поступлений с королевских владений в течение следующего десятилетия, а частично — из доходов герцогства Ланкастер, которые были переданы в руки доверенных лиц, обязанных оплачивать долги короля и содержать его вдову. В результате на наследственные доходы нового короля легло тяжелое бремя, от которого он освободился только в 1440-х годах. Кроме того, за семь лет интенсивных военных действий накопились гораздо более крупные государственные долги. Их общая сумма не может быть определена, но некоторые примеры дают представление об их масштабах. Задолженность за Азенкурскую кампанию 1415 г. погашалась еще в 1430-х годах, а некоторые долги оставались непогашенными и десятилетие спустя. Джон Холланд, граф Хантингдон, попавший в плен в битве при Боже в 1421 г., утверждал, что задолженность по военному жалованью перед ним и его свитой составила более 8.000
фунтов стерлингов, а также 1.000
фунтов стерлингов в качестве приза за захват нескольких генуэзских
караков в 1416 г. В начале нового царствования задолженность по жалованью только перед гарнизонами Кале и прилегающих к нему фортов превышала 30.000
фунтов стерлингов. В последние годы жизни Генриху V удавалось поддерживать денежные выплаты только за счет займов под будущие доходы и накопления неоплаченных долгов [23].
Более серьезным, поскольку его последствия сказывались дольше, было снижение таможенных поступлений. Эта проблема существовала еще с последних лет правления Эдуарда III, но при Генрихе VI она достигла критических масштабов. Основной причиной этого стало развитие английской суконной промышленности, поглощавшей постоянно растущий сбыт шерсти, которая в противном случае была бы экспортирована. Уже в 1370-х гг. жена Чосера из Бата производила сукно, которое "не уступало тканям из Ипра и Гента". К 1422 г. готовые ткани обогнали сырую шерсть на экспорте Англии. Восточная Англия и Котсуолд, где находились основные центры сукноделия, стали самыми богатыми регионами страны, а их прекрасные дома и церкви и по сей день служат наглядными памятниками процветания этого ремесла. Однако для короны это было несомненным несчастьем. Английские короли могли облагать экспорт шерсти столь высокими налогами, потому что страна была единственным значительным источником высококачественной шерсти-сырца в Северной Европе. Но английские сукна испытывали жесткую конкуренцию со стороны суконной промышленности Фландрии и Брабанта и не могли облагаться по сопоставимым ставкам, чтобы не погубить торговлю. Результат проблемы был налицо. В "золотой век" английских государственных финансов, в 1350-х годах, таможенные сборы в хороший год приносили более 100.000 фунтов стерлингов, но в 1422 г. поступления составили всего 45.800 фунтов стерлингов а десятилетие спустя упали ниже 30.000 фунтов стерлингов. Это не только уменьшило доходы короля, но и резко сократило его возможности по получению займов, поскольку отчисления от регулярного потока таможенных поступлений традиционно являлись наиболее привлекательным способом их обеспечения. Меркантильные интересы были широко представлены в Палате Общин, которая не была настроены на помощь королю. Субсидия на шерсть была предоставлена Генриху V пожизненно, но первый Парламент в царствование его сына не стал продлевать ее более чем на два года, да и то по сниженной ставке [24].
Английское правительство не имело доступа к долгосрочным кредитам. Войны Эдуарда I и Эдуарда II, а также первые кампании Эдуарда III финансировались в основном за счет крупных итальянских банковских домов. Однако итальянцы обожглись на этом, когда король объявил дефолт, а их преемники ушли с рынка кредитных услуг. После этого кредит доверия у государства никогда не был настолько хорош, чтобы поддерживать амбициозную программу внешних заимствований. Генрих V и Генрих VI почти полностью переключились на займы у своих подданных. Их заимствования были краткосрочными и предназначались для удовлетворения потребности в денежных средствах в критические моменты, поэтому не являлись пополнением государственных ресурсов. Деньги выдавались на срок от нескольких недель до нескольких месяцев под залог будущих доходов или под залог драгоценностей коронны. Значительная часть долга должна была быть погашена за счет последующих заимствований, иногда у тех же самых кредиторов. Самым крупным кредитором был чрезвычайно богатый Генри Бофорт. В течение следующих двадцати четырех лет он одолжил короне более 180.000 фунтов стерлингов. Другие крупные суммы были взяты в долг у синдиката купцов из Кале (около 87.000 фунтов стерлингов за время правления), лондонской корпорации (более 56.000 фунтов стерлингов), отдельных лондонцев (около 50.000 фунтов стерлингов), попечителей герцогства Ланкастер (около 42.000 фунтов стерлингов), итальянских купцов в Англии (16.000 фунтов стерлингов), архиепископ Кентерберийский (более 14.000 фунтов стерлингов), а также многочисленных муниципальных и религиозных корпораций и частных лиц в графствах (около 40.000 фунтов стерлингов).
Во времена правления Генриха V Парламент начал практику выдачи королю разрешений на займы в счет будущих налоговых поступлений в пределах установленного лимита. Первоначально правительство имело право лишь предвосхищать уже одобренные налоги. Но в 1421 г. Парламент начал разрешать заимствования до определенных сумм под доходы от налогов, которые еще не были предоставлены. Эта практика продолжалась на протяжении всего правления Генриха VI и стала важной особенностью английских государственных финансов.
Государственные займы были дорогими, даже при первоклассном обеспечении. Проценты были деликатной темой из-за церковного запрета на ростовщичество, однако они были почти повсеместной коммерческой практикой. Хорошо осведомленный советник и судья сэр Джон Фортескью, в 1460-х годах, писал, что Генрих VI обычно платил от 25 до 33% по своим займам, "и таким образом становился все беднее и беднее, поскольку ростовщичество и мошенничество увеличивают бедность того, кто берет в долг" [25].
Единственным надежным решением было регулярные налоги вотированные Парламентом. Парламентские субсидии были непопулярны и политически проблематичны. Возражения носили отчасти принципиальный, отчасти практический характер. Принципиальным возражением было старое мнение о том, что обычные расходы правительства должны покрываться за счет личных средств короля, существовавшее в сознании людей еще долго после того, как перестало быть реалистичным. Парламентские субсидии рассматривались как разовые чрезвычайные налоги. Они предназначались только для случаев "очевидной необходимости", как правило, для ведения войн по защите королевства, когда общины были обязаны поддержать короля своими кошельками. Практическая проблема заключалась в том, что парламентские субсидии представляли собой прямые налоги, взимаемые в стандартной пропорции от стоимости движимого имущества — десятой части в городах и пятнадцатой части в деревне, согласно оценке, датируемой 1334 годом. По расчетам, стандартная субсидия составляла около 37.000 фунтов стерлингов, или 52.000 фунтов стерлингов, если она дополнялась субсидией от духовенства, как это обычно делалось. В 1334 г. население страны было больше, а географическое распределение богатства — совсем другим. Столетие спустя некоторые районы страны испытывали реальные трудности со сбором причитающихся сумм. Налоги приходилось платить наличными, которые было трудно найти в экономике, все еще частично основанной на бартере, где серебряная монета была в дефиците. В первые годы войны Англия была довольно развитым налоговым государством, но неспособность ввести налог с продаж, подобно французским aides (эдам), привела к окостенению системы, и к XV веку налоговая
