«В этом нет сомнений… Это факт. Кто бы ни играл с идеей «оппозиции» социалистическому государству, он играет с идеей контрреволюционного террора…Перед каждым, кто оказывается в моем положении, остро встает этот вопрос. Если завтра наступит война — он встанет еще в миллион раз острее и больше.
А для меня самого это вопрос в тюрьме уже долгое время решен необратимо.
Восстань из мертвых! Родись снова как большевик! Окончи свои смертные дни, сознавая свою вину перед партией! Сделай все, чтобы изгладить эту вину»[124].
Люшков не говорит ничего об этой огромной рукописи Зиновьева. Конечно! Было бы абсурдом заявлять, что «Москва» надиктовала весь этот материал, ничего из которого никогда не цитировалось на Московском процессе 1936 г., сотрудникам НКВД, чтобы Зиновьев мог «подписать» это. Не нужно было Люшкову и объяснять повторные признания Зиновьева в вине, когда он был в тюрьме в 1935 г., ибо они были тоже неизвестны публике на тот момент.
Не объясняет заявление Люшкова о фальсификации и апелляции Зиновьева и Каменева к Верховному суду СССР, которые последовали за вынесением им смертных приговоров. Эти секретные документы были опубликованы лишь в 1992 г. В них и Каменев, и, гораздо обстоятельнее, Зиновьев повторяют свои признания в вине и отдают себя на милость суда.
Однако у нас есть более веские доказательства того, что Люшков лгал и что Лено знал об этом и скрывал это.
Другие заявления Люшкова в статье в «Кайдзо»
Чтобы точно оценить утверждения Люшкова об убийстве Кирова, нам нужно посмотреть на них в двух добавочных контекстах. Прежде всего, нам надо изучить ту часть статьи Люшкова в «Кайдзо», которую Лено не представляет своим читателям. Затем мы должны сравнить то, что говорит Люшков в своих опубликованных статьях, с тем, что он рассказал конфиденциально японцам. Лено не делает ни того, ни другого.
Кирилина использует статью Люшкова в «Кайдзо» нечестным способом. Она просто заявляет, что статья Люшкова «категорически опровергает участие Ягоды в убийстве Кирова» (К 353). На самом деле, ничего подобного. Люшков опровергает лишь рассказ Буланова на Мартовском процессе 1938 г. Но Ягода тоже опроверг рассказ Буланова. Как мы уже показали, Ягода никогда не заявлял, что он невиновен в убийстве Кирова.
Страница статьи Г. С. Люшкова в журнале «Кайдзо» в апреле 1939 г.
Однако откуда читателям Кирилиной знать, что написал Люшков в «Кайдзо»? Мы можем быть достаточно уверены, что Кирилина сама не читала эту статью, иначе ей было бы что сказать о ней. Любой настоящий ученый проинформировал бы своих читателей, где взять перевод статьи, чтобы проверить самим, или по меньшей мере знать, как он сделал это. Следовательно, Кирилина здесь блефует: она заявляет, что она читала статью Люшкова, тогда как она никогда ее не читала. Это согласуется с другими доказательствами того, что книга Кирилиной не отличается честностью. Подобно Лено, Кирилина не «начала с чистого листа» — не попыталась определить, кто и как убил Кирова, на основании имеющихся у нее свидетельств. Вместо этого она написала полит-пропагандистское произведение, чтобы «доказать», т. е. убедить читателей в предвзятом мнении, что Николаев был «убийцей-одиночкой» — т. е. мнении, которое было мнением горбачевского и последующего российского руководства.
Лено ничего не говорит об остальной статье в «Кайдзо», словно она не имеет отношения к убийству Кирова. Но она имеет — потому что рассмотрение остальной части статьи доказывает, что Люшков лгал. Мы можем точно установить ряд отдельных лживых утверждений Люшкова. Например, он писал:
…Сталин использовал смерти влиятельных личностей, чтобы показать, что теракты были не выдумкой, а реальностью и что заговоры не были фантазиями. Короче говоря, он укрепил свое политическое положение за счет их смертей. Возможно, спросят, почему он никак не использовал смерть Орджоникидзе. Главная причина заключалась в том, что Орджоникидзе как раз перед смертью жаловался на всеобщие аресты. […] Орджоникидзе энергично спорил со Сталиным, потому он испытывал сильные переживания в тот период («Кайдзо», с. 107).
Хрущев и его приспешники распространили подобную историю о предполагаемом противодействии Орджоникидзе арестам. Но мы знаем теперь, что нет абсолютно никаких доказательств в поддержку этого заявления. Гетги доказал, что Орджоникидзе был согласен с арестами в его комиссариате по тяжелой промышленности, в частности с арестом Пятакова. Он воспроизводит речь комиссара, которую тот произнес в начале февраля 1937 г., лишь за несколько дней до его смерти, которая убедительно демонстрирует это[125]. Следующего отрывка об Орджоникидзе достаточно самого по себе, чтобы установить, что Люшков либо сочинял историю, либо, что более вероятно, повторял слухи, распространявшиеся среди сочувствующих оппозиции. В любом случае Люшков не мог знать о дискуссиях в Политбюро.
В той части своего эссе, которое не опубликовал Лено, Люшков заявляет, что он присутствовал на Февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 г.
…Сталин поднял этот вопрос на Февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б). Я также присутствовал на этих заседаниях.
На них Сталин критиковал недавно скончавшегося Орджоникидзе за то, что он не рассказал Политбюро о сообщениях оппозиционеров, которые он получал. Это, должно быть, причина заявления Люшкова, что «спустя какое-то время он приказал через Ежова, которому он поручил расследование, нацелиться на зиновьевскую группу», когда Ежов сделал такое заявление во время этого пленума (Л 683).
Что Люшков рассказал японцам
Суть остальной части статьи в «Кайдзо» в утверждении Люшкова, что все заговоры 1930-х годов были фальсификациями.
Конечно, они не охватывают все сомнительные фабрикации, которые известны мне. Нужно ли, помимо этого, приводить еще факты о сфабрикованных обвинениях и судах? Я так не думаю. Однако я хочу сказать еще одну вещь. С помощью простой логики можно было развалить сценарий заговора, сфабрикованного Сталиным. По его словам, существовал последовательный заговор, в то время как каждый эпизод выявлялся индивидуально. Как участников заговора арестовали почти всех комиссаров, командующих военных округов, высший командный состав, работников парткомов и председателей исполнительных комитетов в каждой республике всех рангов, начальников НКВД, дипломатов и коммерсантов. Насколько интенсивными были эти аресты, можно было судить по положению в верховном органе партии. Было арестовано 49 из 71 члена Центрального Комитета партии (более 2/3), 54 из 68 кандидатов в члены того же комитета (более 3/4), 3 из 7 чиновников центрального контрольного аппарата партии (около 1/2) и, наконец, 5 из 16 членов и кандидатов в члены Политбюро (около 1/3). (119) Я утверждаю, что эти цифры точные. Если бы часть их участвовала в заговоре против Сталина, кто мог бы помешать им осуществить его? Они захватили достаточно власти и имели реальные силы — армию и ГПУ. А что, если они связались с иностранными штабами и просто ждали их выступления против Советского Союза? Однако после провала на судебных делах в Ленинграде и Кремле, на публичном процессе в августе 1933 г. и т. д., конспиративная группа могла немедленно выполнить свой план, как единственное возможное решение. Кроме того, несмотря на то, что снятие с должности Ягоды, который мог бы уберечь заговор от полного краха, было последним сигналом тревоги, следует рассмотреть тот факт, что они все равно не предприняли никаких действий. Никто, кроме больного психозом, не стал бы вести себя как кролик, ждущий, когда его убьют, занимаясь лишь пассивным созерцанием. Это также демонстрирует, что никакого заговора не было и не могло быть (курсив мой. — Г.Ф.) («Кайдзо», с. 118–119).
Это заявление противоречит тому, что Люшков конфиденциально рассказал японцам. Профессор Элвин Кукс потратил много лет, изучая японско-советские отношения. В 1968 г. он опубликовал предварительный обзор того, что он смог обнаружить о переходе Люшкова на японскую сторону[126]. Тридцать лет спустя в 1998 г. он опубликовал две больших статьи с гораздо большими подробностями[127]. Куксу удалось найти бумаги Л Юшкова, уже давно считавшиеся пропавшими. Особенно важно, что он смог взять исчерпывающие интервью у японских военных, которые курировали Люшкова, работали с ним и проводили с ним много времени. Он также изучил сохранившееся донесение о Люшкове, сделанное советским разведчиком Рихардом Зорге. Здесь дальше следует резюме тех частей исследования Кукса, которые более всего относятся к нашим настоящим целям.
