проистекающим от богатой морской торговли [126].
По традиции, начиная с В. Гейда, исследователи уделяли почти все внимание посреднической торговле [127], а местное ремесло практически не изучалось. К сожалению, мы не располагаем данными об организации производства в Трапезунде и других городах Понта, а источники для рассмотрения самих предметов ремесла и ремесленных профессий крайне скудны [128].
Виссарион Никейский называл свою родину «эргастирием и эмпорием всей вселенной» [129], Иоанн Евгеник писал, что Трапезунд сам для себя производил все необходимое и нуждался в малом из привозимого извне, в то время как во многих его продуктах нуждались приезжие купцы [130]. Но это — данные энкомиев. Их можно принять лишь за свидетельство (может быть, преувеличенное) о наличии ремесленного производства и его связях с торговлей, не более. Правда, энкомий Виссариона отличается в ряду произведений этого жанра большей конкретностью и предметностью описаний. При неизбежной некоторой формализации и стандартизации энкомий довольно точно описывает многие средневековые реалии Трапезунда, чему есть убедительные подтверждения в произведениях других авторов, в документах и топографических данных. Ряд сведений Виссариона, уроженца Трапезунда, уже давно имеет репутацию надежности у исследователей [131]. Виссарион писал, что мастерские в Трапезунде были расположены прямо на рыночной площади, за стенами города (на Майдане). Здесь ремесленники непосредственно сбывали свою продукцию и покупали нужные им товары [132].
Немалая группа трапезундских ремесленников была занята в строительном деле [133]. Это были и каменотесы, и печники, и плотники, и корабелы [134]. Постоянная военная угроза вынуждала уделять большое внимание возведению фортификационных сооружений [135]. Материал для строителей отчасти поставляли лесорубы [136]. Вторая большая группа мастеров представлена металлистами: кузнецами и мастерами по железу [137] и серебру [138], ювелирами [139], оружейниками [140]. Третьей группой ремесленников были ткачи, производившие разные виды дорогих узорчатых и простых тканей, а также чесальщики шерсти. Наличие последних говорит о том, что часть ввозимого в Трапезунд сырья подвергалась в городе ремесленной доработке [141]. Производство в Трапезунде вязаных изделий для продажи, шерстяной и шелковой одежды отмечалось в источниках до XIII в. [142] Четвертая группа объединяла портных и мастеровых, делавших всякого рода мелкий ремонт [143], сапожников, чья продукция была довольно значительна и экспортировалась [144], гончаров и различных ремесленников, производивших посуду [145], пекарей и поваров [146]. Часто между отдельными специальностями трудно провести грань, они мало дифференцированы. Кузнецы, например, занимались заточкой оружия и ножей, они же являлись коновалами [147]; профессии сапожников и портных совмещались [148]. Ряд ремесленных профессий прикладного характера был связан исключительно с обслуживанием внутренних нужд и потребностей торговли эмпория. В Трапезунде имелось также много неквалифицированной рабочей силы: грузчиков, переносивших товары за очень небольшое вознаграждение [149], водоносов [150], прачек [151] и других наемных работников [152].
Немало ремесленников, вероятно, занимались добычей полезных ископаемых. Правда, часть горнорудных разработок была утрачена в XIV в., но даже рудники, находившиеся на мусульманской территории, продолжали тяготеть к Трапезунду как к крупному рынку сбыта. Важнейшее значение имела добыча квасцов в Халивии, близ Керасунта (Шарки Карахиссар) и далее, в районах Сиваса [153]. Трапезундские месторождения квасцов не уступали знаменитым Фокейским. В средние века квасцы весьма ценились как важнейшее сырье для текстильной, красильной и суконной промышленности и широко экспортировались в Европу [154]. Эксплуатация железных месторождений в районе Трапезунда — Керасунта продолжалась с античных времен в течение всего средневековья [155]. Древнюю историю имели и серебряные рудники Халивии, а также Пайперта и Гюмюшане [156]. Последние были основным источником поступления серебра для местной монетной чеканки минимум до начала XIV в. [157] В первой трети XIII в., когда Синоп и область Джаника (Чаник) входили в состав империи, казна получала значительные прибыли от добычи меди: месторождения Синопа и Кастамона считались лучшими в Передней Азии. В середине XV в. доходы с них составляли 200 тыс. золотых монет ежегодно (из них 50 тыс. уплачивалось как дань султану) [158]. Даже после завоевания Синопа сельджуками в 1214 г. Трапезунд продолжал пользоваться частью доходов, осуществляя экономические связи с этими районами [159].
Чтобы полнее оценить роль экспорта в Трапезундской империи, необходимо обратиться к сопоставлению производимой сельскохозяйственной продукции с предметами внешней торговли. И путешественники, и энкомиасты, и деловые источники особенно часто отмечали высокоразвитое виноградарство и виноделие [160], садоводство и оливководство [161], сбор лесных орехов (avalana) [162]. Выращивание злаков также упоминается в источниках [163], однако оно не приобрело характера товарного производства, так как Трапезунд сам в большей степени потреблял привозимое из Крыма, Константинополя и других портов зерно и подчас в значительных количествах. До конца XIII в. в снабжении его зерном определенную роль играла плодородная житница — долина Пайперта [164]. Но после ее утраты хлебный голод стал ощущаться сильнее. Применявшаяся двупольная (или трехпольная) система [165] позволяла также выращивать бобовые [166] и кормовые [167] культуры. Определенную роль в экономике играло пастбищное скотоводство. А. Брайер со всей очевидностью показал, как шла постоянная кровавая борьба за выпас скота на наиболее плодородных летних пастбищах (яйлах) между трапезундскими крестьянами и горцами [168]. Но не меньшее значение имело и стойловое содержание домашних животных [169], прежде всего крупного рогатого скота [170], лошадей [171], овец [172], свиней [173]. Рыбу ловили как в море [174], так и в специальных прудах [175], но ее и привозили (из-за нехватки) в широких масштабах из Северного Причерноморья. Весьма развитыми в Трапезундской империи были пчеловодство и бортничество [176]. Уже с начала X в. Трапезунд был важным центром по производству воска [177]. Наконец, источники сообщают об охоте на самых разнообразных животных: зайцев, серн, кабанов, лис, ланей, дроф, диких голубей, куропаток, дроздов, перепелов, уток [178], в том числе и с собаками [179]. Разумеется, охота в богатых дичью понтийских лесах была в первую очередь привилегией феодалов.
Мы кратко рассмотрели наиболее характерные для Трапезундской империи ремесла и отрасли сельского хозяйства, чтобы уяснить затем, в какой мере они «работали» на внешний рынок. Обратимся теперь ко второй стороне вопроса — к предметам экспорта и импорта. Из местных трапезундских товаров основная доля экспорта приходилась на вино, вывозившееся в очень больших масштабах в Крым, Тану, Константинополь, венецианские и генуэзские фактории и станции Черного моря. Итальянские торговые республики создавали благоприятные
