— Почему именно вы? 3-е управление курировал Цинев, заместитель Андропова, ему, наверное, было бы сподручнее…
— Но вот не сложились как-то у Георгия Карповича отношения ни с Гречко, ни с его первыми заместителями…
— А какие отношения были между Андроповым и Гречко — руководителями силовых структур и членами Политбюро ЦК КПСС?
— Нормальные деловые отношения. Не помню, чтобы они высказывали разные точки зрения на какие-либо серьезные вопросы. Андропов и Гречко встречались, часто вели переговоры по «кремлевке», и я не слышал, чтобы были споры, противоречия. Не было также случая, чтобы Юрий Владимирович отрицательно высказался в адрес министра обороны или начальника Генштаба.
— Ну а как Юрий Владимирович в целом относился к армии?
— К армии и вообще к военнослужащим он относился сугубо положительно — с уважением и очень внимательно. «Военные» вопросы многократно обсуждались у нас на коллегиях. Кстати, это были не просто доклады и выступления, а как бы произвольный обмен точками зрения… Мне приходилось отчитываться о положении в армии, объяснять, почему там происшествия всякие бывают. Хотя, по сегодняшним меркам, что это были за происшествия! В то время побег какого-нибудь солдата обсуждался на высшем уровне, за это больших начальников снимали. Если же пистолет где-то пропал, то вообще было ЧП невероятное…
— В силу специфики, военная контрразведка занимала в КГБ несколько обособленное положение. Как относился Андропов к вашим сотрудникам?
— Он не делал различий между сотрудниками госбезопасности — кто бы где ни работал. В то время работники военной контрразведки, к примеру, не получали оклад за воинское звание. Я дважды письменно обращался к Андропову, называя это безобразием, компрометацией, определенным моральным давлением на работников. Приходит наш товарищ к начфину и видит, что другим офицерам деньги за звание дают, а ему нет! Хотя вместе служат, вместе вопросы решают…
— Тогда ведь армия еще не была самым низкооплачиваемым из всех силовых ведомств?
— Да, хотя оклады у наших работников были немножко повыше, чем у армейских офицеров, но в результате они получали меньше… Противники у меня были большие — особенно по линии управления кадров. Мол, а как быть с другими главными управлениями — им ведь тогда тоже надо платить, а где денег взять? Однако Андропов поставил этот вопрос перед Политбюро, было принято решение ввести денежное довольствие за звания всему офицерскому составу КГБ. Кстати, это показывает и уважительное отношение Андропова к воинским званиям…
— Иван Лаврентьевич, а почему вы приняли решение уйти из центрального аппарата?
— У меня сложились очень хорошие деловые отношения с руководством Минобороны, но не сложились с Циневым… Дело дошло до того, что он высказал Андропову свои сомнения: мол, нет ли у меня какого-то сговора с военными? Тот меня вызвал, обсудили служебные вопросы, он говорит: «Мне не хотелось вас волновать, но…» После того как Юрий Владимирович меня выслушал, он говорит: «Иван Лаврентьевич, я полностью с вами согласен, но вы поймите и мое положение: Цинев имеет прямые выходы на Генерального. С другой стороны — Цвигун тоже имеет. И я между ними нахожусь… Поэтому подумайте, как быть?»
— То есть, даже будучи председателем КГБ, Андропов не мог чувствовать себя полностью независимым человеком?
— Вы правильно понимаете… В общем, попросил я направить меня на должность начальника управления в Германии. Андропов согласился, но предупредил, что информация может выйти помимо него прямо на Генсека. Действительно, докладываю Циневу, а он мне: «Хорошо, я уже обсуждал вопрос с Леонидом Ильичом».
— Так что вы тогда вышли из прямого подчинения Андропову?
— Да, хотя наше общение не закончилось. Многие вопросы я ему докладывал — лично или письменно. Помню, надо было провести одну операцию в интересах МГБ ГДР. Их разведчик попал в трудную ситуацию, и укрылся в нашей военной миссии в ФРГ… Мы разработали необходимые меры, очень сложные, и я доложил Андропову телеграммой свои предложения. Буквально спустя сутки получаю ответ за подписями Андропова и маршала Устинова, адресованный главкому Ивановскому и мне: «С предложениями согласны, тов. Ивановскому оказать всемерную помощь». Это было очень смелое решение Андропова — в телеграмме все подробно не изложишь, только в общих чертах, но, видимо, Юрий Владимирович мне доверял, раз сразу среагировал, взял на себя ответственность. Операцию мы провели успешно, я был награжден за это высоким немецким орденом…
— Там, в ГДР, вы и завершили службу?
— Не совсем так. На седьмой год моего пребывания там я уже настоятельно просился обратно. И вот приехал генерал Григоренко, начальник 2-го Главка: «Юрий Владимирович просил с вами переговорить. Есть решение Политбюро создать в Госплане СССР службу безопасности, имея в виду, что это — Генеральный экономический штаб страны, сосредоточение всех государственных, военных и промышленных секретов. Руководителя ее решено назвать советником при председателе Госплана в ранге замминистра». Говорю: «Я всю жизнь отдал армии, она для меня — родной дом, а в экономические дела я никогда не вникал!»
— То есть Андропов свои кадры не забывал…
— Разумеется. И вот — очередной вызов на совещание, мы встречаемся, и он говорит: «Знаю вашу точку зрения, но принимаю решение назначить вас на эту должность. У вас большой жизненный и практический опыт — освоите. Обстановка в стране сложная, и я должен иметь достоверную информацию, что же у нас творится, особенно на экономическом фронте». Возражать было невозможно…
— Вы продолжили работать под руководством Андропова?
— Да, но больше с ним напрямую не общался — связь была сначала через Григоренко, потом — через начальника управления экономической безопасности КГБ. Информацию выдавал в письменном виде — что происходит в Госплане, какие проблемы в стране, каковы предложения, перспективные разработки и т. д. Насколько понимаю, Андропов обладал информацией не только о том, что в стране делается, но и в соцлагере, международном сообществе. Он постоянно обдумывал, что делать дальше. Замыслы были серьезные — недаром же, когда он стал Генсеком, то в первую очередь высказал сомнение: правильным ли путем мы идем? Видимо, у него были планы по перестройке всего нашего хозяйства, страны в целом, в том числе и в политическом плане.
— Встречались ли вы с Андроповым, когда он стал Генсеком?
— Я поддерживал связь с его помощниками до самой его смерти.
— Иван Лаврентьевич, вы общались со многими руководителями партии и государства. Можно ли говорить, что Андропов среди них выделялся?
— Конечно, он был не таким, как все, поэтому даже сегодня к нему фактически не предъявляют претензий! Мы часто бывали на встречах и приемах, но я никогда не видел, чтобы он был в состоянии подпития; он никогда не упоминал о своих семейных делах — никто даже не видел его супруги; он не брал себе никаких подарков… Скажу главное: очень жаль, что его незаурядные деловые, мыслительные возможности не удалось в полной мере использовать для блага страны!
(11 июня 2004 г.)
«Афганистан — ящик Пандоры, источник разногласий»
Наш собеседник: Юрий Львович Кузнец (1931–2006). Профессор, доктор исторических наук профессор, писатель. В 1979–1987 гг. работал в Афганистане политическим советником при ЦК НДПА.
— Юрий Львович, чем был для нас интересен и выгоден Афганистан?
— Это был наш ближайший южный сосед, граничащий с Туркменией, Узбекистаном и с Таджикистаном. Дружеские, добрососедские отношения у нас с ним установились очень быстро — в основе этих отношений лежала адресованная молодым советским дипломатам инструкция Ленина, его переписка с афганским руководством, где говорилось, что у вас — один строй, у нас — другой строй, но это не должно помешать нашим связям.
— Наверное, сразу были и какие-то конкретные действия?
— Да, мы оказали определенную помощь Афганистану, в частности авиацией — она обслуживалась советскими пилотами и помогала правительству в его бесконечных ссорax с мятежными племенами; уже в начале 1920-х годов было установлено регулярное воздушное сообщение… Относительно быстро установились взаимовыгодные экономические отношения: мы оказывали помощь в строительстве ключевых объектов афганской экономики, обучали офицерские кадры, гражданских специалистов для сельского хозяйства и промышленности, помогли освоить их небольшие залежи нефти. Афганистан производил до 9 миллионов тонн нефти в год, чего почти хватало для его нужд.
