Еще А. И. Кирпичникову бросилось в глаза, что переписчики жития святого Георгия «шли на сделку с совестью». Налицо не просто путаница, не какая-то наивная фантазия запуганного монаха, а спланированные действия, которые отличали последовательность и изощренное коварство. Против кого же нацелили стрелы «демоны с неприятными сердцами»?
Георгий у каждого народа свой
Чтобы понять это, вспомним известное — «смотри на дела их, ибо по делам узнаются лица». Начиная с конца V века (!), Западная церковь назвала список запрещенных книг: произведения о святом Георгии стояли там в первом ряду. Новоизобретенные версии (с Диоклетианом) цензуре не подвергались, а все, что им противоречило, запрещалось… Случайность? Конечно, нет.
Могли ли запреты уничтожить человеческую память? Народ придумывал новые легенды, зашифровывая правду в иносказаниях. Веками в Европе вокруг чистого образа святого Георгия шло состязание истины с вымыслом. Пострадало много светлых умов и талантов, но именно этим преследованиям мы обязаны появлению той богатой литературы о Георгии, что скопилась в библиотеках мира… Правду запрещали, а она не запрещалась, ее ломали, а она не ломалась, лишь рождала новые поэмы и сказы. Истинно верующего, как известно, не склонят ни серебро, ни золото.
Стремясь сохранить исполненную верой память о подвиге святого Георгия, а не римскую выдумку, люди бесхитростно делали воина другим человеком, по-иному произнося его имя. Где-то Георгий стал покровителем скотоводов, где-то превратился в земледельца. У одних народов — он защитник воинов, у других — драконоборец.
Различия столь заметны, что в пору и задуматься, а не разные ли то Георгии? Объяснение же здесь бесхитростное: каждый народ делал его своим святым, приближал его к своей истории, своему образу жизни и тем сохранял не только в духовном пантеоне, но и в каждодневной культуре. Вот почему столь разнятся сведения о святом Георгии у разных народов. Вот почему столь похожи и одновременно не похожи литературные произведения о нем в разных странах.
Отсюда делается понятным и другое — почему несть числа «могилам» святого Георгия!
Официальное житие утверждает, что по завещанию (!) самого Георгия (это вообще необъяснимо) мощи святого перенесли на родину его матери — в Палестину. Там, в городе Лидда, они покоятся в храме, посвященном этому великомученику. Однако эта бессмысленность со временем обрела силу закона. Потому что нет ни одного (даже косвенного) исторического документа, подтверждающего наличие храма святого Георгия в Палестине в IV веке. Более или менее достоверные свидетельства о храмах в его честь упоминают Армению, Византию, Сирию, но не Палестину.
О городе Лидде как о материнской родине Георгия нет вообще никаких исторических свидетельств, равно как и о происхождении его матери. Почему появилась Лидда? Когда?.. Эту версию, несомненно, укрепило «чудесное открытие» подземной церкви в Иерусалиме. Ей дали имя святого Георгия. Случилось это в 30-х годах XIX века. Поводом для названия послужила находка — миниатюрка со всадником, его (а не церковь) сперва условно назвали Георгием. Никто не задумался, что сюжет со всадником в изображении святого Георгия возник по прошествии тысячи лет после смерти святого… Но логика и вера, как известно, редко живут в согласии.[103]
Местом последнего упокоения великомученика называют и другие города. О мощах святого заявляет, например, армянский монастырь в Мугни. Однако обитель эта построена и освящена через тысячу двести лет после смерти Георгия — не ранее XVI века, в чем убеждают ее архитектура и известные исторические документы… Поэтому претензии армян несостоятельны уже по этой причине. Надо заметить, в Мугни вообще все необъяснимо.
Там в приделе с левой стороны есть надгробная плита, под которой, по преданию, покоилось тело великомученика. Его будто бы принес сюда из Никомидии (где, по официальной версии, Диоклетиан казнил Георгия) великий Нерсес. Однако армянский географ Вартан свидетельствовал иное: не тело, а отрубленную голову принесли сюда. Что же именно покоилось под надгробной плитой? Неизвестно.
Позже загадочную святыню армяне якобы вывезли в Тифлис, потом положили в Бочармскую обитель, а оттуда перенесли в Алавердский собор. Однако армянский Мугни продолжает оставаться местом паломничества не только христиан, но и мусульман, особенно в дни праздников святого Георгия… И слава Богу.
Еще туманнее история Ксенофонтова монастыря на берегу Средиземного моря, в нем тоже покоится прах якобы святого Георгия. Как он попал сюда, к грекам? Неизвестно. Когда? Тоже никто не скажет. Но, судя по документам и характеру архитектуры, монастырь основан в XV веке, ко временам Георгия он, как и армянский Мугни, не имеет абсолютно никакого отношения. Следовательно, достоверность его реликвий нуждается в очень серьезных доказательствах, найти которые вряд ли возможно.
О других «самозванцах» не стоит даже говорить здесь. Они на уровне крестьянских поверий: мол, в той пещере похоронен святой Георгий. Когда? Почему? Но такие легенды есть на Кавказе — в Осетии и Абхазии. Есть они в Югославии. Оставим их на совести авторов и посмотрим на Рим, на знаменитую церковь во имя святого великомученика Георгия у подножия холма Палатинского. Документы сообщают, что она «основана в исходе IV века». В ее ризнице хранится «честная глава святого великомученика Георгия Победоносца, Каппадокиянина, любимого трибуна Диоклетиана, пострадавшего при сем императоре».
Надпись красивая, убедительна. Однако сохранились свидетельства, из которых явствует, что реликвия появилась здесь лишь в середине VIII века. По свидетельству папского библиотекаря Анастасия, папа римский Захарий, грек по происхождению, последний из списка «восточных» пап (741–752 годы папства) перенес сюда сии мощи из Латеранского собора, где реликвия покоилась в небольшом ковчеге. Но была ли она там, в соборе? Сведений нет. А вопрос, думается, закономерный.
Латеранский дворец — одно из древнейших сооружений, он построен еще во времена Нерона. До 1340 года был резиденцией пап. Церковь при дворце считалась главной в Риме. Из ее бесценных реликвий всегда выделяли только головы апостолов Петра и Павла, заложенные в алтарной части и хранящиеся как особые святыни христианства. Но ни о святом Георгии, ни о его подвиге в древних хрониках Рима нет и строчки. Неизвестно, когда и откуда в Латеранском дворце в VIII веке вдруг появилась святыня, которую назвали «головой святого Георгия»…
Как видим, помимо Лидды, есть и другие серьезные претенденты на место упокоения великомученика. Правда, отсутствие исторических свидетельств и просто логики в доводах претендентов, не позволяет согласиться с их пусть громкими утверждениями… Увы, «имеющий оковы далеко не уйдет» — ложь и за тысячу лет не превратится в правду.
Мне показалась очень важной одна любопытная деталь. Какими бы невероятными вымыслами ни украшались легенды о Георгии, его всюду называют Каппадокийским.
Настойчивость, с которой древние авторы подчеркивали именно персидское имя мучителя и каппадокийские корни святого Георгия, заставила меня обратиться к географической карте того времени. Иначе не понять событий, развернувшихся в начале IV века на стыке границ Римской империи и Персии.
В 297 году Диоклетиан разбил персов в Армении, вынудив их уступить пять провинций по ту сторону Тигра. Все складывалось крайне удачно для Рима, расширившего владения, восстановившего мир на восточных границах, чего здесь не было давно. Риторы провозглашали время Диоклетиана временем «возвращения золотого века». И он, этот золотой век, вскоре настал.
Но… не для Рима.
Никто, кроме многоопытного Диоклетиана, в той победе над персами не почувствовал беду. А беда шла неотвратимо, как вал, как ураган, от которого нет спасения: мятеж, вспыхнувший позже в Армении, был лишь ее дальним всполохом. Слухи о неведомом конном войске, замеченном у северных границ Рима и Персии, обрастали устрашающими подробностями. На устах жителей Римской империи вскоре появится конкретное имя — «гунны»![104] Диоклетиан трезво смотрел на вещи, но его угнетало собственное бессилие. Тяжело становилось и от омерзительных улыбок вчерашних друзей: вассалы не скрывали своих недобрых намерений. Первыми показали себя христиане, отличавшиеся кротостью и смирением, они заявили, что старые боги в империи бессильны… Мятеж в Армении, конечно, подавили, «предстоятелей Церкви заключили в темницы и узы», однако это уже ничего не меняло.
Нет, не публичные заявления христиан тревожили императора, слова никого не пугали. Ставило в тупик иное — появление «новых» христиан, этой пятой колонны в империи. Они отвернулись от своих иудейских богов, отошли от старых традиций. Объявили о новом Боге.
