Влияние Запада
В отношении внутренней жизни Бухары 1885 год был гораздо более значимым, чем 1868-й. Появление железной дороги, положившее конец физической изоляции Бухары и повлекшее за собой наплыв чужаков, ознаменовало начало нового периода в жизни ханства. Однако оно так и осталось началом, поскольку Бухара, казалось, зависла на неопределенное время между средневековым исламским миром и западным миром XIX века. Несмотря на то что чужаки принесли с собой технологию и культуру России XIX века, подавляющее большинство населения оставалось почти никак не затронуто западным влиянием. Двор эмира занимал промежуточное положение между этими двумя полюсами, являя собой причудливую смесь старого и нового.
Самым главным каналом западного влияния в Бухаре были русские, которые начиная с 1885 года прибывали туда во все больших количествах, будь то военные, осуществлявшие эксплуатацию железной дороги, составлявшие гарнизоны опорных пунктов и охранявшие границу по Амударье, или купцы, владельцы магазинов и рабочие. В 1897 году в Бухаре насчитывалось 12 150 русских. В 1910 году их число составило 27 700 человек, а в 1914-м – не менее 50 000 (почти 2 % населения ханства). В русских поселениях и военных гарнизонах русские создавали маленькие островки западной цивилизации. В каждом из четырех поселений были широкие улицы, электрическое освещение, дома европейского типа, одна или несколько школ и православных церквей, больница или амбулатория, почтово-телеграфная контора и множество коммерческих и промышленных предприятий. В Керки, Термезе и Новой Бухаре накануне Первой мировой войны были кинотеатры, в Новой Бухаре несколько маленьких гостиниц и библиотека. В 1901 году в Новой Бухаре одним русским была открыта первая типография в ханстве. За пределами четырех больших поселений западное влияние отмечалось больше всего там, где жили русские. На нескольких небольших железнодорожных станциях, таких как Фараб на правом берегу Амударьи напротив Чарджоу, появились русские церкви и школы. Так, в Сарае, находившемся на 133 мили выше по течению реки от Термеза, в 1907 году была построена православная церковь, служившая для нужд пограничников, и даже отдаленный Хорог в 1915 году мог похвастаться русской школой и электрическим освещением в военном городке.
Несмотря на то что в столице эмира не было русской колонии, она в силу своей политической и экономической значимости не могла избежать влияния, вызванного присутствием русских в ханстве. В 1890-х годах дорогу между старым городом и Новой Бухарой уплотнили щебнем, а между политическим агентством в Новой Бухаре и резиденцией кушбеги в цитадели Старой Бухары провели телефонную связь. С электростанции в Новой Бухаре в столицу подали электричество, хотя воспользоваться им могли лишь немногие здания в городе. На рубеже веков железная дорога дошла до стен старого города. Столичные базары стали главным местом, откуда расходились русские и западные промышленные товары, включая такие новинки, как керосиновые лампы, швейные машинки «Зингер», американские фонографы и револьверы.
Поразительным свидетельством влияния железной дороги на изоляцию Бухары стал не только наплыв русских, приехавших на длительное время, но также изменение количества и типа других иностранцев, приезжавших в Бухару на короткое время. Раньше эта группа ограничивалась бывалыми путешественниками и исследователями, привыкшими обходиться без удобств и готовыми к непредвиденным опасностям. После открытия Центральноазиатской железной дороги частыми гостями стали обычные путешественники и газетные репортеры с Запада, а к концу 1890-х годов весьма модными сделались обзорные экскурсии на поезде для леди и джентльменов, уставших от привычных европейских туров. В 1909 году русский путеводитель советовал с крайней осторожностью относиться к покупке древностей в старой Бухаре, поскольку мошенники наводнили ее подделками, чтобы вытягивать рубли у неосмотрительных туристов. В конце 1880-х русские и другие европейцы смогли впервые появляться на улицах столицы без сопровождения представителей власти, но иностранцы, которые углублялись в узкие улочки, уводившие в сторону от главных базаров, рисковали столкнуться с бранью, быть забросанными мусором и даже подвергнуться нападению.
В глубинке русские и другие иностранцы встречались значительно реже и, как следствие, вызвали больше подозрений, чем в столице и по ходу железной дороги. Материальные свидетельства присутствия русских в провинциях были менее заметны, хотя к 1908 году во многих бекствах Центральной Бухары появились гостевые дома, обставленные в европейском стиле и предназначенные для русских визитеров.
И все же Запад явился в Бухару скорее непрошеным гостем, чем преобразователем. За пределами русских анклавов, расположенных вдоль железной дороги или границы по Амударье, влияние Запада ограничивалось отдельными материальными объектами, такими как русские ткани, которые мало воздействовали на местную жизнь. Русские анклавы представляли собой мир, отдельный от мира местного населения, и только немногочисленные предприимчивые русские купцы да редкие бухарские интеллектуалы служили посредниками между этими двумя мирами. И именно эти бухарские посредники после 1905 года сыграли важную роль в появлении местного реформаторского движения – первого реального признака западного влияния на жизнь Бухары.
