аналогичная ситуация возникла и еще по одному вопросу. С весны 1917 года в правительственных кругах обсуждался вопрос о реформе органов местного самоуправления в казачьих областях в плане придания им общего для всей страны характера. В июне работа по нему была завершена, и правительство утвердило «тезисы реформ гражданского управления в казачьих областях». Основной идеей данного документа являлось введение в казачьих областях единого для всего населения управления. Выборы в областные, окружные (отдельские) и станичные земства должны были осуществляться на общих для всех жителей области принципах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Функции станичного управления ограничивались исключительно делами военного казачьего характера. В их распоряжении оставалась только часть войсковых капиталов, предназначенных на нужды, связанные с воинской службой казаков. Войсковые атаманы устранялись от ведения дел местного хозяйства и должны были выполнять «...функции исключительно военного значения» [154].
Данные проекты были крайне негативно восприняты казачьими органами власти. Поэтому они не только не получили конкретного воплощения, но и не обсуждались в дальнейшем. И правительственные, и казачьи должностные лица, прекрасно осознавая, что на повестке дня стояли куда более важные и серьезные политические проблемы, стремились избежать открытой конфронтации. К тому же все основополагающие внутриполитические вопросы рассматривались ими с одинаковых или близких позиций. Во многом совпадали их мнения о путях дальнейшего развития страны. Поэтому и правительство, и казачьи органы прилагали максимум усилий для установления более тесных контактов и совместной деятельности. Спорные же проблемы они стремились разрешать без резких заявлений в адрес друг друга, не говоря уже о применении каких-либо силовых методов.
Показательна в этом отношении реакция казачьих властей на инцидент, происшедший в столице с 1-м и 4-м Донскими полками. Речь идет о так называемом отказе казаков этих полков присягать Временному правительству.
Данные события рассматриваются в литературе несколько противоречиво. Л.И. Футорянский считает, что «поведение казаков, находившихся в Петрограде в период двоевластия, нельзя правильно понять, если не учесть, что в первой половине июня 1917 г. они отказались присягать Временному правительству» [155]. Он делает вывод, что 1-й и 4-й Донские полки отказались подчиняться правительству, потому что сочувствовали большевикам [156].
По мнению Ю.К. Кириенко, это не соответствует действительности. Для подтверждения этого он приводит веские аргументы, основанные на ряде документальных фактов, относительно полной и безоговорочной поддержки Временного правительства личным составом этих полков [157]. Но в то же время Ю.К. Кириенко считает, что «обвинения в адрес 1-го и 4-го Донских полков выдвинул в конце мая на I Большом войсковом круге в Новочеркасске не кто иной, как временный войсковой атаман Волошинов, который, вспоминая прошлое, не смог простить 4-му казачьему полку его отказа 21 апреля подчиниться и поддержать буржуазное Временное правительство и не понял, что самыми левыми организационными силами в полках были вовсе не большевики, а мелкобуржуазные демократы»[45][158]. Это означает, что
весь инцидент был инспирирован атаманом Е.А. Волошиновым, который якобы решил свести счеты с 4-м Донским полком, усмотрев в нем некие большевистские настроения, под влиянием которых он отказался поддерживать правительство 21 апреля. Сомнительно, что для выяснения отношений с 4-м полком Волошинов избрал такую своеобразную форму. Едва ли временный войсковой атаман прибег к абсолютно безосновательному заявлению на круге об отказе донских полков столичного гарнизона присягать правительству. Оглашая поступившие из Петрограда непроверенные сведения относительно находившихся там казаков, Волошинов сильно сгустил краски. Но сделал это он не для того, чтобы проучить казаков 4-го полка. Атаман, видимо, хотел показать делегатам, что происходит усиление большевизма, проникнувшего даже в казачьи части, и, вызвав их отрицательную реакцию, придать кругу соответствующую политическую направленность.
Особо рассмотрев вопрос об «отказе» донских полков присягать правительству, заслушав заявления представителей 1-го и 4-го полков о том, что казаки этих частей присягнули Временному правительству еще в начале марта, круг отдал им решительный приказ немедленно принести присягу [159]. Это было сделано для быстрейшей и полной ликвидации возникшего недоразумения, а вовсе не «в профилактических целях» [160]. Комиссии из состава делегации на общеказачий съезд поручалось расследовать все обстоятельства дела непосредственно в Петрограде.
Таким образом, во всей истории «отказа» донских полков, расквартированных в столице, присягать правительству не следует усматривать доказательство их революционности и сочувствия большевикам. Имевший место инцидент не нужно представлять и как попытку атамана Волошинова отыграться на 4-м Донском полке за неповиновение. (Зачем в таком случае обвинения выдвигались и против 1-го Донского полка, безупречно выполнявшего все приказы?)
К лету 1917 года завершилась работа по подготовке второго общеказачьего съезда, который должен был стать учредительным в плане окончательного юридического и практического образования союза казачьих войск страны.
В консолидации казачества в общероссийском масштабе наряду с представителями казачьих властных структур было заинтересовано и правительство, усматривавшее в нем вероятного союзника в период надвигавшегося внутриполитического хаоса. Поэтому высшими правительственными инстанциями всем государственным органам предписывалось оказание возможного содействия открывавшемуся в июне 1917 года общеказачьему съезду [161].
Второй Всероссийский учредительный казачий съезд проходил в Петрограде с 7 по 18 июня. В его работе принимало участие около 600 представителей от всех казачьих войск страны, кроме Забайкальского, круг которого высказался против вступления в общеказачий союз. В постановлениях съезда содержались требования «единой и сильной власти», которая бы могла навести порядок в стране и поддерживать деятельность правительства по прекращению анархии [162]. Выступившие на заседаниях съезда лидеры октябристов А.И. Гучков и глава кадетской партии П.Н. Милюков призвали казачество к решительной борьбе с революционной стихией [163]. А делегаты от Терского, Кубанского, Донского и Астраханского войск предложили правительству свою конкретную помощь [164]. Съезд высказался за продолжение войны до полной победы. Его резолюции по аграрному вопросу и о воинской службе казаков были выдержаны в духе мартовского общеказачьего съезда и решений войсковых кругов и рады [165]. На этом съезде, так же как и на предыдущем, против принятых решений выступили малочисленные делегаты более радикальной революционно-демократической направленности. Но, как и в прошлый раз, оказать сколько-нибудь существенного влияния на ход съезда они не смогли [166]. В период работы съезда довольно отчетливо проявилось недоверие многих делегатов – рядовых казаков по отношению к делегатам-офицерам. Непримиримую позицию к офицерскому составу заняли, по свидетельству очевидцев, представители 16-го Донского полка [167]. В определенной мере это отражало настроения некоторой части казаков-фронтовиков. Но политические взгляды этих делегатов в общем можно охарактеризовать как революционно-демократические по содержанию и весьма расплывчатые по форме их выражения. О каких-либо более радикальных, левых или пробольшевистских позициях этой незначительной части присутствовавших на съезде оппозиционных делегатов говорить не приходится.
