тыс. руб.
Другая причина, усилившая строгость по отношению к пленным, кроется в следующем обстоятельстве.
Непосредственно после Полтавского боя Карл XII написал в правительственный совет в Стокгольм: «Русские пленные должны быть содержимы в Швеции строго и не пользоваться никакой свободой, пока не окажется возможным обменять их. Особенно знатным русским, находящимся в плену, не следует давать ни малейшей воли, не допускать к ним ни кого, будь то швед или кто-либо другой; не позволять им вести какую бы ни было переписку, а напротив, содержать их в строжайшем заключении до тех пор, пока можно будет отсюда войти с неприятелем в какое-либо соглашение о размене».
Все эти обстоятельства, вероятно, сделались известными в России и ими объясняются последующие распоряжения нашего правительства. 12-го Декабря 1714 г. Государь послал указ обер-коменданту Москвы, Ивану Измайлову, чтобы он собрал всех шведских генералов и объявил им, что они живут все вместе в Москве «по своей воле во всяком почтении», тогда как наши содержатся в Швеции «зело жестоко» и развезены по разным городам: ген. Головин в Оребро, резидент Хилков в Вестеросе и т. д. По этому поводу состоялось официальное сношение со Стокгольмом. Предложено было содержать наших пленных столь же «честно и вольно», как содержат шведов в России. Ни освобождения наших, ни ответа не последовало. Тогда состоялось повеление развести шведских генералов и штаб-офицеров по городам и монастырям и держать их «за крепким караулом»: Реншельд и Левенгаупт попали в Ораниенбаум, Крейц, Стакельберг и др. — в Кириллов монастырь.
8 Февраля 1720 г. Царь повелел «из шведских арестантов, которые ныне бьют челом и впредь будут бить челом, чтобы их от ареста освободить и принять в службы или позволить за присягами жить в их отечестве, в Финляндии и Эстляндии и прочих провинциях, с сего времени впредь их в службы не принимать и в отечество не отпускать, а держать по прежнему в тех городах, где они ныне есть»...
Вебер писал, что, кроме пехотных и кавалерийских полков, у Петра имелись черные полки, род земской полиции. Из простых солдат пленных шведов многие взяты были на службу в эти черные полки. Другие шведские солдаты, видимо, обязывались нести гарнизонную службу.
При учреждении коллегий, Петр В. обратил особенное внимание на шведских пленных, в виду их образованности, и в, 1717 г. предложил генералу Брюсу, при помощи сенаторов приискивать «удобных асессоров из шведских полоняников». Чтобы не касались при этом национального чувства пленных, Царь приказал предупреждать их, что то «служба гражданская, а не военная». Некоторые учреждения России в период петровской реформы создавались, как известно, по шведскому образцу и кроме того повелено было перевести шведское уложение. При таких условиях, службой шведов естественно дорожили. В некоторых учреждениях для шведов отводились даже специальные вакансии.
В апреле 1721 г. Петром В. издан был манифест, в котором объявлялось всем и каждому, а особенно шведским и другим военнопленным, что хотя война и ведется со шведской короной ради государственного интереса, но тем не менее «партикулярной противности к тому народу никакой не имели», а напротив Царь разными способами желал военное пламя «угасить» и восстановить добрую дружбу. Царь сожалел об участи пленных и «долгопротяжности» пребывания их в России, зная, что они терпят нужду. Теперь Государь решился дать им свободу на следующих условиях: каждый, принесший верноподданническую присягу, может селиться, где пожелает. Каждому предоставлялось право жениться «по своей склонности», приобретать недвижимость, вести торговлю, по своей подготовке и знанию русского языка искаться в разные коллегии; кто имеет склонность поступить в войска, те предупреждались, что «противу отечества своего служить не принуждаются».
После заключения мирного трактата (30 авг. 1721 г.), последовал (21 сентября) указ о том, чтобы «свейских военнопленных, какого бы народа, чина и состояния ни были», содержавшихся под арестом «на паролях» «или кому отданы были», выслали «наискорее» из всех губерний и провинций в Петербург, дав им подводы или прогонные деньги. Тех же, которые поступили или пожелали поступить на царскую службу, «или инако по своей воле в России остаться, или восприяли благочестивую православную веру, — «не отпускать и не высылать, а быть им там, где кто ныне обретается». В том же смысле последовали и другие указы (напр. от 8 марта 1723 г.). Дабы эти указы о военнопленных дошли по назначению, велено было напечатать их на русском и немецком языках, развешивать, а по воскресеньям и в торговые дни читать при народных сборищах. Внимательно предписано было отнестись к жителям Выборгского и Карельского уездов. Здесь необходима была проверка, по какую сторону новой границы жили претендовавшие на выезд.
В Швецию возвратилась лишь часть пленных; едва ли не большинство их осталось в России: одни приняли подданство, другие хорошо устроились, третьи женились, четвертые опутались долгами, пятые умерли и т. д.
В дневнике камер-юнкера Верхгольца (II, 30) имеется сведение о том, что в январе 1722 г. Царь угощал пленных шведов и предложил тосты за здоровье шведского короля, королевы, всех храбрых шведов, твердо выдержавших плен, за всех храбрых солдат и матросов.
Согласно мирному договору, военнопленных надлежало возможно скорее отправить на почтовых лошадях до границы. Это требование исполнялось только в начале; вскоре шведские пленные принуждены были уходить и переправляться по своему усмотрению до рубежа, поэтому многие пришли в Финляндию в самом отчаянном положении, где оказались для обедневшей страны новой тягостью, пока их не переправили в Швецию. «И не странно ли, пишет Берхгольц (II, 44 и 104 стр.), что шведское правительство столько тысяч соотечественников оставляет в нужде и нищете? До сих пор (1722), оно не прислало еще никого, чтобы позаботиться о честном возвращении несчастных в их отечество, даже никому здесь не поручено этого, так что бедные пленные бродят как покинутое стадо, не зная не только как возвратиться в отечество, но и к кому собственно обращаться». В Стокгольм прибыли ранее конца 1722 г. 4 генерала, 149 офицеров, 38 пасторов, 512 унтер-офицеров и 1935 рядовых. Число оставшихся в Финляндии — неизвестно.
Пленный офицер Лоренц-Шульц говорил, что некоторые из русского плена вернулись с приличными средствами, другие же в нищете. А поэтому некоторые страдали немного, другие — более или менее значительно.
VIII. Русское управление краем.
Ландсгевдингом всей Финляндии и лагманом (губернатором) Або был граф Густав Отто Дуглас. В иных случаях его называли генерал-губернатором.
По своим нравственным качествам он совершенно не соответствовал занимаемой им должности. Нрава грубого и необузданного, он ознаменовал свое управление жестокостью и лихоимством. Дуглас принадлежал
