В Швеции царь заказал для компанейских судов 600 чугунных пушек. Узнав об этом, король Карл XI в доказательство своего участия к успехам христианского оружия в войне с турками подарил царю 300 пушек [499]. Во время своего путешествия Петр надеялся убедить к участию в войне с турками Голландию; но переговоры в Амстердаме и Гааге по этому поводу не повели к желанной цели. И Англия, и Голландия действовали в пользу мира с Портою, имея в виду вооружиться всею силою против перевеса Людовика XIV. Европейские державы, не желая участвовать в войне с турками, одобряли намерения Петра продолжать эту войну; однако он для успешных действий нуждался прежде всего в помощи императора. При этом все старания царя уговорить Леопольда к более энергичному ведению войны оставались тщетными. Петр требовал, кроме удержания всех своих завоеваний, еще крепости Керчи в Крыму и выразил желание, чтобы союзники продолжали войну, пока турки не согласятся на уступку этой крепости. Император возразил, что русским надобно взять Керчь оружием, обещая, впрочем, поддерживать при предстоящих переговорах требования России [500].
Прежде всего Россия должна была стараться удержать за собою Азов. На Западе было высказываемо опасение, что турки, воспользовавшись отсутствием Петра, займут вновь эту крепость [501]. Однако успешные военные действия русских в 1697 году устранили такую опасность. Плейер заметил в одном из своих донесений, что русские в борьбе с турками и татарами действуют гораздо успешнее прежнего. В окрестностях Азова были построены разные форты. Турки и татары, осаждавшие Таванск, не имели успеха, и Петр в Амстердаме в честь храброго таванского гарнизона праздновал его подвиг фейерверком и балом [502]. Впрочем, особенно важных успехов не было ни в 1697, ни в 1698 году.
Успехи русского оружия, однако, пробудили в обитателях Валахии и Молдавии мысль свергнуть ненавистное иго турок и отдаться под покровительство России.
Во время пребывания царя за границей приехал в Москву тайно посланный валахским господарем Константином Бранкованом дворянин его Гергий Кастриота и слезно молил московское правительство спасти Валахию от турок и немцев, от мусульман и папистов и принять ее под царскую державу в подданство [503]. С предложением подданства прислал в Москву и молдавский господарь Антиох Кантемир капитана своего Савву Константинова. Кастриота даже представил следующий проект военных действий: наступить с сухого пути на Очаков, ключ Черного моря, нужнее Азова; отсюда можно нападать на Крым, на Буджаки; послать войско в молдавскую землю; к этому войску скоро пристанут местные жители. Петр, узнав обо всем этом во время своего пребывания в Голландии, поручил гетману Мазепе разведать о пристанях при Черном море от лимана Днепровского до гирла Дунайского, о путях и станах через Буджаки в Молдавию и Валахию. Очевидно, он хотел распространить военные действия до берегов Дуная [504].
Склонность западноевропейских держав к заключению мира с турками положила конец смелым проектам Петра. Между тем как он мечтал о завоевании Керченской крепости и беседовал с английским инженером Перри о средствах превращения этого места в сильную русскую гавань и распространения русской торговли в Средиземном море [505][22], между тем как русскому дипломату Возницыну было вменено в обязанность при переговорах о мире настаивать непременно на уступке Керчи России [506], в октябре 1698 года в местечке Карловиче, на правом берегу Дуная, открылся мирный конгресс, который кончился уже в январе 1699 года.
Еще во время своего пребывания в Голландии Петр велел спросить амстердамских бургомистров, давно ли высокомочные штаты, после всех уверений в желании успехов христианскому оружию, приняли на себя роль посредников [507]. Теперь же в Карловиче дипломаты Англии и Голландии действительно играли такую роль и своим посредничеством содействовали скорому заключению мира.
Россия не могла не участвовать в переговорах в Карловиче. Однако положение ее оказалось далеко не выгодным. Нельзя было и думать о приобретении Керчи. Никто не изъявлял готовности заступиться за интересы России. Возницын не хотел воспользоваться посредничеством голландцев и англичан для переговоров с Турциею и поэтому вступил в прямые, но тайные сношения с турецким уполномоченным Маврокордато, на которого старался действовать подкупом. В этих тайных сношениях Возницын доходил до того, что советовал туркам затянуть переговоры до начала войны за испанское наследство, так как во время названной войны турки могли бы рассчитывать на более успешные действия в борьбе с австрийцами. Одновременно с этим, однако, Возницын убеждал царя готовиться к усиленному продолжению турецкой войны, замечая: «Если б дойтить до Дуная — не только тысячи — тьмы нашего народа, нашего языка, нашей веры, и все миру не желают» [508].
Не имея возможности заключить мир, Возницын начал вести переговоры о перемирии. Оно было заключено за два дня до заключения мира между прочими державами и Турциею. При этом случае оказалось, что Россия находилась в полнейшем уединении и что интересы ее в особенности расходились с интересами Австрии.
Для заключения окончательного мира с Турцией Россия должна была готовиться к продолжению войны. Работы над сооружением флота были усилены. Петр Лефорт, находившийся в это время в Воронеже, с восхищением писал своему отцу о великолепном флоте, состоявшем из ста судов. Сам Петр после стрелецкого розыска наблюдал за успешным ходом работ в Воронеже; сообщая Виниусу разные подробности об этом, он, однако, прибавил: «Только еще облак сомнения закрывает мысль нашу, да не укоснеет сей плод наш, яко фиников, которого насаждающие не получают видеть». Собственноручно, по сделанному им самим чертежу, Петр заложил 60-пушечный корабль «Предестинацию». Над этим кораблем он работал без помощи иноземных мастеров, при содействии только своих товарищей, работавших с ним в Амстердаме и Детфорде. Одновременно с этим Крюйс был занят исправлением компанейских судов. «Здесь препараториум великий, — писал царь из Воронежа в Москву, — только ожидаем благого утра, дабы мрак сумнения нашего прогнан был» [509].
Во все это время Петр зорко следил за ходом переговоров в Карловиче. Возницын писал, что турки склонны к миру и что нет ни малейшего основания ожидать нападения со стороны Порты. По совету Возницына царь назначил в Константинополь для окончательных переговоров чрезвычайным посланником опытнейшего из дельцов посольского приказа, думного дьяка Емельяна Украинцева, который в продолжение двух десятилетий до этого не раз имел случай участвовать в переговорах с турецкими дипломатами.
По данному ему наказу Украинцев должен был отправиться в Константинополь на нарочно для этой цели приготовленном военном корабле. Сам царь намеревался проводить его с сильною эскадрою до Керчи. В подобном действии заключалась довольно сильная политическая демонстрация. Царь хотел показать всему свету, что располагает флотом и нисколько не стесняется появиться с ним на Черном море.
В Константинополе уже слышали о строении военных судов на Воронеже и на Дону, но мало о том беспокоились, в полном убеждении, что большие суда не могут выйти из Дона в море; турецкие моряки головою ручались султану, что русские корабли сядут на мель в мелководных гирлах. Но Петр, самолично ознакомившийся с этою местностью и составивший собственноручно подробные карты устьев Дона, не замедлил доказать неосновательность расчетов турок.
За границею при известии о намерении царя предпринять морскую прогулку рассказывали, что Петр в свите Украинцева отправится и в самый Константинополь совершенно так же, как он участвовал в путешествии послов, Лефорта, Головина и Возницына по Западной Европе [510]. Однако Петр хотел ограничиться рекогносцировкой морского пути до Керчи и демонстрациею, внушавшею туркам о твердом намерении царя в случае их упорства продолжать войну при помощи сильного флота.
Весною 1699 года в Воронеже изготовлено было 86 военных судов, предназначенных к походу в Азовское море. В том числе было 18 кораблей, имевших каждый от 36 до 61пушек. Должность адмирала после Лефорта, скончавшегося в начале этого же года, занимал Ф.А. Головин. Надзор над флотом имел вице-адмирал Крюйс. Петр довольствовался званием командора на 44-пушечном корабле «Апостол Петр», но, разумеется, руководил всем предприятием. 27 апреля флот отплыл из Воронежа; 16 мая он прибыл к Азову, где Петр внимательно осмотрел новопостроенные укрепления.
Около половины июня весь флот очутился в Азовском море. Сам царь, дождавшись крепкого западного ветра, который поднял воду в донских гирлах, с искусством опытного лоцмана вывел корабль за кораблем из донского устья в открытое море. Собственноручным письмом он поздравил своих сотрудников, оставшихся в Москве, с благополучным выходом флота в море. По случаю происходивших у Таганрога последних приготовлений к морскому походу Крюйс писал: «Мы принялись за килеванье, конопаченье и мазанье кораблей с такою ревностью и с таким проворством, как будто на адмиралтейской верфи в Амстердаме. Его величество изволил сам работать неусыпно топором, теслом, конопатью, молотом, смолою гораздо прилежнее и исправнее старого и хорошо обученного плотника». По вечерам Петр в эти дни был обыкновенно занят составлением подробной инструкции для Украинцева. Главные требования России, о которых должен был заявить русский посланник в Константинополе, состояли в окончательной уступке Азова России и в безусловном прекращении всякой годовой дачи татарам.
