- Ангелина Ефимовна, с вами согласовывали назначение Казакова?
- Черта с два! Меня поставили перед совершившимся фактом. Я бы никогда не допустила Казакова в нашу обсерваторию!
- Из-за истории с Абакумовым?
- Не только. Ты знаешь, почему он ушел из института, где работал?
- Почему?
- В своей работе он столкнулся с новыми неизвестными фактами. Эти факты целиком опровергали теорию его научного руководителя академика Б.
- Того самого, что вы теперь заменили?
- Да. После этого случая он предпочел уйти в отставку. Но ты слушай... Женя, вместо того чтобы заявить об этих новых фактах, скрыл их. То есть пошел на прямой подлог.
- Но для чего, не понимаю.
Я страшно разволновался, и бабушка накапала мне пустырника. Я залпом выпил, чтобы отвязаться.
- Заявив об этих новых фактах, он тем самым выступил бы против своего руководителя. А за ним был авторитет двух веков.
- Аристотелю виднее?
- Вот именно.
А какие это были факты?
- Ты не поймешь. Кончай скорее институт.
- Ну, как-нибудь попроще. Тетя Геля!
- Попроще... Ну, теория до сих пор связывала происхождение пород и руд с магмой - огневым расплавом, прорвавшимся из неведомых глубин. Летом прошлого года Женю командировали в один из районов Урала: его научному руководителю нужно было кое-что уточнить для одной важной статьи, а сам он давно уже никуда не ездил. Он только что выпустил монографию, результат многолетнего труда, в которой доказывалось, что этот район - классическая зона сплошного развития крупнозернистых гранитов. Ну вот, а Женя, к своему удивлению и ужасу, не увидел в этом районе сплошного развития гранита. Выходы крупнозернистых гранитов - это только жильные тела, рассекающие измененные немагматические (осадочные) породы. Контраст того, что утверждалось в книге почтенного метра, с тем, что узрел Казаков, был настолько велик, что наш Женечка опешил. Перед ним раскрылись новые горизонты. Ему удалось выявить новые законы поисков полезных ископаемых, в частности слюды. Не знаю, что он там пережил и передумал, как мог решиться на такое, но он не стал опровергать своего учителя.
- Лжеучителя! - глубокомысленно поправил я.
- Никогда не ожидал от него...- смущенно пробормотал Селиверстов.
- Так он предал науку, так он предал истину! - резко сказала Ангелина Ефимовна.- Но с ним был вместе один аспирант. Он и разоблачил беспринципность Жени и невежество его учителя. Скандал был ужасный. Женечка позвонил мне среди ночи. Состояние у него такое, хоть стреляйся. Я пригласила его приехать немедленно. В четыре часа ночи мы пили чай и обсуждали выход из создавшегося положения. Я, конечно, задала ему хорошую головомойку, посоветовала ехать на плато: северный ветер продует ему мозги.
- Так это вы его послали?
- Не директором же, черт возьми! Он поблагодарил меня за совет. Я даже не ожидала, что он им воспользуется. А назавтра он, оказывается, предпринял меры, чтобы его послали на плато директором. А поскольку Герасимова не имела ни научной степени (когда она наконец защитит кандидатскую?), ни Жениного нахальства, то его назначили директором. Я узнала, когда назначение было одобрено и утверждено. Вот каким стал наш Женя. Откуда у него это? Ангелина Ефимовна грустно задумалась.- Что же ты думаешь делать? переменила она тему.- Учиться?
- Да. Заочно.
- Почему заочно?
- Я ведь не увольнялся из обсерватории. У меня пока инвалидность. Подлечусь. Поступлю летом в университет на заочное отделение - если удастся, конечно. И вернусь на плато работать и учиться.
- С одной четвертью легкого? Тяжело тебе будет, Николай...
- Конечно, тяжело. Думаете, в Москве легче? Я все время задыхаюсь.
- Тебе бы на юг...- вздохнула бабушка.- Хочешь, и я с тобой поеду?
- Что я буду делать на юге? Томиться? Ангелина Ефимовна пытливо посмотрела на меня.
- Нельзя допускать, чтобы пропал год. Ты ведь окончил школу с золотой медалью?
- Да. А что?
- Я тебе позвоню на днях... Пока об этом ни слова. Я немножко суеверна.
"Немножко"! Ангелина Ефимовна была очень суеверна. Верила в сны, телепатию, приметы. Когда разбила нечаянно зеркало, несколько дней ходила мрачнее осенней вьюги.
Мы еще долго разговаривали.
Уезжая, Ангелина Ефимовна поцеловала меня и спросила тихонько:
- Ты все знаешь?
- Да. Бабушка мне рассказывала.
- Бедный Николай! Вторично сделать ту же самую ошибку. Не понимаю. Ему очень хочется тебя видеть.
- Я ведь... пока не выхожу. Врач велел лежать.
- На такси... Если получше укутаться.
- Я не могу пока их видеть вместе. Мне обидно за отца. Я все равно люблю, как отца, лишь... Черкасова. Я не могу любить этого Успенского. У меня не укладывается, что мой отец - он.
- Понятно, все понятно. Эт-то ужасно! Но пожалей и его. О, мерзавка! Прости. А что, если вам встретиться у него на работе?
- Хорошо, как хотите.
- Ну, прощай. Я тогда позвоню.
Глава четырнадцатая
"Я ЕГО ЛЮБЛЮ"
"Вся наша жизнь полосатая!" - всегда говорила Ангелина Ефимовна, подразумевая чередующиеся полосы удачи и невезения.
Мне суждено было пережить еще один сокрушающий удар - самый тяжелый и опустошительный, после которого наступило устойчивое равновесие однообразных удач, и я должен был учиться жить, как и все люди, как будто ничего не произошло.
Накануне вечером позвонила Ангелина Ефимовна:
- Коля! Завтра к двум часам иди прямо к ректору университета (она растолковала, куда и как мне пройти). Скажешь, хочу продолжать дело отца. Как я и думала, уже есть отсев учащихся. Тебе установят срок сдачи экзаменов за предметы, которые ты пропустил. Ректор тебя ждет.
- Как же... откуда он меня знает?
- Ему о тебе писала Валя. Много рассказывала я, твой отец. Он тебя знает. Ректор, профессор Герасимов, отец Вали.
- Биофизик?
- Да.
- А-а... Вот почему Валя так настойчиво просила меня навестить ее отца. Марк писал... Мы думали, что однофамилец.
- Нет, это ее отец. Славный человечище!..
В 11 часов утра, тщательно выбритый, в новом сером костюме, белой рубашке, демисезонном пальто и кепке, я весело спускался по лестнице. Было четвертое апреля. За немытыми стеклами сверкало солнце, во дворе звонко кричали и смеялись ребятишки.
Почтовый ящик был полон, я открыл его. Мне было три письма! Газеты я положил обратно, не хотелось возвращаться назад.
Письма были от Лизы, Марка и этого чудака Сергея. Я решил их прочесть в ближайшем сквере.
Еле сдерживая радость (мне хотелось пройтись колесом), я вышел из нашего Старосадского переулка, спустился по улице Богдана Хмельницкого и, выйдя в скверик, сел неподалеку от памятника гренадерам. От буйного весеннего воздуха у меня слегка кружилась голова.
Пока я надрывал осторожно конверт, Лиза была рядом. На ней было узкое черное платье с круглым воротником, открывающим высокую шею. Черные глаза смотрели на меня доверчиво и вопрошающе.
"Ты будешь моей женой?"
"Буду".
Чего же я боюсь? Почему держу письмо в руках, пытаясь угадать, ч т о в нем.
"Дорогой Коленька!
Прости меня, что я дважды предала тебя... Если можешь простить. Я ничего не могла поделать. Вчера я стала женой Казакова. Мы ходили в Черкасское и там зарегистрировали в загсе наш брак. С нами пошли Ведерников и Бирюков. Никакой свадьбы не праздновали. Женя говорит, что это наше личное дело. К тому же он знает, что его в обсерватории не любят. Просто, когда вернулись на плато, выпили вчетвером по бокалу шампанского.
Папа нарочно ушел на охоту, на целых три дня. Он тебя любит, как родного сына, и мечтал, что мы поженимся.
Я тоже тебя люблю, как родного брата. Но Женя мне дороже отца, матери, дороже тебя, дороже всех на свете. Я ему очень нужна... Не только как жена, но и как друг, потому что у него совсем нет друзей и он очень одинок. Никому я так не нужна, как ему. У тебя любящие родители, бабушка, такой друг, как Марк, и не только Марк - тебя же все так любят, поголовно все. Даже Ведерников и Бирюков, которых мы пригласили на церемонию, были подавлены и огорчались за тебя. Даже Сергей. Марк теперь на меня смотреть не хочет.
А Женю, кроме меня, никто не любит. А ведь он неплохой человек. Я помогу ему стать другим, таким, как ты, душевно щедрым. Вряд ли Женя сумеет сделать меня счастливой, как сумел бы ты, но я его люблю и не могу без него жить.
Мне очень горько, что муж мой ненавидит моего отца, но Женю тоже можно понять. Он мне все рассказал. Боюсь, что они никогда не примирятся - Женя и отец.
Прощай, Николай. Не держи против меня обиды. Ты еще встретишь хорошую девушку - лучше меня. Я ей немного завидую.
Лиза Абакумова".
Я медленно вложил письмо в конверт. Ну, вот и все. Потом встал и пошел. Ходил я долго, даже не помню где. Да это и не важно... Опять сидел, согнувшись, на скамейке в каком-то пустынном сквере.
Значит, это было прощание навсегда. "Ты будешь моей женой?" - "Буду". Вот и все. Я потерял Лизу. Навсегда. Надо приучаться жить, не думая о ней. Но разве это возможно? Как вообще жить?
