судить по тверским карелам, число которых за 70 лет с 1930 года по 2002 год уменьшилось со 150 тысяч человек до 15 тысяч или в десять раз. Ассимиляция не является путем разрешения возникающих национальных проблем.
Самая опасная форма — это движение народа к интернациональной безликой массовой культуре, как, например, было с тверскими карелами с 1939 по 1990 годы. Здесь происходит выхолащивание самобытной национальной культуры. Так случилось с основой сохранения языка и культуры — карельской деревней. Деревни, где раньше жили карелы, восстановить можно, но там будут жить уже другие люди и карельской самобытности там не будет никогда. Народ или этнос, забывший свою культуру, не имеющий своих традиций, уже не имеет будущего.
Считаю, что основной задачей государства является поддержание самобытности всех народов, проживающих на конкретной территории в конкретной стране.
У малых народов к общим проблемам прибавляются свои национальные. Это прежде всего демографические проблемы, резко обострившиеся в ходе проводимой радикальной экономической реформы. Это проблемы занятости сельского населения при развале колхозов при отсутствии государственной помощи селу, при исчезновении целых направлений хозяйственной деятельности, ремесел и промыслов. Это проблемы знания родного языка, его обучения в школах.
Если их срочно не решить, будет идти дальнейшая деградация населения, многих народов не будет в ближайшем будущем. А забвение интересов, социальных проблем, языка и культурных традиций одного, даже самого малочисленного народа России подрывают нашу государственность.
К этим проблемам добавляются политические. Прежде всего, ликвидация сельских национальных округов, где наиболее широко представлены национальные кадры, нет представителей малых народов на районном уровне, тем более на областном. Таким образом, малочисленные народы потеряли представительство в органах власти на различных уровнях.
Сколько ярких и не совсем ярких звезд было у тверских карел за время 400-летнего пребывания на этой земле, теперь уже трудно отыскать. Но мы можем назвать самых ярких их представителей XX века, который закончился совсем недавно.
«Примитивизм» — могут заявить некоторые «ученые», прочитав сведения об этих людях. Но я верю в то, что наносные учения уйдут в никуда, а память об этих людях, сделавших возможное и невозможное для сохранения карельской нации, развития ее языка и культуры, останется и после того, как не будет карел на тверской земле. О них долго будут писать и вспоминать русские студенты, преподаватели, демографы, историки, филологи, другие исследователи.
Они будут делать для себя открытия, а потом искать оставшихся здесь последних карел, чтобы уяснить их роль или записать их воспоминания. Потому, что здесь нет притворства, здесь написана сама жизнь, ее отдельные страницы. Благодаря новаторству этих людей проводились эволюционные процессы развития карельской нации в 20-30-е, 90-е годы XX века и начале XXI века на переломе столетий и тысячелетий.
Кончина родной деревни (заключение)
В октябре 2003 года по пути из Сонкова в Тверь приехал на деревенское кладбище, где лежат карелы всей округи. Здесь осталось жить около трех десятков карел, в деревнях живут в основном русские, их тоже мало.
После кладбища заехал к старому своему приятелю Александру Петровичу Белоусову (тезка главе города Твери). Он сказал, что летом умерла мама Лида, которая держала нашу деревню последние семь лет.
Деревня Петряйцево, основанная карелами в 1649-1650 годах, прожила 353 года и умерла в 2003 году. Еще раньше умерли карельские деревни Акиниха и Терехово в 1987 году, Поцеп в 1989 году.
Мама Лида с мужем и пятью детьми переехала в нашу деревню в конце шестидесятых годов XX века. Эта русская семья внесла большую сумятицу в уклад жизни карельской деревни. В ней все было напоказ: пьянство, семейные разборки, крик на всю деревню, воровство и многие происшествия. Свою семью успокоить могла только мама Лида. В то время наша деревня насчитывала тридцать два дома и сто десять жителей. Старший ее сын Николай отучился семь лет в одном первом классе, потом постоянно работал пастухом. В эти годы деревню Петряйцево признали неперспективной. Многие переехали в другие колхозы, в Бежецк. Оставшиеся несколько семей переселились во вновь построенные дома деревни Бережки. В деревне осталась моя мать с отчимом, да три семьи детей мамы Лиды. Деревню стали называть «Туркин хутор с подселением», всего четыре жилых дома. Работы не стало, Николай стал уходить пасти скот в соседние деревни. Второй сын Михаил пошел жить к женщине в соседнюю деревню, поднял на ноги двоих ее детей, потом она прогнала его из своего дома. Тот вернулся жить к своей маме Лиде. Летом работал пастухом, а зимой — по наряду бригадира. За ним постоянно была закреплена лошадь. Третий сын Александр окончил восемь классов, выучился на тракториста, получил права, долгое время работал трактористом в колхозе. Детей ни у кого из сыновей мамы Лиды не было. Самая трагическая судьба у ее дочери Татьяны. Она была неглупой девчонкой, окончила восемь классов школы, вышла замуж. Родились дети — сын и дочь. Татьяна с мужем запили, пили беспробудно. Она работала дояркой, а муж — пастухом. Ее много раз увольняли, потом снова принимали на работу. Однажды муж сильно избил ее, пьяную, причинив тяжкие телесные повреждения. Осудили его на пять лет лишения свободы, детей отдали в дома-интернаты. Мама Лида каждое лето забирала своих внуков из интернатов к себе, а на зиму возвращала обратно. Татьяна вышла замуж второй раз, со вторым мужем продолжали пить. У них родился ребенок, которого стала воспитывать старшая дочь Татьяны, хотя сама была тогда еще несовершеннолетней. Во время одной из пьянок муж убил Татьяну ножом, его посадили. Последний сын мамы Лиды Юрий много раз лечился в психбольницах, после очередного возвращения оттуда поджог деревню, сгорело три дома. В последние годы работы в деревне не стало, жили на пенсию мамы Лиды, Юрия и женщин, с которыми жили Николай и Александр. После получения пенсии гуляли около недели вместе. Потом жили на молоке, картошке и хлебе. Потеряв работу, Николай повесился, Александр сошел с ума и лечился в психбольнице. Михаил и Юрий переехали в Душково, в деревне остались стоять десять пустых домов.
На кладбище я увидел пожилую женщину, нашу бывшую соседку Колачеву Александру, ей около 70 лет. Я стал расспрашивать у Шуры о своих деревенских. Она спросила, как лучше говорить — по-карельски или по-русски. «Раньше здесь все говорили по-карельски. Теперь мы только дома с мужем Лешей говорим по-карельски. В Бережках сейчас много русских переселенцев из Таджикистана и Узбекистана. Из других деревень за хлебом не ходят. В Душково и Климонтино ездят автолавки. Так что
