Коринна. Хорошо, мама, и пусть в нем будут камни огненного цвета, как у Филениды.
Кробилла. У тебя и будет такое. Послушай только, что тебе нужно делать и как вести себя с мужчинами. Ведь иного пути для нас нет, дочка, и ты сама знаешь, как прожили мы эти два года после того, как умер твой отец. Пока он был жив, всего у нас было вдоволь. Ведь он был кузнецом и пользовался большой известностью в Пирее; послушать надо было, как все клялись, что после Фелина уже не будет такого другого кузнеца. А после его смерти сначала я продала клещи, и наковальню, и молот за две мины, и на это мы просуществовали месяцев шесть, а потом то тканьем, то прядением, то плетением едва добывала на хлеб, но все же я растила тебя, дочка, в единственной надежде.
Коринна. Ты имеешь в виду эту мину?
Кробилла. Нет, я рассчитывала, что ты, достигнув зрелости, и меня будешь кормить, и сама легко приоденешься и разбогатеешь, станешь носить пурпурные платья и держать служанок.
Коринна. Как это, мама? Что ты хочешь сказать?
Кробилла. Что ты должна сходиться с юношами и пить с ними и спать с ними за плату.
Коринна. Как Лира, дочь Дафниды?
Кробилла. Да.
Коринна. Но ведь она гетера!
Кробилла. В этом нет ничего ужасного. Зато и ты будешь богата, как она, имея много любовников. Что же ты плачешь, Коринна? Разве ты не видишь, сколько у нас гетер, и как за ними бегают, и какие деньги они получают? Уж я-то знаю Дафниду, клянусь Адрастеей, помню, как она ходила в лохмотьях, пока дочка не вошла в возраст. А теперь видишь, как она себя держит: золото, цветные платья и четыре служанки.
Коринна. Как же Лира все это приобрела?
Кробилла. Прежде всего, наряжаясь как можно лучше и держась приветливо и весело со всеми, не хохоча по всякому поводу, как ты обыкновенно делаешь, а улыбаясь приятно и привлекательно. Затем, она умела вести себя с мужчинами и не отталкивала их, если кто-нибудь хотел встретить ее или проводить, но сама к ним не приставала. А если приходила на пирушку, беря за это плату, то не напивалась допьяна, потому что это вызывает насмешки и отвращение у мужчин, и не набрасывалась на еду, забыв приличия, а отщипывала кончиками пальцев кусочки, ела молча, не уплетая за обе щеки; пила она медленно, не залпом, а маленькими глотками.
Коринна. Даже если ей хотелось пить, матушка?
Кробилла. Тогда в особенности, Коринна. И она не говорила больше, чем следовало, и не подшучивала ни над кем из присутствующих, а смотрела только на того, кто ей платил. И за это мужчины любили ее. А когда приходилось провести ночь с мужчиной, она не позволяла себе никакой развязности, ни небрежности, но добивалась только одного: увлечь его и сделать своим любовником. И все за это ее хвалят. Так что если ты этому научишься, то и мы будем счастливы; ведь в остальном ты намного ее превосходишь… Прости, Адрастея, я не говорю ничего больше!.. Была бы только жива. Дочка!
Коринна. Скажи мне, матушка, все ли, кто платит нам деньги, такие, как Эвкрит, с которым я вчера спала?
Кробилла. Не все. Некоторые лучше, другие уже зрелые мужчины, а иные и не очень красивой внешности.
Коринна. И нужно будет спать и с такими?
Кробилла. Да, дочка. Именно эти-то и платят больше. Красивые считают уже достаточным то, что они красивы. А тебе всегда надо думать лишь о большей выгоде, если хочешь, чтобы в скором времени все девушки говорили друг другу, показывая на тебя пальцем: «Видишь, как Коринна, дочь Кробиллы, разбогатела и сделала свою мать счастливой-пресчастливой?» Сделаешь это? Знаю, что сделаешь и превзойдешь легко их всех. А теперь поди помойся, на случай, если и сегодня придет юный Эвкрит: ведь он обещал»[116].
В первом диалоге гетеры Гликера и Таида обсуждают знаменитого воина, который сначала любил красивую Абротонону, а потом Гликеру, а теперь вдруг влюбился в уродину. С великим удовольствием перечисляют они недостатки соперницы: ее «жидкие волосы, надо лбом уже лысинка, и губы бледные и бескровные, и шея худая. Так что на ней заметны жилы, и нос велик. Одно только, что хорошего роста и стройна. Да смеется очень заразительно». Успокоились они тем, что будто его опоила любовным зельем мать подруги – колдунья, которая «может сводить луну с неба, говорят, она и летает по ночам. И теперь они обирают его»[117].
Суеверия играли очень важную роль в сексуальных отношениях, а следовательно, и в практике гетер, о чем я уже имел случай сказать на примере второй идиллии Феокрита (с. 37). О том, что суеверия были неискоренимы, понятно из бытовавшего опасения перед «фессалийским искусством» (ведьмы Фессалии славились на всю Грецию), о котором с недоверием говорит Овидий в «Науке любви» (ii, 99): «Но ошибается тот, кто спешит к гемонийским заклятьям / И с жеребячьего лба тонкий снимает нарост, – / Чтоб уцелела любовь, не помогут Медеины травы, / Ни заговорный напев ведомых марсам словес. / Если бы только любовь могли уберечь заклинанья, – / Был бы с Цирцеей Улисс и с фасианкой – Ясон»[118]. Обе они – Медея и Кирка – были известными чародейками, но даже их магия на могла удержать их возлюбленных Одиссея и Ясона. Однако такие разумные и просвещенные высказывания были довольно редки, в народе твердо верили в колдовство, как некоторые и сейчас верят в любовную магию, а гетеры, для которых любовь была средством существования, никогда не были способны всецело освободиться от суеверий.
Хотя наш рассказ о гетерах не может быть полным благодаря обилию материала, все же необходимые дополнения о суевериях греков, относящиеся к сексуальной сфере, должны быть сделаны. Как замечал Плиний, сок растения krataiogonon (блошиный корень) способствует рождению мальчиков, и родителям следовало пить сок этого растения трижды в день в течение сорока дней. Главкиад приписывает тот же эффект соку чертополоха. Мы уже говорили о том, что некоторые растения, например верба, благодаря свойству ослаблять сексуальное влечение прикреплялись над постелью спальни во время праздника Фесмофорий, когда женщины должны были соблюдать воздержание перед праздником. По Ксенократу (Плиний, xx, 227), сок мальвы, так же как и три ее корня, вместе связанные, усиливает страстность женщин. Если семена мальвы в небольшом мешочке носить на левом запястье, это предохранит от поллюций. Диоскорид писал, что мужчинам надо съедать большой корень «мальчишечьей капусты», если они хотят, чтобы родился мальчик, а женщинам – более мелкий, если они хотят родить девочку. Если они едят его с козьим молоком, усиливается сексуальное влечение; если же просто едят без молока – оно уменьшается. Если растение pesoluta положить под партнеров, оно может сделать их импотентами. Сатирий (из семейства орхидных) имеет стимулирующий эффект, если его держать в руке; его корень имеет эффект, схожий с капустой. Корень цикламена в качестве амулета ускоряет роды; если женщина растирает его ногами, он вызывает выкидыш. Этот корень также использовался в приворотных зельях. Всякий, кто пил из водяной лилии, заплатит за это двухнедельной импотенцией. Если положить под кровать ветку дерева gabrotonum, следует ожидать усиления полового влечения, дерево это также является верным средством от нежелательной беременности. Тот, кто носит в качестве амулета корень аспарагуса, становится бесплодным.
Пепел растения brya, смешанный с бычьей мочой, делает человека импотентом; маги утверждают, что его можно смешать и с мочой евнуха. Растение telephilon (мак), как отмечает Феокрит, использовался для любовных гаданий; один листок помещали на ладонь или на голую руку и сильно ударяли другой рукой; если он лопался с громким треском, это было добрым предзнаменованием.
Чтобы уберечься от «волчьей напасти» (геморроя), надо протереть больное место полынной настойкой. Смола гранатового дерева, о которой Феофраст рассказывает невероятные истории, повышает сексуальное влечение, другим таким средством был способ носить правое яичко осла в браслете.
Если беременная женщина употребляла в пищу яички, матку или сычужок зайца, она родит мальчиков. Употребление в пищу заячьего зародыша, говорят, навсегда освобождает от бесплодия. Если куры толпятся на заднем дворе, это верный знак, что их хозяин подкаблучник. Поскольку петух когда-то помог Лето в ее трудных родах, петуха держали при роженице, чтобы облегчить роды; другим родовспомогательным средством было обертывание бедра плацентной оболочкой собаки, которая только родилась и не вставала на землю. Если женщина съест яичко петуха немедленно после зачатия, она может быть уверена, что родится мальчик; если кто-то помочится на том месте, где раньше помочилась собака, «крепость лона тотчас иссохнет», и он станет импотентом.
