Вассальная клятва Святополка
Похоже, что на переговорах в Будишине не был обойден вниманием и русский вопрос. Болеслав, кажется, добился от Генриха прямой санкции на военные действия против Ярослава, тем самым превратив свой будущий поход на Киев в официальное предприятие Священной Римской империи. На это указывает как участие в русском походе 1018 г. крупного немецкого отряда, так и последующее сообщение Титмара, что, уже находясь в Киеве, Болеслав отправил посольство «к нашему императору, чтобы и далее заручиться его благосклонностью и поддержкой, уверяя, что все будет делать согласно его желаниям».
Святополк, со своей стороны, видимо, тоже предоставил залог верности императору. В чем это выразилось, можно догадаться по титулатуре Болеславова зятя в сочинении Титмара. Дело в том, что если Ярослава немецкий хронист последовательно именует rex — «король», то по отношению к Святополку он столь же неизменно пользуется термином довольно неопределенного содержания senior, то есть что-то вроде «господин». Что стоит за этим различием, поясняет А.В. Назаренко: «Применение к древнерусским князьям, причем необязательно только киевским, титула rex — обычная практика западноевропейских латинских источников… Учитывая, что и Титмар, и другие немецкие источники его времени регулярно титулуют польских, чешских, полабских князей dux (титулом принятым для немецких герцогов), некоторые историки усматривали в титуле rex признание могущества Руси. Такое мнение выглядит слишком прямолинейным. Несомненно, с титулом rex у Титмара ассоциируется некоторая сумма политической власти… Но не этот момент был определяющим. Помимо Владимира и Ярослава, титул rex в хронике применяется к английским королям, венгерскому королю Иштвану (Стефану) I, скандинавским конунгам, причем не только известным королям объединенной Дании X — начала XI в. Харальду Синезубому и Свену Вилобородому, но и местным конунгам. Легко прийти к выводу, что dux (или, реже, senior) Титмар именует правителя, включенного в политико-юридическую систему Германской империи (полабские и чешские князья, равно как и польские — по крайней мере, применительно к части своей территории — с точки зрения немецкой стороны были вассалами Империи), тогда как rex — напротив, находившегося вне этой системы. Таким образом, различие проведено не по принципу политического могущества, а по принципу суверенитета»{216}. Если наблюдения известного медиевиста верны, то это значит, что Святополк, пускай и формально, согласился на то, чтобы получить княжение в Русской земле из рук императора в качестве лена, то есть на правах имперского вассала.
Монета Болеслава I Неизвестно, что чувствовал Болеслав, демонстрируя вассальную покорность императору и нарушая в угоду сиюминутным целям церковные обычаи; но «сеньор» Святополк, должно быть, ликовал, ибо все это означало только одно: его польский тесть наконец-то выступает на Киев.
Предстоящая схватка была нелегким испытанием для обеих враждующих сторон. Первую половину 1018 г. Ярослав и Болеслав провели в лихорадочных военно-дипломатических приготовлениях. Не рассчитывая больше на помощь германского императора, Ярослав заключил династический союз с датско-английским королем Кнутом I Могучим, который, по сообщению немецкого хрониста второй половины XI в. Адама Бременского, «отдал свою сестру Эстрид[202] замуж за сына короля Руси». Предположительно этим сыном Ярослава мог быть Илья, эпизодически упомянутый в Новгородской I летописи (по Комиссионному списку){217}. В 1018 г. Кнут, завоевавший за два года перед тем владения английского короля Этельреда II, наследовал своему умершему соправителю, старшему брату Харальду, и объединил под своей властью Англию и Данию. Мощный англо-датский флот был способен причинить немалый ущерб балтийскому побережью Польши. Но Болеслав опять не дал союзникам времени договориться о совместном выступлении.
Сам польский князь успел сколотить против Русской земли широкую военную коалицию. Его собственные силы составляли, по всей видимости, три-пять тысяч человек[203]. К этому войску Болеслав смог присоединить, согласно данным Титмара, вспомогательный немецкий отряд из трех сотен воинов[204] и наемную конницу — 500 венгров и 1000 печенегов.
Военные действия открылись в середине лета 1018 г. По-видимому, Ярослав с прошлой осени стоял в Берестье, не распуская полков, потому что решающее сражение произошло 22 июля, прямо на русско-польской границе. Повесть временных лет и Титмар описывают его ход примерно одинаково. Летописец говорит, что противники «сташа оба пол» Западного Буга (у Титмара Болеслав и Ярослав «по взаимному соглашению» сходятся на берегах «некоей реки»). В ожидании битвы поляки и русские вступили в перебранку, которая неожиданно переросла в побоище, закончившееся печально для Ярослава. По древнерусским известиям, невольным виновником поражения явился Ярославов «воевода и кормилец» Будый, или Буды. Увидев на том берегу грузного Болеслава, с трудом державшегося в седле, он крикнул ему: «Да то ти прободем трескою [копьем] черево твое толстое». Уязвленный Болеслав обратился к своей дружине: «Аще вы сего укора не жаль, аз един погыну [погибну]». С этими словами он пустил своего коня в воду, а за ним бросились в реку остальные поляки. Опешивший Ярослав не успел «исполчитися» и был побежден.
Польские воины XI—XIII вв. на печатях польских королей и князейПохожую картину рисует и Титмар, с той разницей, что у него более изощренными ругателями выступают поляки, которые, «дразня близкого врага, вызвали [его] на столкновение, [завершившееся] нечаянным успехом, так что охранявшие реку [русские] были отброшены. Узнав об этом, Болеслав ободрился и, приказав бывшим с ним немедленный сбор, стремительно, хотя и не без труда, переправился через реку. Вражеское войско, выстроившись напротив, тщетно старалось защитить отечество, ибо, уступив в первой стычке, оно не оказало больше серьезного сопротивления. Тогда пало там бесчисленное множество бегущих, победителей же — немного».
В Повести временных лет последствия разгрома русского войска представлены даже еще более сокрушительными: Ярослав будто бы убежал в Новгород всего с четырьмя спутниками. Однако Титмар свидетельствует, что после сражения на Буге Ярослав с остатками войска отступил не на север, к Новгороду, а на восток — к Киеву, так как, по словам хрониста, Болеслав «преследовал разбитого врага», двигаясь по направлению к русской столице.
Немецкий рыцарь XI в. Отступая, Ярослав мог убедиться, что вся Русская земля, от Волыни до Среднего Поднепровья, больше не признавала его своим князем. Божие благоволение теперь почивало на Святополке, перед которым русские грады радушно открывали свои ворота. После битвы на Буге дальнейшее продвижение Болеслава к Киеву превратилось в триумфальное шествие. «Жители, — пишет Титмар, — повсюду встречали его с почестями и большими дарами».
В столь неблагоприятных для себя условиях Ярослав не решился отстаивать Киев и при приближении поляков бежал из города, бросив на попечение победителя всю свою женскую родню — «мачеху», девять сестер и даже жену. Но вскоре он «силой захватил какой-то город, принадлежавший тогда его брату, а жителей увел [в плен]»[205]. Значит, несмотря на поражение, у него оставалось еще достаточно сил для нанесения чувствительных ударов по врагу.
Сторонники Ярослава в Киеве пытались организовать сопротивление, но безуспешно. «Хотя жители и защищали его [Киев], — повествует Титмар, — однако он быстро был сдан иноземному войску: оставленный своим обратившимся в бегство королем, он 14 августа принял Болеслава и своего долго отсутствовавшего господина (senior) Святополка, благорасположение к которому[206], а также страх перед нашими обратили [к покорности] весь тот край»[207].
В недавно восстановленном после пожара Софийском соборе польского князя и его зятя «с почестями, с мощами святых и прочим всевозможным благолепием встретил архиепископ этого города». Вероятно, это был корсунский епископ Анастас, настоятель кафедральной Десятинной церкви[208]. По сообщению Повести временных лет, он сделался ближайшим доверенным лицом Болеслава, который «вверился ему лестью». Титмар со своей стороны говорит, что именно «архиепископу Киева» Болеслав впоследствии поручил вести переговоры с Ярославом.
