были опрокинуты и гибли толпами; благодаря многочисленности задних рядов, общий строй всего войска оставался некоторое время нерушимым. Но потом, когда последние ряды были окружены со всех сторон конницей и вынуждены оборотиться и вступить в битву с нею, когда те из римлян, которые пробились между слонов вперед и, находясь уже позади зверей, натолкнулись на стройную фалангу карфагенян, тогда положение римлян стало безнадежным: большинство их было раздавлено мощными животными, остальные гибли на поле битвы под ударами копий многочисленной конницы, и лишь немногие бежали. Так как отступление совершалось по равнине, то часть римлян была истреблена слонами и конницей; около пятисот человек, бежавших вместе с консулом Марком, скоро попали в плен. Со стороны карфагенян пало около восьмисот наемников. Из римлян спаслось около двух тысяч человек.
Все прочее войско погибло. Уцелевшие манипулы римлян пробились сверх всякого ожидания в Аспид. Карфагеняне сняли доспехи с убитых и, ведя за собою консула с прочими пленниками, возвратились ликующие в город.
Поразмыслив над этими событиями, люди могут извлечь из них полезные уроки. Ибо участь Марка совершенно ясно показывает каждому, что не следует доверяться судьбе, особенно в счастии: тот самый Марк, который незадолго перед тем не оказал побежденному ни пощады, ни снисхождения, теперь сам приведен был к неприятелю и вынужден молить его о собственном спасении. Давно уже Еврипид прекрасно выразился, что «один мудрый совет стоит множества рук»; изречение это оправдалось теперь на деле. Один человек и один совет его сокрушили полчища, которые казались испытанными и неодолимыми, превознесли государство, которое, видимо, повергнуто было в прах, и подняли упавший дух воинов.
Карфагеняне дали полнейшее выражение своему ликованию, как в благодарственных жертвах божеству, так и в любезном обращении друг с другом. Между тем Ксантипп, столько содействовавший восстановлению сил карфагенян, вскоре после этого отплыл домой. И в самом деле, славные, необыкновенные подвиги порождают сильную неприязнь и злостную клевету… Впрочем, об отъезде Ксантиппа существует и другой рассказ, для которого мы постараемся выбрать более подходящее место.
Получив неожиданные известия о событиях в Ливии римляне тотчас позаботились о пополнении своего флота и об освобождении граждан, оставшихся в Ливии в живых. С другой стороны карфагеняне после этого разбили лагерь у Аспида и занялись осадою города, желая захватить в свои руки бежавших сюда после сражения римлян. Но при мужестве и отваге осажденных они никак не могли овладеть городом и наконец сняли осаду. Когда карфагеняне прослышали, что римляне снаряжают флот и собираются идти вторично на Ливию, то начали чинить старые суда и сооружать новые. Быстро вооружили они двести кораблей и вышли в море, чтобы наблюдать за наступлением неприятеля. Римляне в начале лета спустили на море триста пятьдесят судов и под командою консулов Марка Эмилия и Сервия Фульвия отправили их на войну. Снявшись с якоря, они направились по пути в Ливию мимо Сицилии. У Гермесова мыса они встретились с карфагенским флотом и с легкостью при первом же натиске обратили его в бегство, причем захватили сто четырнадцать кораблей с командою; затем взяли с собою остававшихся в Ливии воинов из Аспида и направились к Сицилии.
Римляне счастливо переплыли уже море и подошли к берегу, как вдруг захвачены были такой бурей и подверглись таким злоключениям, которые превосходят всякое описание. Так, из трехсот шестидесяти четырех судов уцелело только восемьдесят; остальные или поглощены были волнами, или, разбившись о скалы и мысы, покрыли берег трупами и обломками. История не знает более тяжкого несчастья, разом обрушившегося на море; причина его лежит не столько в судьбе, сколько в самих начальниках. Дело в том, что кормчие долго и настойчиво убеждали не идти вдоль берега Сицилии, обращенного к Ливийскому морю, так как море там глубоко и высадка на берег трудна. Всем этим консулы пренебрегли и пустились в открытое море, желая устрашить одержанною победою некоторые из лежащих по пути городов Сицилии и таким образом овладеть ими. Лишь только тогда, когда они попали в большую беду, консулы поняли свое безрассудство. Вообще римляне во всех случаях действуют силою, и раз какая-либо цель поставлена, они считают для себя обязательным достигнуть ее, и раз принято какое-либо решение, для них не существует ничего невозможного. Часто благодаря такой стремительности они осуществляют свои замыслы, но подчас терпят и тяжелые неудачи, особенно на море. Действительно, на суше, где они имеют дело с людьми и с человеческими средствами борьбы, римляне большею частью успевают, потому что равные силы они одолевают натиском; здесь лишь изредка терпят они неудачи. Напротив, большие бедствия постигают их всякий раз, когда они вступают в борьбу с морем и небом и действуют с тем же упорством.
Между тем карфагеняне узнали о гибели римского флота и решили, что они достаточно сильны на суше и на море, как вследствие одержанной перед тем победы, так и потому, что римлян постигло такое бедствие. Ревностно занялись они подготовкой морских и сухопутных сил к продолжению войны. Немедленно карфагеняне снарядили в Сицилию Гасдрубала, и кроме тех войск, которые раньше были под его командою, дали ему прибывших из Гераклеи воинов, а при них сто сорок слонов. После отправки Гасдрубала карфагеняне оснастили еще двести кораблей. Между тем Гасдрубал благополучно переправился к Лилибеи и занимался упражнением слонов и войска с целью помериться с врагом силами в открытом сражении. Римляне узнали о случившемся и были сильно огорчены; но, не желая уступать ни за что, они постановили соорудить заново двести двадцать судов. Когда все это в продолжение трех месяцев было завершено, выбранные вновь консулы, Авл Аттилий и Гней Корнелий, снарядили флот и вышли в море. Переплыв пролив, они в Мессане взяли с собою спасшиеся от крушения суда, подошли к Панорму с тремястами кораблей и приступили к его осаде; в карфагенской части Сицилии это был самый значительный город. В двух местах римляне возвели осадные сооружения, затем подвезли машины. Так называемый новый город взят был приступом. Та же участь грозила и той части города, которая называется старым городом, поэтому жители скоро сдали ее неприятелю. Овладев Панормом, римляне отплыли назад в Рим, оставив в городе гарнизон.
В следующее лето выбранные в консулы, Гней Сервилий и Гай Семпроний, вышли в море со всем флотом, прибыли в Сицилию, а оттуда направились в Ливию. Проходя вдоль берега, они делали очень частые высадки, в которых однако не совершили
