Земства вводились в систему общегосударственных учреждений и становились бюрократическими органами (а не самостоятельными органами местного самоуправления).
Они отныне всецело подчинялись Министерству внутренних дел и губернаторам. Председатели земских управ теперь назначались правительством, а члены земств стали считаться чиновниками, состоявшими на государственной службе. Земства в обновленном виде становились чем-то средним между дворянскими собраниями и чиновничьими учреждениями. Местное самоуправление, основанное на независимости, выборности и всесословности фактически ликвидировалось, сливаясь с государственной «вертикалью власти» и становясь сословным дворянским органом. Удельный вес дворян в уездных земствах повысился в ходе контрреформы с половины до двух третей, а в губернских земствах – до 90 %! Число же крестьянских гласных в губернских земствах сократилось с 7 % до 2 %, а число гласных от буржуазии в губернских собраниях сократилось с 11 % до 8 %. Всё это превратило земства в декоративные, полуфиктивные учреждения, свело почти к нулю их выборность и всесословность, затруднило их деятельность даже в самых тесных, еще дозволенных рамках, но одновременно и усиливало оппозиционность либеральных элементов в земствах.
Аналогичной по целям и последствиям была и городская контрреформа. 11 июня 1892 года было принято «Городовое положение», ещё более урезавшее избирательные права горожан (за счет повышения и без того очень высокого имущественного ценза) и ограничивавшее функции городских дум. Избирателями оставались лишь дворяне-домовладельцы и представители наиболее крупной буржуазии. Так, в Санкт-Петербурге число избирателей в городскую думу сократилось с 21 тысячи до 6 тысяч человек, в Москве – с 23 тысяч до 7 тысяч. Таким образом, в столицах правом участия в выборах в городское самоуправление теперь пользовались 0,7 % населения! Во многих городах Империи число гласных равнялось числу участвовавших в выборах, а более половины городов страны и вовсе не имели никаких выборных органов городского самоуправления.
По новому «Городовому положению» губернатор контролировал и направлял всю деятельность городских дум и управ, тотально их опекая. Члены городских дум отныне становились состоявшими на государственной службе чиновниками, а не «избранными» представителями городского населения.
Судебная контрреформа Александра III была призвана свести на нет такие принципы нового судопроизводства, введённого в предыдущее десятилетие, как независимость и несменяемость судей, публичность, гласность и состязательность судопроизводства. Независимость судов от администрации была ликвидирована в наиболее важном – низшем звене с отменой мирового суда и созданием института земских начальников, соединивших в своих руках административную и судебную власть. Была существенно ограничена и несменяемость судей: закон от 20 мая 1885 года учредил Высшее дисциплинарное присутствие Сената, правомочное смещать и перемещать судей по усмотрению министра юстиции. Гласность судопроизводства была ограничена законом 12 февраля 1887 года, дающим право министру юстиции закрывать от публики двери любых судов по своему усмотрению («в видах ограждения государственной власти» или по другим мотивам). Ограничивалась и состязательность судопроизводства: суды всячески содействовали прокуратуре и чинили препятствия обвиняемым и их адвокатам. С введением «Положения об усиленной охране» губернаторы и полиция могли без суда арестовывать и высылать любых лиц. Мировой суд был полностью ликвидирован в 37 губерниях и уцелел лишь в нескольких городах. Суд присяжных был существенно ограничен в правах и компетенции. В 1885 году К.П. Победоносцев писал императору о суде присяжных: «От этого учреждения необходимо отделаться». Из ведения судов присяжных законом от 7 июля 1889 года были выведены все политические дела.
В 1885 году была утверждена новая редакция Уложения о наказаниях (еще николаевского – 1845 года!). По нему политические преступления квалифицировались как во много раз более тяжкие, чем уголовные, причём безо всякого различия между «умыслом» и «поступком». Так, простое укрывательство лица, виновного в злоумышлении против государя, считалось в России более страшным преступлением, чем предумышленное убийство собственной матери! При этом запрещалась публикация отчётов и вообще всякой информации о политических процессах (чтобы лишить революционеров трибуны для пропаганды своих убеждений). Для присяжных резко повышался имущественный ценз, что отсекало всех небогатых людей и увеличивало число дворян и буржуа среди присяжных.
Победоносцев и другие вожди реакции требовали полной отмены суда присяжных, прекращения всякой гласности судопроизводства, ликвидации адвокатуры и восстановления назначаемости судей сверху вышестоящими чиновниками с отменой их несменяемости. Однако император не решился пойти на столь крайние меры: судебная контрреформа (как и большинство других) носила незавершённый, частичный характер. Полностью ликвидировать новую судебную систему и земства, также как и вернуть рекрутчину и крепостное право, всё же было бы уже невозможно.
После ухода с поста военного министра видного либерала Д.А. Милютина начинается серия контрреформ и в военной сфере. Император стремился вернуть доминирование дворянства в офицерской среде (что вело к дальнейшему отчуждению офицеров от рядовых). Происходила стремительная деградация военного руководства: среди генералов преобладали глубокие старцы, карьеристы, посредственности и бездарности, в военной науке воцарился застой (что способствовало столь же катастрофическому, сколь и неожиданному поражению Российской Империи в войне с Японией). Усиливалась и всячески поощрялась кастовость офицерства, стремление государства стеной отделить офицеров от общества (например, только офицерам отныне были дозволены дуэли, которые в их среде поощрялись, а среди гражданских лиц считались преступлениями). Усиливалась муштра, показуха, регламентация и палочная дисциплина, как во времена Николая I. Была восстановлена закрытость военно-учебных заведений. Военная реформа, проводившаяся Д.А. Милютиным, была остановлена.
Е. Контрреформы в сфере образования
В своей политике в сфере просвещения самодержавие стремилось восстановить сословные принципы системы образования (сделав среднее и высшее образование недоступным для низших сословий), поставить под жёсткий контроль университеты и вообще искоренить всяческое вольнодумство. На докладе о том, что в Тобольской губернии очень низка грамотность населения Александр III написал характерную резолюцию: «И слава Богу!» Он всячески одобрял и поддерживал сохранение невысокого уровня образованности в стране. А министр просвещения, ярый реакционер И.Д. Делянов на вопрос о том, почему он уволил заслуженного профессора, ответил до гениальности просто: «У него в голове мысли».
Главным законодательным актом, ознаменовавшим контрреформу в сфере высшего образования, явился новый университетский устав от 23 августа 1884 года. Он полностью ликвидировал университетскую автономию (предусмотренную уставом 1863 года) и ставил университет под контроль министерства. На должности ректоров, деканов и профессоров снова стали не избирать, а назначать чиновники (исходя не из «ученых качеств и заслуг» претендентов, а из их политической лояльности и благонадёжности). Студентам было запрещено создавать какие-либо союзы и корпорации. Была вновь введена форменная одежда для студентов в целях усиления надзора за ними во внеучебное время. За любые протесты студентов-смутьянов было предписано беспощадно отдавать в солдаты. Из университетов были изгнаны «неблагонадежные» профессора, составляющие цвет российской науки: социолог М.М. Ковалевский, историк В.И. Семевский, правовед С.А. Муромцев, биолог И.Н. Мечников. Для поступления на учёбу отныне требовалась выдаваемая в полиции характеристика о благонадежности. Плата за обучение в гимназиях и университетах была повышена в пять раз (!), что сделало обучение недоступным для малосостоятельных лиц. Фактически было ликвидировано высшее женское образование: были закрыты высшие женские курсы. Такими мерами правительству удалось в несколько раз сократить численность студенчества, но не смирить его. Студенты отвечали акциями протеста, за которые подвергались суровым репрессиям.
В ходе контрреформ, разумеется, не были забыты и средние и начальные учебные заведения. 5 июня 1887 года министром народного просвещения И.Д. Деляновым был издан печально знаменитый циркуляр, известный как «циркуляр о кухаркиных детях». По нему запрещалось принимать в гимназии и университеты детей низших сословий: лакеев, поваров, прачек, кучеров, мелких лавочников и прочих простолюдинов. Александр III однажды написал на прошении, поданном ему: «Это и ужасно – мужик, а тоже лезет в гимназию!» Теперь доступ мужиков в гимназию был надёжно перекрыт, а образование вновь становилось по преимуществу дворянской привилегией. Все начальные школы (двух-и четырехклассные и двухмесячные «школы грамоты») в 1884 году были переданы церковному ведомству. Лишь немногие школы остались в ведении земств, да и то только потому, что власти не желали тратить денег на их содержание, а земства соглашались платить только при условии их сохранения в качестве земских школ.
