-- Вот это здорово! -- искренно обрадовался Ледя. -- Подходящая пара... Но почему же "несчастье"?
Я посмотрeл на него и невесело улыбнулся...
-- Да... да... -- понял он. -- Паршивая наша судьба... Да и дeвчат наших -- тоже... Эх, что и говорить, попались мы в передeлку, дядя Боб!.. Ну, конечно же, вы правы были тогда, послe похорон знамени... Нам-то уж жизнь на что яснeй доказала -- нужно быть или с ними, или против них... С ними -- с души воротит. Значит -- против... Так вот и выходит: из какой-нибудь сотни молодежи штук 5-6 на их сторону становятся, а остальные так или иначе против. Нeкоторые пассивно -- вродe тихаго саботажа, а другiе покрeпче... А сколько молодежи в тюрьмах! Да и пострeливают ребята здорово... Чeм их теперь напугаешь?.. Всякiе антисовeтскiя группировки, как грибы, растут. Их вылавливают, а они опять.
-- А у вас, Ледя, аполитичность совсeм вывeтрилась? 394
Лицо Леди, когда-то привeтливое и юное, уже покрылось морщинами раздумья и горечи. Казалось, что за эти 3-4 года он возмужал и перемeнился совершенно...
-- Да, это уж что и говорить!.. Этак, пропуская молодежь через тюремный фильтр, ГПУ хоро-о-оших себe врагов готовит! Да всe "классовыми врагами" и зовутся. А вeдь, по существу, сама система себe же врагов вездe создает... Ох, и будет же когда-нибудь взрыв! Сколько горючаго матерiала в душe каждаго... Сейчас много не размахнешься -- очень уж жмет все вокруг. Но что потом будет!.. Вeдь не забудут ничего!..
-- Значит, встрeтимся, так сказать, на баррикадах?
Ледя не улыбнулся.
-- Да что-ж... Придется, если доживем.. Но и то вeрно: боевой народ -наши русаки. Вот говорили -- мягкая натура, славяне. А вeдь никак не сдаются! Вездe бой идет -- в каждой деревнe, в городe, даже в лагерях... И нeт мира нигдe... Эх, какой же я дурак был, что стрeлять не учился. Да, как слeдует... Тьфу, дьявольщина! Уж чему, чему, а этому дeлу теперь в первую очередь учиться нужно... Да вот, всe думали -- "обойдется".... "Моя хата с краю"... -- Ну, я то, хоть -- мнe что -- я щенок был... А как, вот, вы, Борис Лукьяныч, не сказали нам насчет винтов?.. О том, что против большевиков к а ж д ы й должен брать винтовку -- каждый скаут... А герли и волчата -- патроны подносить... Если не хотят потом в безпризорниках бeгать... Эх!.. 395
Глава VII
Прицeл взят
Рeшай
Карательная политика ОГПУ не любит шутить. Ея конвеер не любит легко разставаться со своими жертвами. Всякiе законы о гуманности совeтскаго правосудiя -- это, конечно, только слова на бумагe. А бумага, как общеизвeстно, гнется под любыми дуновенiями капризов владык...
И теперь в СССР есть люди, которые, по существу, не выходят ни на час из конвеера совeтской машины наказанiя. Тюрьма смeняется лагерем, лагерь -ссылкой, ссылка -- высылкой, а потом все начинается сызнова. Много таких "классовых врагов", не выходящих на свободу, встрeчал я на своем совeтском пути. В большинствe случаев, это все священники и бeлые офицеры.
Мнe лично "по штату" полагалось провести 5 лeт в Соловках, потом столько же в ссылкe (то-есть по назначенiю ГПУ) и потом еще 3 очистительных года в высылкe. Всякими правдами и (значительно больше) неправдами мнe удалось сократить всe эти сроки, как без труда (но надeюсь не без удовольствiя) могут высчитать мои читатели.
Осень 1930 года застала меня в милой Салтыковкe -- подмосковной мeстности, гдe жил мой брат. Я очутился там проeздом, слeдуя из ссылки в высылку: из Сибири -- в город Орел. Болeе 4 лeт не видался я с родными, и даже сознанiе того, что через нeсколько часов нужно eхать дальше, не омрачало радости встрeчи. Если уж Соловки и Сибирь были в прошлом, -казалось, все худшее -- сзади.
Цeлый вечер разсказывал я о своих приключенiях и переживанiях. Было здeсь и смeшное, и трагичное, и трогательное, и страшное. 396
Брат молча курил папиросу за папиросой и задумчиво качал головой.
-- Ну, и к какому ты выводу пришел послe всего этого? -- неожиданно спросил он меня в концe моих разсказов.
Я не нашелся сразу, что отвeтить.
-- О чем это?
-- Да вот, о совeтской дeйствительности?
-- Да какой же может быть иной, кромe самаго пессимистическаго!
-- Ну, слава Богу -- значит, и твой оптимизм дал, наконец, трещину.
-- Ну, уж сразу и трещину... Оптимизм -- это не политическiй анализ, а, так сказать, точка зрeнiя на мiр. Но, вот, насчет "новой жизни" и соц-строительства -- послeднiя надежды, дeйствительно, ушли безповоротно... Нашей русской молодежи нeт мeста в этой странe.
-- Только вашей, как ты говоришь, непокорной молодежи нeт мeста? А другим -- мирно и сладко живется? Неужели, по твоему, кто-нибудь выиграл во всей этой идiотской исторiи, именуемой пролетарской революцiей?
-- Ну, чекисты, по крайней мeрe, выиграли.
-- Во всяком государствe есть палачи, и им, как правило, сытно живется. И той сволочи, на которой держится совeтская власть и для которой жизнь и слезы человeческiя -- песок под ногами, -- им тоже кое-как живется!.. Относительно, конечно. В старину дворник жил много лучше и, главное, спокойнeе, чeм какой-нибудь нынeшнiй предисполкома... И вот, собралась такая шайка ни перед чeм не останавливающихся людей, связала каждаго взаимной порукой пролитой вмeстe крови и творит эксперименты...
В голосe брата слышалась сдержанная злоба.
-- Так что же, по твоему, перебить эту сволочь?
-- Поздно уже. Надо было раньше... Да не сумeли. Сперва деликатничали, а потом не так взялись за борьбу. А теперь уже поздно -- аппарат власти в их руках. Мы голыми руками ничего не сдeлаем.
-- Так что же: faire bonne mine au mauvais jeu?
-- Ну, это уже к чорту! А выход, по моему мнeнiю 397 простой -- если тебe, как ты сам говоришь, нeт мeста в этой странe, давай уйдем в другую!
-- Драпать за-границу?
-- Ну, конечно... Не гнить же здeсь, безсильно сжимая кулаки, и еще притворяться "энтузiастом соцiалистической стройки"... Вот, возьми -сколько хороших ребят хотeло быть полезными странe... Этак по хорошему. Вот, и скауты, и сокола -- да мало ли кто еще хотeл быть просто русским, просто полезным Россiи. Но вeдь, как ни работай, все равно все это идет на пользу мiровой революцiи и совeтской шайкe... Вот, возьми себя: Сколько ты уже в суммe отсидeл -- годиков с 5? Ну, хорошо -- ты: от тебя запах контр-революцiи за версту слышен. А твои скауты -- эти тысячи молодых голов, арестованных тогда вмeстe с тобой? А тысячи и тысячи других -- там в лагерях?... А на волe -- какое у них будущее -- соцiалистическаго раба?...
Брат нервно закурил новую папиросу.
-- Ты сам должен понимать, Боб, что без тебя бeжать я не мог. А теперь... теперь -- пора.
-- Погоди, погоди, Ваня... Уж очень это все для меня оглушительно. Я, пожалуй, уже даже отвык от широкаго взгляда на жизнь... Вся борьба была направлена на то, как бы словчиться, чтобы хоть сегодня-завтра быть живым и сытым. Дай толком оглядeться, да очухаться. За всe эти годы я видал совeтскую жизнь только с оборотной стороны. Со стороны изнанки. Дай немного посмотрeть на нее и с другой стороны. Вeдь трудно же так молнiеносно рeшать вопрос только с индивидуальной точки зрeнiя...
-- Ну, что-ж... Присмотрись, Боб, присмотрись... -- серьезно отвeтил брат. -- В твоем выводe я увeрен. И рeшай. Пока есть молодость и силы -нужно бeжать. Только там, внe этой тюрьмы, мы, дeйствительно, сможем широко бороться с большевизмом и его ядовитым туманом. А здeсь -- мы на учетe, и на плохом учетe. Помочь мы здeсь уже ничeм не можем. Эта иллюзiя лопнула. Нам в совeтских условiях можно теперь быть либо рабами, либо погонщиками рабов. Третьяго не дано. А мы ни для того, ни для другого не приспособлены... 398
Орел
Маленькiй городок у границы с Украиной. Кругом -- черноземныя поля. К югу эти поля идут до Чернаго моря. Еще недавно, до революцiи, эти поля кормили до сыта не только всю Россiю, но давали хлeб и Европe. Теперь эти поля покрыты рeдкими посeвами, худыми и тощими, поросшими бурьяном. Кое-гдe кучей ржаваго желeза стоят в полe брошенные трактора. Поздней осенью из под снeга сиротливо торчат неубранныя скирды хлeба... А голод держит своими цeпкими руками и город, и деревню.
Крестьянство разбито, обезсилено и разорено "коллективизацiей". Насильно созданные, неорганизованные, лишенные своих лучших хозяев -"кулаков", разстрeлянных или высланных на сeвер, -- колхозы не могут накормить до-сыта страну.
Как?
Частенько здeсь, в эмиграцiи, друзья и знакомые с интересом спрашивают меня: "Ну, а как вы питались в Совeтской Россiи?"
Щадя в гостиных и столовых общiй аппетит и настроенiе, я обычно стараюсь ускользнуть от отвeтов на этот вопрос. Вeдь развe можно честно, без замалчиванiй, объяснить "приличному обществу", как изворачивался в голодной жизни здоровый парень с бронебойным аппетитом и без "буржуазных предразсудков?"
Не раз на настойчивые разспросы радушных хозяев я сообщал, что мнe, собственно, пришлось б ы т ь с ы т ы м в совeтскiе годы только в 1917 году на Кубани и что с тeх пор я не голодал только два коротких перiода в моей жизни -- около года в перiод НЭП'а (1925-1926 г.г.) и мeсяца два -- в концлагерe, перед самым побeгом заграницу, когда я накапливал силы самыми смeлыми и рискованными путями. Все же остальное время это постоянное полуголодное существованiе, постоянная нехватка даже чернаго хлeба, не говоря уже о всяких полузабытых вещах, как масло, мясо, сахар...
