Зима приближалась к концу, когда Цезарь выступил, наконец, против мятежников со своей значительно усилившейся тем временем армией. Попытки треверов концентрировать восстание не удались; области, находившиеся в брожении, усмирялись одним вступлением в них римских войск, с теми же, где происходило открытое восстание, они расправлялись порознь. Прежде всего Цезарь разбил нервиев. Та же участь постигла сенонов и карнутов. Даже менапии — единственный округ, не подчинившийся еще Риму, — были вынуждены направленным против них одновременно с трех сторон нападением отказаться от долгое время сохранявшейся за ними свободы. Тем временем Лабиен готовил подобную судьбу и треверам. Первое нападение их не достигло цели отчасти вследствие отказа ближайших к ним германских племен дать им наемников, а отчасти из-за того, что Индутиомар, душа всего движения, пал в стычке с конницей Лабиена. Однако треверы все же не отказывались от своих замыслов. Они появились перед Лабиеном со всей своей ратью и ждали следовавших за ними германцев, так как вербовщики их нашли у воинственных народов внутренней Германии, в особенности же, должно быть, у хаттов, лучший прием, чем у обитателей берегов Рейна. Но когда Лабиен сделал вид, что хочет избежать боя и торопливо отступить, треверы атаковали римлян в самой неудобной местности еще до прибытия германцев и были совершенно разбиты. Явившимся слишком поздно германцам оставалось только скорее убираться, а области треверов — покориться. Власть снова досталась там главе римской партии, зятю Индутиомара Цингеторигу. После этих походов Цезаря против менапиев и Лабиена против треверов вся римская армия опять собралась во владениях последних. Чтобы отбить у германцев охоту приходить опять в Галлию, Цезарь еще раз переправился через Рейн с целью нанести по возможности решительный удар обременительным соседям; но так как хатты, верные своей испытанной тактике, готовились обороняться не на западной своей границе, а далеко в глубине страны, по-видимому, возле Гарца, Цезарь немедленно возвратился, оставив лишь гарнизон на переправе через Рейн.
Итак, со всеми народностями, участвовавшими в восстании, были сведены счеты; уцелели одни только эбуроны, но и они не были забыты. С тех пор как Цезарь узнал о катастрофе при Адуатуке, он носил траурную одежду и поклялся снять ее лишь тогда, когда отомстит за своих солдат, павших не в честном бою, а коварно убитых. Растерянные и беспомощные, оставались эбуроны в своих хижинах, видя, как соседние округа один за другим подчинялись римлянам, пока, наконец, римская конница из владений треверов вступила через Арденны в их страну. Эбуроны были настолько не приготовлены к этому нападению, что римляне едва не захватили короля Амбиорига в его собственном доме; лишь с трудом, в то время как его дружина жертвовала собой для него, спасся он в ближайший перелесок. За конницей последовали вскоре десять легионов. Вместе с тем окрестные народности были приглашены избивать объявленных вне закона эбуронов и грабить их страну вместе с римскими солдатами. Немало из них откликнулось на этот призыв; даже из-за Рейна прибыла смелая шайка сугамбрских всадников, которая, впрочем, и с римлянами держала себя не лучше, чем с эбуронами, и едва не захватила дерзким набегом римский лагерь под Адуатукой. Участь эбуронов была ужасна. Как ни скрывались они в лесах и болотах, охотников было больше, чем дичи. Некоторые, как, например, престарелый король Катуволк, сами покончили с собой; только немногим удалось спасти свою жизнь и свободу, но в числе этих немногих был и тот, за кем прежде всего гонялись римляне, — король Амбиориг; всего только с четырьмя всадниками бежал он за Рейн. За этой расправой с самой преступной из всех областей последовали в других областях суды над отдельными лицами, обвинявшимися в государственной измене. Время кротости миновало. По приговору римского проконсула был обезглавлен ликторами уважаемый карнутский рыцарь Аккон (701) [53 г.], чем было положено торжественное начало господству розог и секир. Оппозиция замолкла; повсюду царило спокойствие. В конце 701 г. [53 г.] Цезарь, по обыкновению, отправился за Альпы, чтобы следить вблизи за становившимся все более запутанным положением в Риме.
Но тонкий политик на этот раз просчитался. Удар, под которым пала голова Аккона, всколыхнул всю кельтскую знать. Положение дел в это время представляло больше шансов на успех, чем прежде. Минувшей зимой восстание не удалось только потому, что Цезарь лично появился на арене борьбы. Теперь же он находился далеко, так как предстоявшая гражданская война задерживала его на берегах По, и галльская армия римлян, стоявшая на верхней Сене, была лишена своего грозного главнокомандующего. Если бы теперь вспыхнуло всеобщее восстание, римское войско могло быть окружено со всех сторон, а почти не защищенная старая римская провинция наводнена кельтами, прежде чем Цезарь явился бы из-за Альп, если италийские затруднения не заставят его вообще позабыть о Галлии. Заговорщики из всех среднегалльских округов соединились; карнуты, больше всех затронутые казнью Аккона, вызвались выступить первыми.
В назначенный день, зимой 701/702 г. [53/52 г.], карнутские рыцари Гутруат и Конконнетодумн подали в Кенабе (Орлеан) сигнал к восстанию и перебили всех находившихся там римлян. Вся обширная страна кельтов была охвачена мощным движением; всюду зашевелились патриоты. Но ничто не взволновало так народ, как восстание арвернов. Правительство этой области, некогда при своих королях занимавшей первое место в южной Галлии и даже после потери первенствующего положения, вызванного неудачной войной с Римом, оставшейся по-прежнему одной из богатейших, культурнейших и могущественнейших во всей Галлии, до той поры нерушимо хранило верность Риму. И теперь еще патриотическая партия составляла меньшинство в общинном совете; попытка получить от него согласие на присоединение к восстанию была бесплодна. Поэтому нападки патриотов были обращены против общинного совета и существовавшего строя, тем более что изменение государственного устройства, поставившее у арвернов общинный совет вместо короля, последовало за победами римлян, и, вероятно, под их влиянием.
Вождь арвернских патриотов Верцингеториг, один из тех аристократов, какие встречались у кельтов, пользовавшийся в своей области и вне ее почти царскими почестями, к тому же человек представительный, храбрый и умный, покинул столицу и призвал крестьянство, столь же враждебное господствующей олигархии, как и римлянам, к восстановлению арвернской монархии и вместе с тем к войне с Римом. Народ тотчас примкнул к нему. Восстановление престола Луэрия и Битуита означало и объявление национальной войны против Рима. Единую установку, из-за отсутствия которой не удались все прежние попытки кельтской нации свергнуть иноземное иго, она обрела теперь благодаря новоявленному арвернскому королю. Верцингеториг стал для континентальных кельтов тем, чем для островных был Кассивелавн. Массами властно овладело сознание, что только он и никто другой может спасти нацию. Скоро мятежом был охвачен весь запад от Гаронны до самой Сены, и Верцингеториг был признан здесь всеми округами в качестве главнокомандующего. Там, где общинный совет чинил препятствия, народ принуждал его примкнуть к движению; только немногие округа, как, например, округ битуригов, позволили принудить себя к восстанию, но и это принуждение в действительности, быть может, было только видимостью. Менее благоприятную почву нашел мятеж в областях к востоку от верхней Гаронны. Все зависело здесь от эдуев, а они колебались. Патриотическая партия была очень сильна в этом округе, но старый антагонизм к игравшим руководящую роль арвернам, к большому вреду для восстания, ослаблял ее влияние, так как присоединение восточных кантонов, секванов и гельветов в свою очередь зависело от позиции эдуев, да и вообще им принадлежало решение в этой части Галлии.
В то время как мятежники старались, с одной стороны, склонить на свою сторону колебавшиеся еще кантоны, прежде всего эдуев, а с другой стороны, завладеть Нарбонном — один из их вождей, смелый Луктерий, появился уже в пределах старой провинции, на реке Тарне, римский главнокомандующий внезапно, среди зимы, нежданный как для друзей, так и для врагов, появился по сю сторону Альп. Быстро принял он не только необходимые меры для охраны старой провинции, но и послал через покрытые снегом Севенны отряд в область арвернов; но он не мог оставаться здесь, так как присоединение эдуев к кельтскому союзу ежеминутно могло отрезать его от армии, расположенной в районе Санса и Лангра. Тайком он отправился в Виенну, а оттуда, сопровождаемый лишь немногими всадниками, через область эдуев — к своим войскам. Надежды, побудившие заговорщиков к выступлению, не оправдались — в Италии было спокойно, а Цезарь опять стоял во главе своей армии.
