Каждая деталь этих барельефов выполнена с удивительной пластичностью и исключительно точно. Здесь легко можно разглядеть одежды, кольчуги, остроконечные шлемы, колесницы и упряжь, щедро украшенную богатым орнаментом. Скульптор вдохнул в эти камни жизнь, бурную, неудержимую. В ожесточенных сражениях, в отчаянных погонях, в яростном хаосе схваток и в охотничьем азарте проявились хищные, необузданные, горячие натуры царей, воинов и охотников.
Лэйярд смотрел и не верил своим глазам. Ошеломленный открытием, он нетерпеливо подгонял рабочих. Ему хотелось возможно скорее откопать стены дворца, чтобы добраться до всех тайн этой замечательной сокровищницы прошлого.
В самый разгар лихорадочных поисков неожиданно явился турецкий офицер во главе небольшого отряда солдат. Он вежливо поздоровался с Лэйярдом, осмотрелся вокруг, сделал какие-то замечания относительно поисков золота и, наконец, вручил приказ паши, запрещающий дальнейшие раскопки.
Для Лэйярда это было страшным ударом. Не теряя ни минуты, он оседлал коня и поскакал в Мосул, чтобы лично переговорить с пашой. Турецкий губернатор принял его до приторности вежливо и притворно сожалел, что отменить приказа не сможет:
- Неужели вы не знаете, что магометанское население возмущено осквернением могил правоверных, находящихся па холме?
Лэйярд был огорошен. Он не видел там ни одной могилы. Ничего не добившись, англичанин отправился назад и - о диво! - на холме тут и там белели надгробные камни, которых до того не было и в помине. Они появились здесь словно по волшебству. Три дня Лэйярд бродил по холму, угнетенный, казалось бы, безнадежной ситуацией. Мечты его рушились, как карточный домик.
На третий день вынужденного безделья он разговорился с офицером, который привез ему запрещение паши.
- Клянусь вам, что еще совсем недавно я не видел здесь никаких могил… ума не приложу, откуда они взялись.
- Ох, эти могилы… и намучились же мы с ними…
- Намучились? Как это понять?
Офицер усмехнулся и прикусил губу. Затем, оглянувшись, пробормотал:
- Целых две ночи мы перевозили могильные плиты с кладбищ соседних деревень и устанавливали их на этом холме. Вас обвиняют в осквернении исламских могил, но если бы вы только знали, сколько могил правоверных разрушили мы, перетаскивая эти камни!
- Но зачем нужна была эта комедия?
- В Мосуле о том только и говорят, что вы знаете о каких-то сокровищах, поэтому здесь копаете. Пронюхав об этом, паша решил вас выжить отсюда… и хочет сам начать поиски золота…
Прежде чем Лэйярд успел предпринять какие-либо шаги, вопрос неожиданно разрешился сам собой. Турецкое правительство дозналось о темных делах провинциального деспота и заключило его в тюрьму.
Лэйярд мог возобновить изыскания.
Однажды утром, выйдя из палатки и направляясь к месту раскопок, он издали увидел, что рабочие машут ему лопатами и что-то орут во все горло. Двое арабов подскакали к Лэйярду и, осадив взмыленных лошадей, закричали в страшном волнении:
- Поспеши, о бей, поспеши! Землекопы нашли Нимрода!
О аллах! Это чудо, но сущая правда! Мы видели его собственными глазами. Нет бога, кроме аллаха!
Выпалив все это, они во весь опор помчались в сторону Мосула. Лэйярд быстро побежал к выкопанной яме. Из земли торчала огромная человеческая голова из алебастра. Она была выше среднего роста человека и покоилась, как оказалось позднее, на туловище крылатого льва. Величественное изваяние поразительно хорошо сохранилось. На мудром бородатом лице застыло выражение величавого и холодного покоя, в упор смотрели немигающие выразительные глаза. Здесь все, даже исполнение второстепенных деталей, свидетельствовало о тонком художественном чутье древнего мастера, которое редко можно встретить в скульптурах такого типа.
Известие о том, что найден Нимрод, «могущественный божий охотник» и основатель Ниневии, быстро облетело суеверных арабов. Вскоре холм стал напоминать потревоженный муравейник - так много пришло сюда жителей из окрестных деревень. Они толпились у края ямы и боязливо рассматривали гигантскую голову из белого алебастра. Лэйярд насилу уговорил одного из шейхов спуститься в ров и убедиться, что это всего лишь каменное изваяние.
- Нет, это не дело рук человека,- воскликнул шейх, - а тех неверных великанов, о которых пророк - да будет с ним мир! - сказал, что они были выше самой высокой финиковой пальмы. Вот один из этих идолов, которых Ной - да будет с ним мир! - проклял еще до наступления великого потопа.
По совету Авада Лэйярд отметил замечательное открытие большим праздником. Он велел забить быка и нанял бродячих музыкантов. Веселье продолжалось целую ночь. Над полыхающими кострами в жаровнях варилось и жарилось мясо. Разноголосо пищали дудки, мерно били бубны, и в этом хаосе звуков осчастливленные дети пустыни пели и танцевали до восхода солнца.
Весть о статуе молнией долетела до Мосула. В городе накалились страсти, рыночную площадь заполнила возбужденная толпа, мусульманское духовенство - местные кади и муфтии - поспешило к турецкому паше, чтобы заявить торжественный протест против дерзкого нарушения покоя Нимрода, что, по их мнению, противоречило законам Корана. Новый губернатор Исмаил-паша пригласил к себе Лэйярда и посоветовал ему на какое-то время приостановить раскопки, чтобы народ успокоился. Англичанин, послушавшись его, оставил только двух рабочих и вел изыскания украдкой, поэтому дело двигалось значительно медленнее.
Со временем, когда первое волнение улеглось, Лэйярд нанял больше рабочих и начал раскапывать холм в разных местах. Результаты не заставили себя долго ждать. Вскоре на поверхность были извлечены шестьдесят крылатых быков и львов с человеческими головами. Некоторые из этих фантастических существ имели по пять ног - с такой особенностью Лэйярд столкнулся впервые и поначалу не мог себе объяснить назначения пятой ноги. Но однажды, проходя мимо крылатого быка, он в изумлении остановился как вкопанный: бык заметно вздрогнул, сделав шаг вперед. Это был, безусловно, оптический обман, вызванный не чем иным, как пятой ногой. Быки, по всей вероятности, стерегли входы во дворец и таким хитроумным способом должны были вызывать суеверный страх среди населения.
Лэйярд так пишет в своих дневниках об этих изваяниях:
«Двадцать пять веков они были скрыты от глаз человека, и вот теперь снова стоят перед нами во всем блеске своего античного величия. Но зато как сильно изменилось все вокруг! Там, где некогда цвела, утопая в роскоши, цивилизация могущественного народа, мы видим ныне нужду и темноту полудиких племен. Где раньше возводились великолепные храмы и кипела жизнь богатых и многолюдных городов - теперь стоят руины и бесформенные курганы. Над просторными залами дворцов, покой которых охраняли гигантские изваяния, ходят сейчас волы, запряженные в плуги, и шумят посевы. Египет также может гордиться древнейшими и не менее прекрасными монументами, но египетские памятники всегда были открыты взорам людей, воспевая могущество и славу своей отчизны, тогда как статуи, стоящие перед нами, только теперь появились из мрака забвения…»
За два года Лэйярд откопал пять дворцов, построенных ассирийскими царями в IX-VII вв. до н. э. Позднее было установлено, что первое из раскопанных зданий являлось дворцом ассирийского царя Ашшурнасирпала II, который правил с 885 по 859 г. до н. э. В одном только Лэйярда постигло разочарование: холм Нимруд скрывал не руины Ниневии, как он предполагал, а развалины города Калаха.
В середине XIX в. археология не была еще наукой в полном смысле этого слова, так как тогда не знали современных, строго научных методов ведения полевых раскопок. Современные археологи обмеривают и фотографируют найденные предметы на том месте, где они были обнаружены, так как из их положения и окружения нередко можно извлечь гораздо более ценные исторические сведения, чем из самих памятников древности. Маленький обломок или печать порой дают ученым больше информации, чем художественно выполненная скульптура, потому-то археологи и просеивают с такой кропотливой старательностью песок, собирая буквально микроскопические остатки. Благодаря искусной реставрации, из обломков снова возникают прекрасные вазы и статуэтки, а предметы, которым угрожает опасность полного уничтожения, консервируются с помощью химической обработки.
Методы Лэйярда, даже если сделать скидку на тогдашнее состояние науки, были необычайно разрушительными и грубыми. В погоне за сенсационными находками, которые принесли бы ему славу, англичанин срывал со стен дворцов алебастровые плиты, закапывал не исследованные надлежащим образом части руин, сваливая в одну кучу черепки и обломки кирпича, а на таблички с клинописью и вовсе почти не обращая внимания. Не удивительно, что многие ценные образцы ассирийской материальной культуры, как, например, оружие и доспехи, бронзовая и стеклянная посуда, вазы и другие произведения искусства, были навсегда уничтожены под ударами кирки и лопаты.
