Ознакомительная версия.
Николай Михайлович не подмигнул, а как—то лукаво прищурил оба глаза, уж очень хорошо и просто у него это получалось — ну такой сидит «мужичок—простачок». Как говорят в народе, мухи не обидит, но я—то знал настоящую, большую, государственную цену этому человеку. И было мне очень приятно и тепло оттого, что генерал, пройдя огромную и трудную жизнь, полную опасной, а порой и жестокой по необходимости работы, сохранил для своих друзей вот эту теплоту, непосредственность и обаятельность.
Он после улыбчивого прищура сказал:
— Я уважаю твою трудную фронтовую профессию, Владимир Васильевич, брать «языка» — дело очень рисковое. Но там, при всей опасности, ты в какой—то степени все же хозяин положения. От тебя зависит, сумеешь ли ты хорошо подкрасться, решительно ли бросишься на врага, одолеешь его в короткой схватке, скрутишь и уволочешь. В крайнем случае, если все это не состоится, ты можешь тихо уползти. Ну пожурят, поругают, завтра, глядишь, дело поправится — притащил «языка». В том задании, которое предстояло нам выполнить, не было путей для отступления, был только один — арестовать правительство Деница. Не было возможности подкрадываться к врагам — мы шли в открытую, как в дневной поиск, у всех на виду. И ликвидировать нас могли и враги, и союзники, а своих поблизости ни души. Тебе отход могла артиллерия прикрыть, а нам кто поможет? И учти еще одно — война кончилась, все вокруг ходили со счастливо сияющими глазами от победы, от радости, что остались живы… А мы тоже хотели жить. Вот такие, брат, дополнительные трудности нас обременяли.
В общем, я все подготовил, товарищи чекисты, включенные в мою группу, из Москвы прилетели вовремя, старшим среди них был спокойный, понравившийся мне с первого взгляда Горбушин Василий Иванович. Он ленинградец, как и я, начинал жизнь рабочим Кировского завода. Перед войной был уже мастером механического цеха, и горком направил его работу в органы государственной безопасности. Горбушин пережил ленинградскую блокаду и затем прошел боевой путь до Берлина.
— Как вы добирались до Фленсбурга, это же было неблизко и непросто? — поинтересовался я.
— В то время вопрос с транспортом не представлял трудностей, было много и служебных машин — наши надежные фронтовые «газики» и «виллисы» и трофейные легковые автомобили самых различных марок. Вот такая сборная колонна из двенадцати автомобилей утром 17 мая тронулась на Запад.
— А во что вы были одеты?
— Мы все были в своей армейской форме и даже многие при орденах. Тогда, как известно, фронтовики носили чаще ордена, чем заменяющие их ленточки. Я тоже был в генеральской форме. Отношения с солдатами и офицерами союзников, которые служили в строевых частях, у нас были самые добрые. Когда мы прибыли на контрольно—пропускной пункт и сказали, куда едем, правда, не вдаваясь в подробности нашего задания, нас беспрепятственно пропустили, как добрых боевых друзей. И вот мы помчались к Фленсбургу.
Оказавшись за Кильским каналом, мы как бы попали в довоенную фашистскую Германию: всюду видны старые названия улиц, фашистские указатели, кругом свастика, фашистское приветствие поднятием руки и масса немецких военных в сухопутной, эсэсовской и морской форме, все при орденах, со знаками различия.
Было очевидно: здесь в полной мере продолжал существовать гитлеровский порядок, действовали фашистские законы.
В городе Фленсбурге функционировал городской транспорт, работали магазины, оживленное уличное движение регулировали пожилые полицейские в форме, которую они носили при Гитлере.
Во Фленсбургском порту находилось много немецких вооруженных военных кораблей. Экипажи этих кораблей жили обычной жизнью, уходили на берег, возвращались из городского отпуска. На кораблях отбивались склянки и развевались немецкие флаги со свастикой.
Во Фленсбурге находилось и продолжало функционировать верховное командование фашистской Германий (ОКВ) во главе с генерал—полковником Йодлем! — начальником штаба оперативного руководства.
Как будто не было ни поражения, ни подписания 8 мая акта о безоговорочной капитуляции. Нам тогда показалось, что нацистам оставлена эта территория преднамеренно, дается возможность сохранить кадры, переждать «ненастье». Это был какой—то музей не восковых, а живых фигур, и не только фигур, но и фашистских порядков, образа жизни.
Во Фленсбург раньше нас прибыли американская делегация, ее возглавлял генерал—майор Руке, и английская делегация во главе с бригадным генералом Фордом.
Мы встретились с ними в день приезда — 17 мая и провели совещание по предстоящей работе.
* * *
К этой беседе с генералом Трусовым мне кажется полезным и интересным добавить то, что мне удалось найти из имеющего самое прямое отношение к ходу выполнения описываемой операции. Я разыскал чекиста, включенного в группу Трусова, Василия Ивановича Горбушина, он живет в Ленинграде, генерал—майор в отставке. Василий Иванович разрешил мне использовать в этом рассказе и его воспоминания. Привожу его слова, касавшиеся начала работы во Фленсбурге:
— Генерал Трусов на первой же встрече с руководством комиссий союзников потребовал в соответствии с актом о безоговорочной капитуляции немедленно ликвидировать фашистский государственный аппарат и генеральный штаб ОКВ, арестовать его руководителей как военных преступников, разоружить и интернировать в лагеря весь личный состав армии и военно—морского флота. Генералы Рукс и Форд ответили, что сделать этого не могут, так как в районе Фленсбурга нет сил, которые могли бы осуществить такую большую операцию. Они заверяли, что проведут ее, как только подтянутся к Фленсбургу английские войска. Мы продолжали настаивать на своих требованиях. Ясно, что союзники ведут закулисную игру, предоставляя возможность фашистскому правительству и штабу организованно перебрасывать на Запад ценное имущество, вооружение и личный состав армии.
* * *
Дальше я привожу продолжение рассказа генерала Трусова:
— Бригадный генерал Форд пытался навязать нам такие мероприятия, которые отодвигали бы сроки ликвидации правительства Деница. Мне было известно, что Черчилль писал еще в конце апреля 1945 года Рузвельту: германские военные руководители, спасаясь от русских, охотно становятся друзьями англичан и делают все то, что от них мы требуем. Затем Черчилль 14 мая 1945 года послал записку в МИД Англии, в которой он поставил вопрос о возможности использования правительства Деница, как полезного для западных держав инструмента.
Очевидно, поэтому бригадный генерал Форд пугал советскую и американскую делегации, что если немедленно приступим к ликвидации правительства Деница, то он не исключает вооруженных выступлений во Фленсбурге морских немецких школ, мятежных действий эсэсовских подразделений.
Бригадный генерал Форд, на правах хорошо осведомленного хозяина в этой английской зоне оккупации, пытался представить дело так, что итогом нашей работы во Фленсбурге должно быть «разъяснение» своим правительствам того положения, что группа Деница полезна на данной стадии управления Германией и ее пока не надо ликвидировать.
Нам приступать к выполнению задания немедленно действительно было невозможно, надо было осмотреться, сориентироваться, найти выход. Англичане, как хозяева, предложили нашей делегации несколько вариантов для размещения: в гостинице, в отдельном доме в городе или за городом. Учитывая обстановку, и то, что местные газеты уже сообщили о нашем прибытии, причем явно недружелюбно, надо было располагать группу с учетом безопасности и даже возможности защитить себя в случае нападения. Поэтому я решил поселить нашу группу на пассажирском корабле «Патрия». Он стоял у пирса, связан с землей только трапом, и в случае опасности мы сможем или отплыть в море, или своими силами отстреливаться, не пуская на трап нападающих. Несколько неожиданным для нас было решение английской и американской делегаций тоже поселиться на этом же корабле. Внешне они так поступали из чувства союзнической солидарности, удобства совместной работы, но я понимал: было здесь и намерение постоянно держать нас в поле зрения, знать о передвижениях всех офицеров нашей группы.
В таких условиях, после размещения на корабле, Трусов, не теряя ни минуты, начал действовать, он поставил конкретные задачи всем членам группы и сам за короткое время успел сделать немало. Вот выдержка из его донесения:
«Маршалу Советского Союза товарищу Жукову.
18–го мая беседовал с генерал—полковником немецкой армии Йодлем.
Йодль после ареста Кейтеля занимает пост начальника штаба верховного командования. Штаб верховного командования (ОКВ) разделен на две части. Около 60 % штаба находится во Фленсбурге, около 40 % — в Петергардене, подробный состав штаба высылаю самолетом. Кроме радиосвязи открытым текстом, никакой другой связи между двумя частями штаба нет».
Ознакомительная версия.
