заполнены государственными делами. Он добросовестно занимался деталями законодательства, судопроизводства, гражданской, религиозной и военной организации. Одним из наименее вдохновенных его деяний было установление календаря. У арабов, как и у евреев, он состоял из двенадцати лунных месяцев с интеркальным месяцем каждые три года для восстановления согласия с солнцем. Мухаммед постановил, что мусульманский год всегда должен состоять из двенадцати лунных месяцев, состоящих попеременно из тридцати и двадцати девяти дней; в результате мусульманский календарь потерял всякую гармонию с временами года и приобрел год по григорианскому календарю каждые тридцать два с половиной года. Пророк не был научным законодателем; он не составил ни кодекса, ни сборника, не имел никакой системы; он издавал указы в зависимости от случая; если возникали противоречия, он сглаживал их новыми откровениями, сурово вытеснявшими старые.42 Даже самые прозаические его предписания можно было представить как откровения Аллаха. Страдая от необходимости приспосабливать этот возвышенный метод к мирским делам, его стиль утратил часть былого красноречия и поэзии; но, возможно, он чувствовал, что это небольшая цена за то, чтобы все его законы несли на себе печать божественности. В то же время он мог быть очаровательно скромным. Не раз он признавался в своем невежестве. Он протестовал против того, чтобы его принимали за нечто большее, чем за слабоумного и смертного человека.43 Он не претендовал на способность предсказывать будущее или творить чудеса. Однако он был не прочь использовать метод откровения для достижения очень человеческих и личных целей, как, например, когда особое послание от Аллаха44 одобрил его желание жениться на красивой жене Заида, его приемного сына.
Его десять жен и две наложницы стали источником изумления, веселья и зависти для западного мира. Мы должны постоянно напоминать себе, что высокая смертность мужчин среди древних и раннесредневековых семитов придавала полигамии в глазах семитов аспект биологической необходимости, почти морального обязательства. Мухаммед принимал многоженство как должное и предавался браку с чистой совестью и без болезненной чувственности. Аиша в предании, авторитет которого неясен, цитирует его слова о том, что три самые ценные вещи в этом мире — это женщины, благоухающие запахи и молитвы.45 Некоторые из его браков были актами доброты по отношению к нуждающимся вдовам последователей или друзей, как в случае с дочерью Омара Хафсой; некоторые были дипломатическими браками, как в случае с Хафсой, чтобы привязать к себе Омара, и дочерью Абу Суфьяна, чтобы победить врага. Некоторые, возможно, были вызваны вечной неудовлетворенной надеждой на сына. Все его жены после Хадиджи были бесплодны, из-за чего Пророк подвергался многочисленным насмешкам. Из детей, рожденных ему Хадиджей, только один пережил его — Фатима. Мария, коптская рабыня, подаренная ему негусом Абиссинии, обрадовала его в последний год жизни сыном, но Ибрагим умер через пятнадцать месяцев.
Его многолюдный гарем досаждал ему ссорами, ревностью и требованиями денег на булавки.46 Он отказался потакать экстравагантности своих жен, но обещал им рай, и некоторое время он покорно проводил ночь с каждой из них по очереди; у повелителя Аравии не было собственных апартаментов.47 Однако соблазнительная и бойкая Аиша завоевала столько внимания вне очереди, что остальные жены взбунтовались, пока этот вопрос не был решен особым откровением:
Ты можешь отложить, кого хочешь, и получить от них, кого хочешь; и кого хочешь из тех, кого ты отложил, это не грех для тебя; это лучше, чтобы они утешились и не огорчались, и чтобы все были довольны тем, что ты им даешь.48
Женщины и власть были его единственным развлечением; в остальном он был человеком непритязательным и простым. Квартиры, в которых он последовательно жил, представляли собой домики из необожженного кирпича, двенадцать или четырнадцать футов в квадрате, восемь футов в высоту, крытые пальмовыми ветвями; дверью служила ширма из козьей или верблюжьей шерсти; из мебели — матрас и подушки, расстеленные на полу.49 Часто можно было видеть, как он чинит одежду или обувь, разжигает огонь, подметает пол, доит семейную козу во дворе или покупает провизию на рынке.50 Он ел пальцами и после каждого приема пищи бережно облизывал их.51 Основными продуктами его питания были финики и ячменный хлеб; молоко и мед были редкой роскошью;52 и он соблюдал свой собственный запрет на вино. Вежливый с великими, приветливый со скромными, достойный с самонадеянными, снисходительный к своим помощникам, любезный со всеми, кроме своих врагов — так описывают его друзья и последователи.53 Он навещал больных и присоединялся к любой встречной похоронной процессии. Он не надевал на себя никакой пышности власти, отвергал любые знаки особого почтения, принимал приглашение раба на обед и не просил у раба никаких услуг, которые у него были время и силы сделать самому.54 Несмотря на всю добычу и доходы, которые к нему приходили, он мало тратил на свою семью, меньше на себя, много на благотворительность.55
Но, как и все люди, он был тщеславен. Он уделял много времени своей внешности — умащивал тело духами, красил глаза, красил волосы и носил кольцо с надписью «Мухаммед — посланник Аллаха»;56 Возможно, это было сделано для подписания документов. Его голос был гипнотически музыкальным. Его чувства были болезненно острыми; он не выносил дурных запахов, звенящих колокольчиков и громких разговоров. «Будь скромен в образе, — учил он, — и сдерживай свой голос. Вот, самый суровый из всех голосов — голос осла».57 Он был нервным и беспокойным, временами впадал в меланхолию, а потом вдруг становился разговорчивым и веселым. У него был хитрый юмор. Абу Хорайре, который навещал его все чаще и чаще, он предложил: «О Абу Хорайра, оставляй меня в покое каждый день, и тогда моя привязанность возрастет».58 Он был беспринципным воином и справедливым судьей. Он мог быть жестоким и вероломным, но его дела милосердия были бесчисленны. Он пресек многие варварские суеверия, такие как ослепление части стада, чтобы умилостивить сглаз, или привязывание верблюда покойника к его могиле.59 Его друзья любили его до идолопоклонства. Его последователи собирали его слюну, или остриженные волосы, или воду, в которой он мыл руки, ожидая от этих предметов волшебного исцеления от своих недугов.60
Его здоровье и энергия стойко переносили все испытания любовью и войной. Но в возрасте пятидесяти девяти лет он начал сдавать. За год до этого, как он полагал, жители Хайбара угостили его ядовитым мясом; с тех пор его стали мучить странные лихорадки и приступы; по словам Аиши, ночью он выходил
