— Сеньор всегда чем-то занят, — заметила она, когда он прощался с ней.
Резанов улыбнулся:
— Вы правы, сеньорита. У меня очень много забот и главная — это результаты встречи с губернатором Ариллага.
— О вам не нужно беспокоиться. Я об этом позабочусь и все устрою, — сказала она, всерьез веря в свои способности.
Резанов, не совсем принимая ее слова всерьез, с улыбкой сказал:
— Вы замечательная девушка, Кончита, самая необыкновенная девушка, которую я когда-либо видел и встречал и… самая красивая, — добавил он.
Конча улыбнулась:
— Я вам нравлюсь?
— Бесконечно!
Конча посмотрела на него и потом, сменив тему разговора, сказала:
— Знаете, сеньор, все те подарки, которыми вы одарили мою мать и здешних дам, были вашей самой крупной дипломатической победой. Все дамы в этом районе только и говорят, если не сказать мечтают, о том, какие богатства находятся в трюмах вашего корабля. Их свели с ума шали, материалы, ленты, гребни и все эти безделушки… Больше того, наши падре только и грезят о том дне, когда они смогут получить все эти железные штуки, образцы которых вы им показали. Помните — женщины и монахи на вашей стороне.
— За все это я должен благодарить только вас, очаровательная сеньорита. Вы гораздо более способный дипломат, чем я, — сказал он, затем встал и поцеловал ей руку.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: ВСТРЕЧА С ГУБЕРНАТОРОМ
Утром 7 апреля со стороны президио вдруг раздались глухие удары пушек — форт встречал салютом в девять выстрелов губернатора обеих Калифорний дона Хосе де Ариллага, только что прибывшего из Монтерея вместе с комендантом президио Аргуэльо.
Резанов, услышав салют, вышел на палубу. Прогремело девять выстрелов, и вдруг совершенно неожиданно из-за мыса, позади «Юноны» раздался пушечный выстрел, заставивший Резанова вздрогнуть. Он многозначительно посмотрел на Хвостова, начавшего считать выстрелы.
— Скрытая батарея, ваше превосходительство, мы о ней ничего не знали. Хорошо было бы на корабле или еще лучше на шлюпках объехать вокруг залива, нанести все на карту, да и проверить, нет ли каких других сюрпризов!
— Вполне согласен с вами, Николай Александрович… обследуем береговую линию, как только представится возможность. Все будет зависеть от моего свидания с губернатором.
Через несколько минут мичман Давыдов отправился на берег с письмом Резанова к губернатору, где он приветствовал его с благополучным прибытием и просил аудиенции с целью представить губернатору грамоты и прочие документы, удостоверяющие личность Резанова и объясняющие цель его приезда.
Давыдов довольно скоро вернулся и сообщил, что губернатор принял его очень любезно, просил Резанова простить его за то, что он не может принять посла сегодня, так как очень утомился от длинного путешествия из Монтерея. Губернатор сам намеревался нанести визит на корабль, чтобы выразить свое удовольствие по поводу прибытия такого высокопоставленного сановника, и только приступ подагры заставил его отказаться от своего намерения. Он надеется, однако, видеть его превосходительство завтра. Резанову показалось странным, что губернатор не выразил желания видеть его сегодня же. Его это несколько обеспокоило, но потом он решил, что, может быть, губернатор, страдающий подагрой, действительно устал от трудного пути.
Давыдов также сообщил хорошую новость, что губернатор прекрасно говорит по-французски, чему Резанов был очень рад. Несмотря на то, что он сносно объяснялся по-испански, французский язык для него был таким же родным, как и русский, и он чувствовал себя более уверенно, когда ему нужно было вести переговоры по-французски.
«Что-то сулит нам завтрашний день, когда я встречусь с губернатором?» — подумал он.
На следующее утро, 8 апреля, с корабля заметили двух монахов, подъехавших к берегу в сопровождении нескольких солдат. Монахи были немедленно же доставлены на корабль. Один из них был все тот же веселый, добродушный падре Урия, а другой новый — падре Педро, которого Резанов еще не встречал. Оказывается, он приехал из другой миссии, Святого Иосифа, находившейся к югу от Сан-Франциско. Резанов недовольно нахмурился, когда оба монаха вошли в его каюту и сообщили, что они явились к нему по предписанию его превосходительства губернатора Ариллага.
Падре Педро был очень похож на своего коллегу падре Урия. Тоже склонный к полноте и такой же веселый и добродушный, он был только несколько ниже ростом своего собрата и поэтому казался толще. Педро заразительно смеялся даже по самому пустяшному поводу. Казалось, покажи ему палец, и он рассмеется, да так, что его складной подбородок и не менее складной живот вдруг заходят ходуном, как прибрежные волны, набегающие на пологий берег.
Падре Педро весело отрекомендовался, что он из миссии Святого Иосифа в Сан-Хосе, где он прослышал о богатых товарах на борту «Юноны», и ему очень захотелось повидать эти предметы, так необходимые для его миссии. И так, между прочим, он добавил, что губернатор Ариллага передает приветствия его превосходительству и просит его пожаловать в президио для встречи.
Резанов нахмурился с явным неудовольствием, и ледяным тоном заметил, что его шокировало такое нарушение дипломатического этикета. Если губернатор сам не мог явиться к нему, он по крайней мере мог послать на корабль кого-либо из своих офицеров, а не монахов.
Падре Педро опять залился смехом:
— А чем мы вас не устраиваем? Что мы хуже офицеров? Здесь, в Америке, все делается с меньшей формальностью, ваше превосходительство. Губернатор счел совершенно нормальным послать нас с дипломатической миссией к вам.
Резанов только пожал плечами и холодно добавил, что подобный этикет ему кажется странным и неподобающим. Тем не менее он сказал монахам, что с удовольствием сойдет на берег и побывает в президио, чтобы встретиться с губернатором.
Падре Урия также сообщил Резанову, что приехавший с губернатором комендант президио дон Хосе де Аргуэльо просит его отобедать с его семейством. Резанов сначала отказался. Ему казалось, что он уже слишком много пользовался гостеприимством семьи Аргуэльо, но монахи запротестовали:
— Что вы, как можно отказаться!.. Все уже в президио оделись в парадные мундиры, чтобы достойно принять вас… Вы их обидите, если не приедете на обед!
Резанову пришлось согласиться, дабы не испортить хороших отношений с семейством Аргуэльо. Он быстро собрался и отправился на берег с монахами. Там их уже ждали верховые лошади, и вся группа, не мешкая, направилась к президио.
Резанов, ехавший рядом с падре Педро, как будто невзначай спросил его:
— Слышал я, что у вас амбары ломятся от хлеба. Что ж, давайте торговать — вы мне хлеб, а я вам топоры, лопаты да гвозди…
Он думал, что монах радостно ухватится за эту мысль. Педро, однако, промолчал. Ему, видно, было неловко… Потом, нехотя, сознался:
— Слышали мы в миссиях плохие вести, ваше превосходительство… Ходят упорные слухи, что может произойти война между нашими странами, а вчера было получено сообщение, что война якобы началась.
Резанов в недоумении посмотрел на него:
— Откуда у вас такие новости? Неужели вы думаете, что я прибыл бы сюда, если бы отношения между нашими странами были на грани разрыва?.. Все это вздор… простые слухи… сплетни…
Однако он был обеспокоен, хотя старался этого не показать. Прошло еще минут пять или десять. Резанов вдруг стал что-то искать…
— Вот ведь какая рассеянность. Я свой платок оставил на корабле.
Он повернулся к мичману Давыдову и попросил его съездить на корабль якобы за платком.
— И передайте, пожалуйста, Николаю Александровичу, чтоб никого из людей на берег не спускал… держать судно в боевой готовности…
К своим инструкциям добавил, что в случае, если он будет задержан, то корабль ни в коем случае не сдавать и с боем выйти из залива в открытый океан.
Его беспокойство, однако, было приглушено, когда группа подъехала к воротам президио. У ворот Резанов был торжественно встречен офицерами монтерейского гарнизона, почетный караул отчетливо взял на караул. Сойдя с лошади, Резанов подошел к крыльцу комендантского дома, откуда спешил к нему навстречу слегка прихрамывавший губернатор Ариллага в парадном мундире. Встреча была действительно торжественная, и все опасения Резанова улетучились, когда он заметил на веранде веселые, оживленные лица Кончиты и ее сестер. В тот вечер, сидя в своей каюте, Резанов записал в дневнике: «Приметя веселые лица гишпанских красавиц исзчезло мое подозрение»…
Губернатор неплохо знал французский, уже довольно скоро оба они оживленно разговаривали. Разговор велся главным образом о последних политических событиях в Европе и, конечно, об этом выскочке-корсиканце Бонапарте. Тут же на дворе губернатор представил Резанову бравого коменданта президио, отца Кончи, дона Аргуэльо, а также свою свиту, прибывшую с ним из Монтерея. Резанов слегка насторожился, когда губернатор произнес фамилию коменданта президио в Монтерее, дон Хосе Нурриега де ля Гуерра, а также подвел к нему молодого артиллерийского офицера и нескольких юных кадетов.
