Рейнгольд Гейденштейн (1553–1620) — немецкий и польский хронист, дипломат, юрист, историк. Обучался в Кенигсбергском, Виттенбергском и Падуанском университетах. С 1582 г. — секретарь великих князей литовских и королей польских Стефана Батория и Сигизмунда III, друг коронного канцлера Яна Замойского.
Р.Гейденштейн был автором ряда выдающихся исторических произведений. Служба в Коронной канцелярии давала ему возможность знакомиться со множеством документов, в том числе секретных. Таким образом, все его сочинения основывались на официальных материалах и до нынешнего времени остаются значимыми источниками.
«Записки о Московской войне» Р.Гейденштейна сохранились в латинском оригинале и были впервые переведены на русский язык для настоящего издания. Это сочинение освещает последний период проводившейся царем Иваном Васильевичем Грозным борьбы с Польшей за обладание Ливонией. Этот период начался после вступления на польский престол Стефана Батория и закончился перемирием в Запольском Яме. Произведение написано на основе документальных источников и сообщений непосредственных участников.
Автор подробно описывает осаду и взятие Полоцка войсками Стефана Батория и иные военные события на белорусских землях в 1579–1580 г.г., грабежи, насилие, ужасы войны. Произведение дает возможность понять отношение к войне различных группировок правящей верхушки Речи Посполитой. Считается, что в редактировании, а, возможно, и в написании «Записок» принимали участие Стефан Баторий и Ян Замойский. Данное сочинение было создано вскоре после окончания Ливонской войны и стало одним из первых трудов Р.Гейденштейна.
тем, так как было не сообразно с достоинством короля оставаться при уменьшившейся численно армии, пусть бы он (король) поспешил в Польшу для присутствования на сейме и для набора дополнительного числа солдат, а его, Замойского, оставил бы с остальным войском при осаде города. Если ожидать зимы, то волонтеры, вынужденные и трудностями осады, и суровостью зимы, все равно будут просить отпуска; а между тем остальное войско сохранило бы гораздо меньше бодрости и силы, если бы ничего не было заранее приготовлено, и вся провизия была издержана, и тогда уже не будет никакого основания укреплять или сооружать блокгаузы. Напротив, по мнению короля, следовало бы [213] испробовать все, прежде чем последовать этому совету; помимо других причин, его склоняло к этой мысли главным образом следующее соображение: так как Поссевин, бывший в Москве, дал знать, что он имеет сообщить о расположении Московского царя к миру, то король опасался, ранее его возвращения к войску, принимать такие меры, которые могли бы усилить надежды неприятеля на возможность отстоять город, и тем самым побудить его к изменению своих решений относительно уступки всей Ливонии, если он уже таковые принял. Пока все это происходило и пока ожидали пороха и военных снарядов, решено было попробовать взять неприятельские укрепления посредством подкопов. Два подкопа, начатые с польских шанцев по направлению (городского) рва, не могли быть доведены до конца, ибо встретили твердую и толстую скалу. Венгерцы, проведя ров на поверхности почвы и прикрыв его плетнем, довели таким образом до конца только один подкоп. Но и этот последний не остался тайною для неприятелей, ибо хотя они и не видели работы наших, но уже по тому самому, что так долго не было возобновляемо приступа, они стали догадываться о наших намерениях, и вот они провели вдоль всей той стороны встречный подкоп, из которого могли наблюдать за неприятелем; затем, подложив порох, они уничтожили наш [136] . В то же время получено было известие, что из Москвы идут подкрепления к осажденным через Гдов. Замойский, предположив, что они пойдут на судах через озеро Пельбу (l. Pelba) и через реку Великую, собрал сперва несколько лодок и скрепил их между собою, соответственно ширине реки, вбив в каждой железные крючья и пропустив через них цепи; и за тем расставил их поперек реки двумя отдельными рядами, так что один ряд был расположен повыше по течению реки, при [214] береге, где тотчас после прохода неприятельских судов он мог быть притянут канатами так, чтобы занять всю ширину реки и тем преградить врагам отступление назад, а другой ряд, быв поставлен поодаль первого, ближе к городу и ниже по течению реки, должен был загородить дальнейшее плавание неприятельским судам, когда они достигнут этого места, так чтобы окруженный с обеих сторон флотилией лодок неприятель не имел себе никакого исхода [137] . На собранные суда Замойский посадил Немцев, так как они считались более опытными в деле управления оными; заведывание всеми действиями поручил Уровецкому и вместе с ним расставил вдоль обоих берегов легко вооруженную пехоту. Около того же времени прибыли весьма кстати Альберт Речайский, кастеллян варшавский, приблизительно с 150 всадниками, Стефан Белявский с 700 всадников, Николай Корф и Вильгельм Платер с несколькими конными ливонскими сотнями [138] . Так как они находились еще вне лагеря, то Замойский приказал им расположиться против Святой горы и оградить лагерь рвом, чтобы быть в большей безопасности от неприятельских нападений. Когда неприятели, в тишине ночи выехавши на кораблях, попали в засаду и наткнулись на наши корабли, то они не могли даже вынести первого натиска, тотчас выскочили на берег и там, бродя до рассвета, были захвачены, причем было взято в плен около 200 человек боярского рода и приведены в лагерь [139] . Немного спустя было отправлено осажденным подкрепление из-под Дерпта; но это подкрепление быстро вернулось назад, так как наши солдаты слишком рано показались при его приближении. Затем, по прошествии некоторого времени, [215] было дано знать разведчиками, что Николай Хвостов, пользовавшийся среди вождей пехоты после Косецкого особенным почетом у князя, идет на помощь к осажденным с 7000 воинов. Поэтому Замойский, опасаясь, что неприятели обратятся в другую сторону, если узнают по слухам о неудаче прежних подкреплений, решил окружить стражею всю ту местность, которая простиралась от лагеря до Святой горы больше чем на 8 миль [140] . До этого времени военные посты расположены были только на протяжении от лагеря до реки Псковки, а расстояние от этой реки до Святогорской дороги было весьма велико, и для того, чтобы не утомлять солдат, растянув их на столько постов, литовские волонтеры заявили королю о своем добровольном желании занять все это пространство. Долго промедлив на одном из островов озера Пелбского (l. Pelba) и догадавшись о захвате первого подкрепления, шедшего на судах, Хвостов высадил войско на сушу и ночью отправился по непроходимой дороге через леса ко Пскову; ночью большая часть его войска разбежалась от него так что из 7000 едва осталось 300 человек; и чтобы удержать силою убегавших, он даже сам шел сзади. Когда Литовцы, утомившись от держания караулов в предыдущие ночи и видя, что неприятель не приходит, уменьшили свою бдительность и против обычая зажгли при караулах огни вследствие суровой погоды, то Даниил Исленьев, шедший в первом отряде пробрался в город с оставшимся войском, избегая тех мест, где видны были огни; а Хвостов, находившийся, как сказано, в тылу отряда и крайне утомленный продолжавшимися целую ночь усилиями остановить бегство своих солдат и кроме того, будучи человеком тучным и дородным, подвигался вперед медленно и с трудом, так что был застигнут рассветом при выходе из леса; [216] спрятавшись в траву, он укрывался здесь несколько часов, а находившиеся с ним воины разбежались, и тут он был пойман всадниками Андрея Вишневецкого, воеводы волынского державшими в тот день караул, и приведен к королю; разбежавшиеся же от него солдаты, частью были перебиты, но большая часть их была взята в плен. Несколько дней спустя, на помощь осажденным пришел с несколькими полками Федор Мясоедов [141] ; он почти уже миновал литовские караулы, когда его арриергард был замечен Гавриилом Черкаским; последний напал на него с тылу, и на поднявшийся при этом шум поспешил также со своими войсками Белявский, при этом около 150 человек было убито, 60 взято в плен; но остальные, числом около 300, вместе с Мясоедовым проникли в город.
