Карло Гамбино, который как никто другой из членов Комиссии был близок к тому, чтобы быть признанным Боссом Боссов. Хотя титул «capo di tutti capí» был изобретением СМИ, Гамбино был самым влиятельным и почитаемым крестным отцом мафии в десятилетие с середины 1960-х до середины 1970-х годов. Он был бесспорно первым среди равных. В 1957 году он захватил контроль над боргатой, которая будет носить его имя, организовав вероломное убийство неугомонного Альберта Анастазиа, а затем приступил к объединению и расширению рэкетирского размаха семьи. Под твердым командованием боргата Гамбино стала крупнейшей в стране, насчитывая около пятисот человек и более двух тысяч сообщников. Один только размер семьи и ее богатство позволили бы ему занять самое высокое место в мафии. Кроме того, дон Карло был новатором, поощряя своих капо и солдат расширять состояние семьи, внедряясь в профсоюзы и легальный бизнес, где добыча была больше, а риск меньше, чем в насильственных преступлениях. Контроль над профсоюзами тимстеров, строителей, работников набережных и мусорщиков обеспечивал стабильный денежный поток от махинаций с профсоюзными фондами социального обеспечения. Власть в профсоюзах давала мафиози возможность требовать от компаний «откаты» в обмен на трудовой мир и выгодные коллективные договоры. Сделки с профсоюзами, заключенные под прикрытием, позволили Гамбино и его капо стать партнерами в полулегальных компаниях и получать огромную выгоду от завышенных ставок на государственные и частные контракты.
Перехитрив своего главного соперника Джо Бонанно, который был вынужден уйти в отставку в середине 1960-х годов, Гамбино стал старшим доном в Комиссии. Его слова стали догмой для национальной комиссии и политики, которую она определяла для других преступных семей страны.
Жизнь в мафии была для Гамбино щедрой. На протяжении полувека, пройдя путь от солдата до крестного отца, он, казалось, был неуязвим для правоохранительных органов, избегая тюремных сроков, когда обвинения против него снимались или отменялись по апелляции. Внешне он жил непритязательно, снимая обычную квартиру в районе среднего класса Шипсхед-Бей в Бруклине и владея более шикарным домом в Массапекуа на северном побережье Лонг-Айленда. Перед налоговыми инспекторами он притворялся, что его доходы были получены от партнерства в консалтинговой фирме по трудоустройству и в компаниях по перевозке грузов. Опыт научил его полагаться на осторожность, и он передвигался в компании отборных громил. Невысокого роста, с клювообразным носом и эльфийской улыбкой, его внешность скрывала смертоносную власть, которую он оказывал на свою и другие мафиозные семьи. Как только Карло Гамбино принял мантию босса, за исключением ошибочного заговора Джо Бонанно, на него не было совершено ни одного покушения или заговора с целью навредить ему.
Гамбино легко приспособился к роли патриарха. Молодым мафиози, которым он приглянулся, он добровольно изложил философию, которая вдохновила его на успех. «Вы должны быть как лев и лиса, — наставлял он внимательных новобранцев. — Лев отпугивает волков. Лиса распознает ловушки. Если вы будете как лев и лиса, ничто не сможет вас победить». Вряд ли кто-то из необученных учеников босса понял, что притча Гамбино была сплагиачена у Никколо Макиавелли, итальянского политического реалиста и циника XVI века, который утверждал, что князьям следует полагаться на обман, чтобы захватить и удержать власть.
Время льва-лиса закончилось 15 мая 1976 года. Дон Карло умер в возрасте семидесяти четырех лет в своей постели в Массапекуа, после того как в течение нескольких лет страдал от сердечной болезни. Приверженец консенсуса, всегда думающий о будущем своей боргаты, Гамбино перед смертью выбрал наследника. Им стал его шурин и троюродный брат, Пол «Большой» Кастеллано. Традиционно в семье Гамбино, как и в большинстве американских боргат, кандидатура нового босса должна быть одобрена большинством капо. Эта странная параллель с демократическим выбором обычно соблюдается с нарушениями, поскольку формальное голосование в каждой семье предопределено фракцией, захватившей контроль.
В последние месяцы, когда здоровье дона Карло ухудшалось, Пол Кастеллано проходил стажировку в качестве исполняющего обязанности босса семьи. Он стал надежной правой рукой Гамбино, направляя деятельность семьи в сферу «белых воротничков» — профсоюзной и промышленной коррупции. На момент смерти Гамбино его давний подчиненный, Аниелло Деллакроче, отбывал последние месяцы тюремного заключения, осужденный старым мафиозным жупелом — налоговой службой — за уклонение от уплаты подоходного налога в размере 123 000 долларов с акций, полученных им в результате вымогательства. Представления Деллакроче об операциях семьи резко контрастировали с представлениями Кастеллано. Крепкого телосложения мафиози с сигарами из трущоб Маленькой Италии, Деллакроче полагался на старые добрые методы: ростовщичество, угон грузовиков, грабежи, номера и азартные игры. У него был богатый набор мафиозных прозвищ: «Нил», «Мистер Нил», «Верзила» и «Поляк». Его приверженцы в семье были известны прежде всего своими способностями наемных убийц и костоломов. Освободившись из тюрьмы вскоре после смерти Карло Гамбино, Деллакроче обладал мощной огневой мощью, чтобы бросить вызов Кастеллано в борьбе за первенство. Но, как и подобает хорошему солдату, он с уважением отнесся к предсмертному желанию Гамбино. Вместо того чтобы развязать внутреннюю войну, он принял коронацию Кастеллано в конце 1976 года и согласился остаться на посту младшего босса. Согласно мафиозному фольклору, «Большой Пол» победил «мистера Нила», сделав дельное предложение: «Все, что у вас было с Карло, вы оставляете себе. Все, что вы хотите, мы обсудим». Пойдя на компромисс, вместо того чтобы выбрать нового подчиненного, Кастеллано разделил единое царство Гамбино на две части. Но благодаря умиротворению он избежал междоусобной борьбы, и, поскольку у него было много трофеев для себя и для Деллакроче, беспокоиться было не о чем. Более того, Большой Пол теперь был признанным главой семьи, а его триумф сделал его первым уроженцем Америки, возглавившим Гамбино, самую важную боргату страны.
Годом ранее, в 1975 году, другой уроженец Америки, Кармине Галанте, попытался взять под свой контроль нью-йоркскую банду Бонанно, раздираемую междоусобицами. Лысеющий, безбородый, с согнутой походкой, Галанте был еще одним доном, чье поведение противоречило распространенному образу мафиозного наркохищника и убийцы. Для прохожих коренастый Галанте ростом в пять футов четыре дюйма выглядел как расслабленный дедушка-пенсионер, выбирающий фрукты и овощи на рынке Балдуччи в Гринвич-Виллидж или заглядывающий за эспрессо и канноли в таверну De Robertis в Нижнем Ист-Сайде. И все же это был человек, с детства имевший серьезные проблемы с законом, человек с непревзойденным послужным списком порочности преступного мира. Полиция Нью-Йорка подозревала его в участии или заговоре в более чем восьмидесяти убийствах, но Галанте ловко избегал предъявления обвинений во всех из них. Мафиози утверждали, что именно он был застрелен в шокирующем и политически мотивированном убийстве в Нью-Йорке в 1943 году Карло Трески, изгнанного итальянского
