- На што выбирали меня?! - крикнул Ерискин. - Раз председатель - я никому не позволю... никому не дам... что за разбой... Ишь, раскричались... Если только кто-нибудь их тронет, - указал он в нашу сторону, - тогда выбирайте другого, а я не стану... И черт с вами, из крепости уйду!
Слова произвели большое впечатление. А тут еще Павел Береснев.
- Товарищи, - говорит, - так нельзя: к вам люди пришли говорить по-хорошему, а вы что? Разве так обращаются? Я тоже уйду из крепости, если што...
- Слово, слово мне! - крикнул Букин.
- Лишаю слова, - твердо объявил ему Ерискин и повторил еще раз во всеуслышание: - Букину слова не даю: лишаю!
Никто не протестовал. Эта была очевидная, бесспорная победа...
- Для продолженья речи слово даю говорившему оратору.
И он рукой дал мне знать, чтоб продолжал.
Надо было выдержать марку, надо было не объявлять своей радости по поводу счастливого исхода. Хоть видимое, но сохранить спокойствие, - как ни в чем не бывало, ровным тоном объяснить приказ центра - приказ, а не просьбу!
- Мы остановились, товарищи, на том...
А толпу не узнать. Она стихла, будто виноватая. Только соскакивали отдельные жалкие выкрики одиночек. Но это же пустяки: буйный гнев вошел в берега. Быстро, походным маршем проходили последние вопросы. Толпа словно зубы потеряла, - нечем было грызть, чавкала, как старуха, опустошенным, беззубым ртом. Покорили нас было за то, что:
- Киргизам вот, беженцам, неделю помощи устроили, а нам что - кукиш?
Но и этот вопрос миновали: договорились, что широко организуем помощь общественную копалолепсинцам в добавление ко всему, что для них и без того делается ускореннейшим темпом. Последний вопрос о власти:
- Крепость выбирает двух в военсовет дивизии и трех в облревком...
Заупрямились было опять на том, что и во что вливать: боеревком в военсовет или наоборот. Уломали, убедили, доказали, что о д н а крепость центром признана не будет и в ход пустят против нее броневики... А вот вместе с нами - другое дело...
- Мало двух... Мало трех, - галдели кругом. - Всех давай, соединяй...
Пока они перекликались, мы с Никитичем устроили в телеге мгновенное совещание:
- А не один черт, что два, что десять? Давай еще разрешим во все двенадцать отделов ревкома по одному - накинем дюжинку на свой риск!
И объявили:
- Хорошо. Кроме тех пяти, пусть будет еще двенадцать представителей в отделы Обревкома.
Успокоили количеством.
Проголосовали и приняли безусловное подчинение приказам центра. Хотели было тут же и выбирать, чтоб отделаться зараз. Но толпа решила по-иному:
- Сегодня же вечером каждая рота пришлет в городской театр по пять человек, - там из них изберут представителей.
- Что же, и это неплохо.
- Теперь вот что, товарищи, - заявили мы. - Все ясно: и вам ясно и нам. Теперь договорились по всем вопросам, и власть у нас будет одна. Завтра с утра - работать. Кончены все недоразумения. Так и скажем сегодня же Ташкенту: с гарнизоном договорились, работаем отныне мирно и дружно... Вы сегодня же, вот после этого собрания, расходитесь из крепости по казармам, - дальше незачем здесь оставаться, раз договорились по всем вопросам...
Это нами было сказано будто вскользь; будто разумелось само собой, что из крепости надо сегодня же уходить, а мы, дескать, им только вот об этом напоминаем: не забудьте, мол, товарищи!
Митинг окончен. Толпа медленно расползается в разные стороны. Мы беспрепятственно выходим с Никитичем за ворота крепости, легко и весело поминаем отдельные моменты бурного собрания. А в штадиве - на телеграф и делаем Ташкенту короткое сообщение:
...Полученный приказ из центра о конструкции власти было постановлено объяснить на общем собрании гарнизона, так как красноармейцы и слышать не хотели, что его разберут какие-то выборные делегаты... Можете себе представить, что значит заставить пятитысячную массу крепости (не только гарнизон, но и полевые части), - массу, страшно взволнованную и требующую оставления своей крепостной власти, - убедить в необходимости подчинения приказу центра! Сегодня, 15 - VI, в 10 ч. утра мы открыли в крепости общее собрание, длившееся целых шесть часов. Налицо имелось двенадцать волнующих массу вопросов: о расстрелах, об Особом отделе, о Трибунале, о суде над белыми офицерами на месте, об отправке их из Верного в Семипалатинск, в Сибирь, о немедленном аресте всех назначенных (Ташкентом. - Д. Ф.) работников и о неподчинении центру.
Докладчиком по всем вопросам пришлось выступать мне. Одно время раздавались настойчивые требования о нашем аресте и расправе. В конце концов принято голосованием подчинение центру и согласие от каждой роты выбрать по пять человек представителей, которые сегодня в шесть часов собираются в Советском театре, - из них будут выбраны добавочные члены в Военсовет и Обревком. Как пройдут выборы и состоятся ли они (трудно сказать. - Д. Ф.), так как настроение крепости весьма изменчиво. Предложение выбрать делегатов непосредственно гарнизонным собранием принято не было. Город оцеплен патрулями. Тов. Фрунзе, это следует иметь в виду при поездке в Верный...*
_______________
* Фрунзе дал знать, что сам собирается выехать в Семиречье.
Делегаты собрались вовремя. Советский театр до отказа набит был всякой публикой. У делегатов на руках имелись особые мандаты. Мы, военсоветчики, тесной кучкой пригрудили к председательскому столу. Председателем избран был представитель крепости Прасолов - тот самый, что 11-го, на заре мятежа, на митинге в казармах кричал громче всех. Потом он в дни мятежа словно сгинул, редко где показывался, вовсе не выступал. Мы о нем и забыли. А теперь - почему-то в роли председателя. Он сидел за столом, а мы ему подшептывали и подсказывали свои советы и предложения. Заседание было отменно спокойным. Избрали представителей: в военсовет Петрова и Чеусова, а в облревком - полтора десятка.
Ночью я сообщил центру:
- Сейчас закончилось собрание делегатов частей, которое было уполномочено общим собранием гарнизона выбрать представителей в военсовет дивизии и в облревком. Завтра приступим к работе. У меня нет точных сведений о выбранных, - это я сообщу завтра. По-видимому, все закончится без кровопролития. Принципы государственной власти и централизации восторжествовали над самочинством и разнузданностью. Т в е р д о з а п о л о ж е н и е н е р у ч а ю с ь (курсив мой. - Д. Ф.), но (некоторых. - Д. Ф.) результатов как будто достигли, - во всяком случае, добились определенного перелома в настроении гарнизона.
Теперь придется доканчивать те скверные остатки, которые неизбежно сопутствуют всякому (подобному. - Д. Ф.) неорганизованному движению... Скажите, выехал ли кто из вас на легковом автомобиле в Верный?
- Я этого не знаю, - говорил Ташкент, - а потому не могу ответить...
- Хорошо, до свиданья.
- Всего наилучшего...
Мы собрались в штадиве, обсуждали сложившуюся обстановку. Она, бесспорно, была куда благоприятней, чем вчера, чем два дня назад. Но быть начеку! Вот оно, по вечерней тишине слышно в открытые окна топанье тысяч ног - это части уходят из крепости в казармы. Прекрасно. Мы этого ждали. Мы на этом настаивали. Мы этого добились. Но... быть начеку!
За тревогами минувшего дня мы не успели снестись с Пишпеком, не знали, что там творится.
А в Пишпеке совершилось кое-что новое.
Заведующий пунктом особого отдела, Окоров, несколько нервно сообщил в центр:
Военная. Вне очереди. Срочно.
В Верном восстание. Я получил распоряжение тов. Фурманова принять меры. Все возможное сделал, создан Оперативный штаб. Пишпеку подчинены Пржевальск, Токмак, Нарын. Все на боевом положении. Во всех районах спокойно. В Верный высланы разведчики, - жду результатов...
Масарский (и) Горячев бежали в горы, там окружены враждебными бандами, выставленными в горных проходах...
Материал, как видно, чуть-чуть запоздалый, в это время центру были известны уже и более поздние сведения.
В тот же день в Пишпек получено было из Ташкента распоряжение, а по этому распоряжению там отдан был новый приказ. Вот его содержание:
ПРИКАЗ No 2
15 июня 1920 г., гор. Пишпек.
Согласно телеграфному распоряжению Реввоенсовета Туркфронта от 15 июня за No 2458, я назначен временно командующим всеми силами Пишпекского, Пржевальского, Токмакского и Нарынского районов.
С этого момента Оперативный штаб Пишпека считается упраздненным.
Подтверждая приказ No 1 штаба гор. Пишпека, предлагаю всем частям уездных районов оставаться на своих местах.
Все военные распоряжения по области будут исходить только от меня.
Призывая граждан к полному спокойствию, предупреждаю, что всякая попытка к неповиновению или неисполнению моего распоряжения, а также всякая провокация будут наказываться немедленным расстрелом.
Все учреждения уездных районов прекращают, впредь до распоряжения, сношения с Верным.
Командующий силами области Ш а п о в а л о в.
