Светлана Кузьмина - История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

Набоков В. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1990.

Набоков В. Собрание сочинений русского периода:. В 5 т. СПб., 1999.

Набоков В. Круг. Л., 1990.

Александров В.Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика. СПб., 1999.

Носик Б. Мир и дар Владимира Набокова. СПб., 1995.

Владимир Набоков: Pro et contra. Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: В 2 т. СПб., 1997; 2001.

А.С. Пушкин и В.В. Набоков / Материалы междунар. науч. конф. СПб., 1999.

Развитие русского литературного зарубежья шло в различных направлениях. Неклассические традиции русского футуризма нашли своих продолжателей. Некоторые поэты формировались как художники-авангардисты еще в дореволюционной России (И. Зданевич), некоторые подхватили знамя футуризма уже в условиях русского Парижа. Такие поэтические объединения, возникшие в Париже в начале 20-х гг., как «Палата поэтов» (1921–1922), «Гатарапак» (1922–1923), «Через» (1923–1924), куда входили А. Гингер, Б. Поплавский, Б. Божнев, Г. Евангулов, В. Парнах, М. Талов, С. Шаршун, М. Струве, В. Познер, а также поэты Д. Кнут, А. Юлиус, И. Рискин и др., были ориентированы прежде всего на опыт русского и европейского авангарда – этот вектор развития воплощен в творчестве Б. Поплавского, И. Зданевича, С. Шаршуна.

Авангардистские русские литературные группы сотрудничали как с французскими дадаистами и сюрреалистами, так и с советскими поэтами, представляющими левый авангард.

Один из вечеров «Палаты поэтов» (21 декабря 1921) был посвящен творчеству Шаршуна и искусству дадаизма. Группа «Через» была создана по инициативе И. Зданевича и редактора авангардистского журнала «Удар» С. Ромова. Идея создания группы возникла на банкете, устроенном Зданевичем и Ромовым в честь приехавшего в Париж Маяковского (24 ноября 1922). Название «Через» в представлении его участников означало: «Через все препятствия, Через всю Европу, Через границы, Через время и пространство, Через всё и вся и прочее, и прочее, и прочее в том же динамичном духе – вперед для осуществления миссии русского искусства» [330]. В литературных вечерах русского авангарда участвовали французские известные и малоизвестные поэты: П. Элюар, С. Арно, Ф. Супо, П. Реверди, Ж. Рибемон-Дессень, В. Гюидобро.

В 1930-е гг. в СССР происходит ликвидация авангардистских литературных групп. В это время в русском зарубежье еще развивается группа формистов, приверженность к авангарду проявляется в «маньеризме» Ю. Иваска и других поэтов.

Одним из самых смелых и радикальных авангардистов, поэтом-заумником, был Илья Михайлович Зданевич (1894, Тифлис – 1975, Париж), – поэт, прозаик, драматург, искусствовед, график, теоретик искусства, организатор литературных групп, экспериментатор издательского дела. В 1911 г. В Санкт-Петербурге он познакомился и сблизился с А Крученых, позже с В. Маяковским и Вел. Хлебниковым. Радикально-новаторские футуристические идеи заразили тогда еще юного гимназиста и определили его творческие устремления. Вступив в переписку с Ф. Маринетти, Зданевич пропагандировал его манифесты и стал одним из авторов манифеста «лучистое». В 1913 г. Зданевич издал первую книгу о живописи М. Ларионова и Н. Гончаровой. Выступал в кафе «Бродячая собака», написал первую драму на заумном языке «Янко Круль албанскай» [331]. Различал футуристов и «заумников», относя себя к «заумникам». В Тифлисе, где Зданевич оказался в 1917 г., он вместе с А. Крученых организовал «Синдикат футуристов» и вместе с А. Крученых и И. Терентьевым – группу «41°».

В 1916–1922 гг. Зданевич создал драматический цикл из пяти пьес в футуристическом духе – «Аслаабличья». Автор ищет праосновы языка, создает «заумь», схожую с детским лепетом, занят поиском того смысла, который еще не был бы выговорен. В черновиках остался вариант текста, в котором Зданевич подытоживал путь русского модернизма: «Мы грозились перевернуть мир, перестроить землю и прославляли новый дух. Росчерками пера создавали шедевры, писали поэмы в три слова и выпускали книги из белых страниц. Потом во всех этих случайностях, кляксах и разбитых стеклах мы нашли законы и стали строить. Мы ушли в мир абстракций и игры ума, игры звуков, игры слов и идей. И вот теперь мы знаем, что все осталось на своем месте и все осталось всем. Мы знаем, что вся наша молодость была ни к чему, и напрасно клялся я победить, потому что был молод.

Эта книга заканчивает второй период моей работы, второй период модернизма. Идеи шрифта «зауми» доведены в этой книге до высшего развития и совершенства. Это не угасание. Это высшая точка, и, достигнув ее, я бросаю эту книгу. Прощай, молодость, «заумь», долгий путь акробата, экивоки, холодный ум, все, все, все» [332].

В 1920 г. Зданевич уехал из Грузии в Константинополь, где начал писать «Ледантю фарам» [333], затем переехал в Париж, где поставил себе творческой целью «соединить русский и французский авангард» [334]. Во Франции он быстро сблизился с дадаистами А. Бретоном, П. Элюаром, Т. Тзара. В своих докладах рассказывал о русском футуризме, о тифлисской группе, нофранцузские поэты-авангардисты приняли его «как одного из своих, не замечая его самобытности» [335].

Большое значение имела деятельность Зданевича по организации группы «Через». В Париже он стал секретарем Союза русских художников. Под псевдонимом Ильязд (с 1923) он продолжал литературное творчество. В 1923 г. вышла последняя из его пяти заумных пьес цикла «АслааблИчья» – «ли-дантЮфАрам», продолжающая традиции звуковой зауми. Издание это стало известным как типографский шедевр. А. Маркович отмечал, что книги Зданевича, изданные тиражом 60–80 экземпляров, – «настоящие шедевры гармонии в том, что касается подбора шрифтов, бумаги, расположения текста на странице, иллюстраций, выполненных его друзьями – П. Пикассо, Миро, Браком, Джакометти, Сюрважем» [336]. Летом того же года Зданевич пишет роман «Парижачьи», в котором зауми придается также главенствующее место, а в конечном счете остается неясной и интрига романа. С середины 1930-х гг. Зданевич пишет сонеты, в которых синтезирует принципы символизма и сюрреализма. Испытывая влияние поэтики Крученых, сам Зданевич в какой-то мере повлиял и на Б. Поплавского (в архиве Зданевича найдены стихи, подаренные Поплавским, который разошелся со Зданевичем на почве различного понимания путей творчества. «Я проклинаю Вашу храбрость», – писал он в письме [337]).

Именно Зданевич был среди тех, кто открыл гениального примитивиста Н. Пиросмани. Творчество поэта русского зарубежья и творчество грузинского художника в своих принципах были близки: они основывались на началах «детского», «чистого» сознания. С 1923 г. Зданевич отходит от экспериментирования в области искусства слова, работает переводчиком в советском посольстве в Париже, а затем художником по ткани у Коко Шанель. В 1930 г. вышел роман Зданевича «Восхищение», на который положительной рецензией отозвался князь Д. Святополк-Мирский. Собрание 76 сонетов Зданевича под названием «Афат» вышло с иллюстрациями П. Пикассо (тиражом 64 экз.).

А. Маркович, разбирая сонеты Зданевича, отмечает: «Непрерывность движения в первых стихотворениях поэта, где свобода и дерзость юности покоряют мир, наталкивается на непреложность законов четырнадцати строк сонета. Когда все в мире движется, и движется с равнодушием к человеку, нужно, чтобы хоть что-то осталось неизменным, один микрокосмос, одна каменная глыба, похожая на метеорит. Илиазд уединяется, замыкается в тишине и вступает в сонет. В сонет, которому он передает, раскрывая его внутренний смысл, свое буйство, свою ярость созидания:

Конфликт возникает в результате противоречия между жесткостью традиционной формы и той свободой, которую Илиазд в нее вкладывает» [338]. Последняя книга Зданевича «Бустрофедон в зеркале» (1971) построена как обычное письмо, но отраженное в зеркале: «ИСЧЕЗЛИ/ илз ечси». Одиозным фактом культурной жизни русского зарубежья стала речь Зданевича в Сорбонне (12 июня 1924) по случаю 125-летия рождения А. Пушкина. Она не была допущена юбилейным комитетом к оглашению и разошлась в списках. О ней упоминает П. Милюков в своей книге «Живой Пушкин». Эта речь передает отношение модернистов-авангардистов к наследию Пушкина. Приведем ее (в отрывке) как образец, отличный от академического пушкиноведения. Зданевич считал, что «посредственность распорядилась великим именем, канонизировала его и сделала А.С. Пушкина орудием худшей литературной реакции. В течение годов дело этого непринужденного революционера, жизнерадостного смельчака <…> невоспроизводимого, непереводимого служило и служит до сих пор, чтобы душить все молодое, все буйное, каким он был сам, все свободное от литературных приличий и беспощадно тормозить эволюцию русской поэзии.