Политический результат, достигнутый без политических средств… Как говорил Чжуан-цзы[252]:
«Мудрый человек, когда ему приходится править, знает, как править посредством недеяния. Оставив все в покое, он предается своей изначальной природе. Если он достаточно любит собственную личность, чтобы сохранить ее в ее изначальной истине, он будет править другими, не задевая их. Пусть он погружается глубоко в себя, избегая вступать в бой. Пусть сидит неподвижно, не видя и не слыша. Пусть сидит как труп; вокруг него витает драконова мощь. В полной тишине его голос будет подобен грому. Его движения будут невидимыми, как у духа, но им будут повиноваться небесные силы. Невозмутимый, ничего не делая, он увидит, как зреет все вокруг. Где же он найдет время, чтобы править?»[253]
Возможно, только так мы проявим скрытую магию земли и приблизим ту культуру, в которой сила, знания и технические достижения стушуются перед великим предназначением жизни, которое, как учит старый шаман племени павни, – приближаться с песней ко всему, что встретится.
Безграничная объективность
Цель данного приложения – дать хотя бы минимальную иллюстрацию психологии объективного сознания, охарактеризованного в седьмой главе. Перечисленных примеров немного, но их можно умножать до бесконечности.
Вероятно, некоторые читатели возразят, что эти примеры не дают «соразмерной» картины науки и технологии, нарочно акцентируя отдельные преступления и нелепости. Поэтому позвольте объяснить, как и почему подбирались примеры объективности.
(1) Часто во время дискуссии наименее приглядных аспектов научных исследований и технических инноваций в качестве примеров приводятся либо из ряда вон выходящие случаи, вызывающие всеобщее осуждение (нацистские врачи, ставившие эксперименты на людях), либо эпизоды из научной фантастики, от которых просто отмахиваются именно потому, что они придуманы. Перечисленное в приложении не относится ни к одной из этих категорий. Эта информация относится к тому, что, полагаю, можно назвать основными тенденциями науки (я отношу сюда и бихевиоризм) и техники. Я привожу отчеты, примеры и заявления, взятые из абсолютно авторитетных источников, способных выдержать проверку на профессиональную порядочность. Моей целью было рассказать о случаях почти обыденных, едва ли не второстепенных, которые могут многое рассказать о привычной, можно сказать, родной науке и технике, которые используются в нашем обществе самым невинным и традиционным образом и часто с солидными субсидиями из общественных средств. Полагаю, многим ученым и техническим специалистам будет нечего возразить на комментарии и проекты, на которые я сошлюсь; более того, они сочтут их абсолютно законными, пусть и не самыми интересными, направлениями исследований, против которых способен возразить лишь обладатель категорически антинаучного склада ума.
(2) Далее, я утверждаю, что представленные материалы являются типичными примерами того, что технократия в первую очередь вознаграждает и поддерживает. Такие проекты и люди становятся все более заметными по мере того, как технократический строй набирает силу. Какие бы открытия и бонусы в виде «дополнительной прибыли» ни вызвал вселенский взрыв исследований, основной интерес тех, кто обильно финансирует эти исследования, лежит в области вооружений, техники социального контроля, коммерческих гаджетов, рыночных манипуляций и саботаже демократических процессов с помощью монополии на информацию и искусственно достигнутого консенсуса. Технократии нужны люди беспрекословной объективности, способные выполнить любое поручение и представить результат без лишних сомнений и угрызений совести относительно конечной цели своей работы.
Со временем очень может случиться, что одаренные и тонко чувствующие люди осознают – им все труднее служить технократической системе. Но такие совестливые одиночки – потенциальные Норберты Винеры, Отто Ханы[254] и Лео Силарды[255] – будут тут же заменяться молчаливыми людьми старой закалки, которые будут выполнять, что от них требуется, притворяться дурачками, продолжая сложные исследования, и убедят себя, что полученный ими высокий статус – справедливая и приятная награда за идеалистический крестовый поход во имя знаний. Человек, которого наняли пироманьяки для улучшения качества спичек, тоже начинает в какой-то момент понимать, что он преступник. Но слава и деньги творят чудеса, и человек живет с ощущением своей абсолютной невинности.
Незадолго до смерти один величайший ученый со времен Ньютона признался перед всем миром, что если бы ему пришлось выбирать профессию заново, он бы скорее пошел в сапожники. Мне часто приходит в голову, что задолго до мезонов или информационной теории ДНК каждого честолюбивого молодого ученого надо ознакомить с этим душераздирающим признанием и заставить вникнуть в его импликации. Но увы, подозреваю, скорбь великого ученого слишком глубока, чтобы ее поняли подмастерья чародея, которые толпами бегут вперед, чтобы забронировать себе место у технократической кормушки. А там, где первыми идут ученые, не замедлят объявиться псевдоученые и прикладные социологи. Учитывая ослепительные искушения шоу исследований под девизом «нет предела совершенству», разве можно тратить время на общепринятую мудрость или моральные сомнения? Это отвлекает от яркого, четкого, мономаниакального приоритета, который окупится сторицей, особенно если вспомнить, что сейчас в сфере технологий новички добиваются успеха рано или никогда. И вот нелегкий поход за быстрым ошеломляющим триумфом стартует во всех направлениях. Вот если бы кто-нибудь нашел способ пересадить голову павиана синей сойке (почему бы и нет, в конце концов?), или синтезировал вирус, достаточно смертоносный, чтобы перемерла половина населения (почему бы и нет, в конце концов?), или изобрел машинку для написания греческих трагедий (почему бы и нет, в конце концов?), или придумал способ, как заставить общественность поверить, что война – это мир, а противорадиационное убежище – наш дом вдали от дома (почему бы и нет, в конце концов?), или изобрел способ программировать сны, чтобы вставлять в них рекламу (почему бы и нет, в конце концов?), или придумал, как перекрутить ДНК, чтобы родители могли заказывать себе с гарантией-или-деньги-назад маленьких Моцартов, Наполеонов или Иисусов (почему бы и нет, в конце концов?), или изобрел бы метод выстреливания пассажиров, как пуль, из Чикаго в Стамбул (почему бы и нет, в конце концов?), или собрал компьютер, симулирующий божественный разум (почему бы и нет, в конце концов?)… он сделал бы себе имя!!!
Это опять-таки ключевая стратегия технократии. Она монополизирует культурную основу; она предугадывает и ассимилирует все возможности. Где речь заходит о науке и технологии, забота технократии в том, чтобы ее шляпа фокусника всегда была полна всеми мыслимыми исследованиями и разработками, чтобы эффективнее путать и ошеломлять население. Поэтому ее задача «случайно» оказаться рядом и помочь каждой небольшой интеллектуальной судороге, которая претендует на статус научного знания или на статус поиска научных знаний. Никто ведь не может предсказать, что может выйти из фундаментальных исследований. Лучше купить все на корню, а потом выбирать, что развивать и эксплуатировать.
(3) Понятие равновесия в отношении оценки научно-технической деятельности подразумевает существование четко определенных ценностей, по которым можно отличить желательные достижения от нежелательных. Предположение, что такие критерии существуют в нашей культуре, не имеет под собой никаких оснований, но зато играет ключевую роль в политике технократии и служит одним из ее основных оплотов.
Для начала мы должны понять, что не существует способа на строго научной основе счесть несостоятельным любой объективный поход за знаниями, независимо от того, куда он может завести или как проходит. Отдельный проект может прийтись не по вкусу самым слабонервным из нас по «чисто личным причинам», но от этого он не перестает быть легитимным проявлением объективности. Как бы то ни было, знания есть знания, и чем больше знаний, тем лучше. Как Ли Мэллори задался целью покорить Эверест просто потому, что Эверест есть, так и научный ум задается целью разрешать загадки и открывать тайны просто потому, что они есть. Какие еще нужны основания?
Если какую-то область познания сделали объектом изучения или экспериментального вмешательства, то нет рационального способа отрицать право пытливого ума узнавать, не ставя под сомнение научную деятельность в целом. Для этого придется апеллировать к понятиям «священное» или «непреложное», чтобы обозначить область жизни, которая должна оставаться закрытой для исследований и манипуляций. Но если карьера объективного сознания представляет собой сплошную непрерывную борьбу с подозрительно туманными идеями, упомянутые концепции выжили в нашем обществе лишь как часть атавистического словаря. Они – засушенные, рассыпающиеся в прах розы, на которые мы натыкаемся в дневниках донаучного века.
