Минут через 10 откуда-то донеслись крики. Потом в комнату вбeжал "Баран".
-- Т. Солоневич, идите туда... Убили кого-то...
Невдалекe, у конюшни собралась кучка ребят. Когда я подбeгал к ней, там чиркнула спичка, и до моего слуха донеслись слова:
-- Ага... Одним гадом меньше!...
-- Вот это правильно!
-- Собакe собачья смерть!...
При моем приближенiи нeсколько ребят нырнули в темноту. Остальные разступились, но узнав меня, опять надвинулись тeсной стeной. Внизу на землe лежал и придушенно хрипeл какой-то человeк.
-- Кто это? -- спросил я.
Из кучки коммунаров мрачно и тихо отвeтили:
-- Комендант...
Вдали послышались новые голоса. С электрическими фонариками бeжали охранники. 383
-- Эй, разойдитесь... Кто тут?
Часть безпризорников беззвучно растаяла в темнотe. Остальные отодвинулись, словно отступили за стeну мрака, окружавшую освeщенное фонариками тeло.
-- А это кто?... Ах, это вы, Солоневич!.. Кого тут угробили?
-- Коменданта...
Раздались испуганныя восклицанiя. Двое охранников побeжали к Начальнику Коммуны, старому заслуженному чекисту, получившему этот пост "за выслугу лeт".
С оставшимися двумя мы перевернули коменданта на спину. Он был еще жив. На смертельно блeдном лицe с широко открытыми глазами судорожно пробeгали гримасы боли и злобы. На сжатых губах выступали пузырьки кровавой пeны. В боку торчала рукоятка глубоко всаженнаго финскаго ножа.
Раненый глухо стонал и пытался что-то сказать, но с его губ срывалось только невнятное бормотанiе.
-- Вот, пущай начальник придет, -- тихо сказал охранник. -- Он еще, может, сумeет сказать, кто это его саданул... И наган обрeзали, сволочи...
Я стоял на колeнях около раненаго, и в мозгу со страшной ясностью и быстротой мелькали догадки... Почему-то сразу вспомнилось напряженное, полное ненависти лицо Черви-Козыря, его разсказы о комендантe, его "неоконченное дeльце"... Потом мой взор упал на рукоятку ножа. Нож торчал как раз под седьмым ребром... и в п р а в о й половинe груди. Как раз так мог бы ударить только лeвша...
И в памяти молнiей пронеслась картина, как недавно у стога Черви-Козырь л e в о й рукой зажигал спичку...
Раненый опять забормотал. Охранники освeтили его лицо. Комендант почти беззвучно шевелил губами. Видно было, что он хочет что-то сказать. Порой слоги вырывались почти ясно.
У парадных дверей дома послышался шум, и появился свeт больших фонарей. Охранники поднялись для встрeчи начальства, и я с раненым остались в тeни. Надо было помeшать ему говорить...
Незамeтным движенiем я взялся за рукоятку глубоко всаженнаго ножа и потянул его из раны. 384
Мнe казалось, что я вижу, как освободились, прижатые сталью ножа, разрeзанные кровеносные сосуды, как из зiяющих отверстiй ключем стала бить горячая кровь, как стремительным потоком стала она заполнять полость легких, как в предсмертном томленiи бeшенно застучало сердце, как судорожно сжались мускулы груди в тщетной попыткe глотнуть свeжаго воздуха в наполненныя кровью легкiя...
Дыханiе раненаго превратилось в хрип и свист. Потом в горлe что-то забулькало...
Когда над комендантом склонился Начальник Коммуны, глаза раненаго были вытаращены в тщетных усилiях вздохнуть, а по лицу изо рта текли тонкiя струйки пузырящейся крови.
-- Геллер! -- вскрикнул Начальник. -- Кто это тебя? А?
Комендант судорожно дернул головой, но вмeсто слов из его раскрывшагося рта вылилась широкая струя крови.
-- Ну, тут дeло чисто сработано! -- спокойно сказал, поднимаясь, старый чекист. -- Вот сволочи! Видать, всю финку вогнали. Ладно... Попомним!..
Коменданта понесли в дом.
-- Вы ему, т. Солоневич, перевязку сдeлайте. А я пока в отдeл позвоню...
Цeна чекистской головы
В тот же день начались массовые аресты. Болeе сотни коммунаров было посажено в подвал городского ГПУ. Десятеро из них не вернулись... На языкe чекистов это называлось "актом классовой мести"...
Как я потом узнал, Черви-Козырь в этот вечер и ночь оффицiально был "на комарах". В теченiе слeдующих дней он старательно избeгал меня и, только когда я украдкой сунул ему бутылку с лаком, он многозначительно и крeпко пожал мнe руку.
"Летучiй голландец"
Недeли через двe нeсколько старых коммунаров, в том числe и "Баран", прибeжали с рeки с извeстiем, что 385 Черви-Козырь утонул при купаньи... Были посланы лодки, но тeла пожарника не нашли. Одежда его пошла в каптерку, а сам он был вычеркнут из списков Трудкоммуны.
Я увeрен, что ему удалось сбeжать. Если это так, то немало "воспитателей по методам ОГПУ" укоротят свою "многополезную дeятельность" при его содeйствiи...
Ибо в душe современнаго подсовeтскаго молодняка крeпко вклинился закон -- "Око за око, зуб за зуб"... А если удастся, то и "челюсть за зуб"...
Юноша-палач
Под прессом
Как-то поздно вечером я со своим прiятелем, Мишкой Крутых, возвращались с купанья в рeкe Томь. Мы только что выдержали горячiй футбольный матч, хорошо выкупались и бодрые и веселые возвращались в город.
Поднимаясь от рeки по узенькой улочкe, мы встрeтили этап, направлявшiйся из тюрьмы к пристани, а оттуда, как и всегда, в Нарым.
Для совeтской жизни этап этот ничeм не был примeчателен. Сотни двe оборванных понурых людей с котомками и узелками брели под понуканiями солдат... Сзади толпы eхало нeсколько подвод со старухами и маленькими дeтьми. Обыкновенная картина! Сколько раз и мнe самому приходилось брести точно в таких же этапах.
Когда мимо нас медленно проeзжали подводы с дeтишками, Мишка вздрогнул и тихо сказал:
-- Сволочи!
Я понял, что это слово никак не относится к ссыльным. Круглое широкое лицо Мишки, типичнаго русскаго "добра-молодца" из народных пeсен, омрачилось, и он нервно передернул плечами. Я не без удивленiя поглядeл на его нахмуренное лицо.
-- Так чего же ты, Мишка, в комсомол влип?
Мишка считался одним из активистов-комсомольцев и был даже секретарем городского Совeта Физической Культуры. Что за странная реакцiя? 386
-- Как это "чего"? -- переспросил он.
-- Да вот, чудак-человeк, в комсомол. Красноармейцы, которые этап гонят, вeдь, вeрно, твои же ребята из комсомола?
-- Да я этапов еще не гонял.
-- Ну, а прикажут -- погонишь!
Мишка промолчал.
-- Да ты скажи, Мишка, я вeдь парень свой, на кой чорт ты с комсомолом спутался? Вeдь погонят раскулачивать или этап гнать -- вeдь не выкрутишься! Свой своему -- поневолe брат.
-- Ну, а что-ж, Солоневич, дeлать-то? -- мрачно пробурчал сибиряк. -Надо же как-то наверх вылeзать. Свиней пасти -- тоже не густое занятiе. Тебe хорошо -- ты парень интеллигентный. Ты вездe как-то пристроишься. А куда мнe? Я, вот, думал через СФК в Москву путевку получить, в Инфизкульт...37 Это дeло все-таки чище других. Чинить, а не калeчить людей придется. Да вeдь без комсомольскаго билета, язви его, душу, развe-ж куда проберешься?
37 Институт физической культуры.
-- А как насчет этапов, если прикажут?
-- Да чорт его знает -- всe норовят выкрутиться. Может, и я выкручусь! Думаешь, кому радостно на энти картинки смотрeть? Это вeдь наш же пролетарiат, наши, может, и чалдоны, которые испокон вeку гдe по заимкам мирно жили... А теперь вот -- "классовые враги"...
Мишка судорожно кашлянул и плюнул.
-- Вот ты, Солоневич, вродe как в осужденiе сказал о комсомолe. Ну, а что другое? Самому идти в этап, что-ль? Думаешь, легко против машины переть?.. Ты вот счастливец, что адмссыльный... Да, да, ты не смeйся!.. Вeрно слово... Тебe, притворяться не надо. Контр-революцiонерщик и баста. Тебe, брат, не ставят вопросов -- ты за кого: за троцкистов, али за сталинцев или там про какую оппозицiю, едри их корень... И насчет энтузiазму тебe, брат, не обязательно... И нам?.. Аж нутро, быват, выворачивается. А ни хрeна не сдeлаешь... Аппарат, паря, такой аппарат, что лбом не прошибешь... Ну, и изворачивается всякой, как умeет... 387
Не мытьем, так катаньем
-- Эй, Солоневич, слыхал новость? -- сказал мнe как-то наш правый край, маленькiй быстроногiй рабфаковец Кузнецов -- "Динамо"-то38, сволочи, Мишку к себe взяло.
38 "Динамо" -- спортивное общество ГПУ.
-- Как взяло? Неужели он пошел туда?
-- Да, кажись, не переманило, а просто мобилизовало. Горком комсомола постановил направить его на работу в ГПУ. Как чекист, конечно, наш Мишка -как с навоза пуля, но опять же футболист аховый... Может, раньше и предлагали по хорошему. Но, видать, Мишка заупрямился -- ну, и мобилизнули... Вот сво-ло-о-очи...
Болен!
Недeли через двe я получил распоряженiе от СФК быть судьей очередного футбольнаго матча на первенство города. Оказалось -- "Динамо" должно было играть с "желдором".
Народу на стадiонe было тысячи три. Любят футбол в СССР, и крeпко любят. Любят по п о л и т и ч е с к и м причинам, или, может быть, правильнeе сказать, по а п о л и т и ч е с к и м. Футбол -- самое доступное, самое оживленное зрeлище, к которому никак не прицeпишь принудительнаго ассортимента совeтской пропаганды. Эти привeски есть вездe: и в музыкe, и в парадах, и в кино, и в театрах. Даже на матчах бокса всегда найдется "предварительный оратель", который будет разсказывать перед началом о том, как-де в Америкe линчуют негров послe их матчей с бeлыми; если негр побeдил -- линчуют из злобы, если побeжден -- от избытка радостных чувств.
