совет утихомирил ревность и освятил его новое место жительства как избранное Богом. Там, где остановился его верблюд, Мухаммед построил мечеть и два прилегающих дома — один для Сауды, другой для Аиши; позже он добавлял новые квартиры, когда брал новых жен.
Покинув Мекку, он разорвал множество родственных связей; теперь он пытался заменить кровные узы узами религиозного братства в теократическом государстве. Чтобы смягчить ревность, уже бушевавшую между беженцами (мухаджиринами) из Мекки и помощниками (ансарами) или новообращенными в Медине, он соединил каждого члена одной группы с членом другой в усыновительном братстве и призвал обе группы к священному поклонению в мечети. Во время первой церемонии, проведенной там, он взошел на кафедру и громким голосом воскликнул: «Аллах велик!». Собравшиеся провозгласили то же самое. Затем, по-прежнему стоя спиной к прихожанам, он склонился в молитве. Он опустился на кафедру спиной вперед и у ее подножия трижды преклонил голову, продолжая молиться. Эти поклоны символизировали ту покорность души Аллаху, которая дала новой вере название ислам — «сдаваться», «заключать мир», а ее приверженцам — родственное название муслимин или мусульмане — «сдающиеся», «те, кто заключил мир с Богом». Обратившись затем к собранию, Мухаммед велел ему соблюдать этот ритуал до конца времен; и по сей день это форма молитвы, которой следуют мусульмане, будь то в мечети, или путешествуя по пустыне, или находясь без мечетей в чужих землях. Завершала церемонию проповедь, часто возвещавшая, как в случае с Мухаммедом, о новом откровении и определявшая действия и политику на неделю.
Ибо власть Пророка создавала гражданские правила для Медины; и все больше и больше он был вынужден уделять свое время и вдохновение практическим проблемам социальной организации, повседневной морали, даже межплеменной дипломатии и войны. Как и в иудаизме, он не делал различий между светскими и религиозными делами; все одинаково подпадали под религиозную юрисдикцию; он был и кесарем, и Христом. Но не все мединцы признавали его власть. Большинство арабов стояли в стороне, как «недовольные», скептически смотрели на новое вероучение и его ритуалы и задавались вопросом, не разрушает ли Мухаммед их традиции и свободы и не вовлекает ли их в войну. Большинство мединских евреев придерживались своей веры и продолжали торговать с мекканскими курайшитами. С этими евреями Мухаммед заключил тонкий конкордат:
Евреи, которые присоединятся к нашему сообществу, будут защищены от всех оскорблений и досады; они будут иметь равное право с нашим народом на нашу помощь и добрые услуги; они… составят с мусульманами одну составную нацию; они будут исповедовать свою религию так же свободно, как и мусульмане….. Они будут вместе с мусульманами защищать Ятриб от всех врагов….. Все будущие споры между теми, кто принимает эту хартию, будут переданы, под Богом, на рассмотрение Пророка.30
Это соглашение вскоре было принято всеми иудейскими племенами Медины и окрестностей: Бану-Надхир, Бану-Курайза, Бану-Кайнука…..
Иммиграция двухсот мекканских семей привела к нехватке продовольствия в Медине. Мухаммед решил проблему так, как это делают голодающие люди, — брал еду там, где ее можно было достать. Поручив своим лейтенантам совершать набеги на караваны, проходившие через Медину, он перенял нравы большинства арабских племен своего времени. Когда набеги заканчивались успехом, четыре пятых добычи доставались налетчикам, одна пятая — Пророку для религиозных и благотворительных целей; доля убитого налетчика доставалась его вдове, а сам он сразу же попадал в рай. Поощряемые таким образом, набеги и налетчики множились, а купцы Мекки, чья экономическая жизнь зависела от безопасности караванов, замышляли месть. Один набег вызвал скандал не только в Медине, но и в Мекке, поскольку произошел и убил человека в последний день Раджаба, одного из священных месяцев, когда арабская мораль накладывает мораторий на насилие. В 623 году Мухаммед сам организовал отряд из 300 вооруженных людей, чтобы преградить путь богатому каравану, идущему из Сирии в Мекку. Абу Суфьян, командовавший караваном, узнал об этом плане, изменил маршрут и послал в Мекку за помощью. Курайши пришли в количестве 900 человек. Миниатюрные армии встретились у вади* Бедр, в двадцати милях к югу от Медины. Если бы Мухаммед потерпел поражение, его карьера могла бы закончиться именно тогда. Он лично привел своих людей к победе, приписал ее Аллаху как чудо, подтверждающее его лидерство, и вернулся в Медину с богатой добычей и множеством пленных (январь, 624 г.). Некоторые из них, особенно активно участвовавшие в гонениях в Мекке, были преданы смерти, остальные освобождены за выгодные выкупы.31 Но Абу Суфьян выжил и пообещал отомстить. «Не плачьте о своих убитых, — сказал он скорбящим родственникам в Мекке, — и пусть ни один бард не оплакивает их судьбу….. Может быть, придет время, и вы сможете отомстить. Что же касается меня, то я не прикоснусь ни к маслу, ни к жене, пока не выйду снова на бой с Мухаммедом».32
Укрепившись победой, Мухаммед применил обычную воинскую мораль. Асма, мединская поэтесса, напала на него в своих стихах, и Омейр, слепой мусульманин, пробрался в ее комнату и с такой силой вонзил свой меч в грудь спящей женщины, что пригвоздил ее к дивану. На следующее утро в мечети Мухаммед спросил Омейра: «Ты убил Асму?» «Да, — ответил Омейр, — есть ли повод для опасений?» «Нет», — ответил Пророк, — «пара козлов вряд ли собьет себе головы за это».33 Афак, столетний человек, перешедший в иудаизм, сочинил сатиру на пророка и был убит, когда спал в своем дворе.34 Третий мединский поэт, Каб ибн аль-Ашраф, сын еврейки, оставил ислам, когда Мухаммед выступил против евреев; он писал стихи, в которых призывал курайшитов отомстить за поражение, и разгневал мусульман, обращаясь к их женам с любовными сонетами в стиле трубадуров. «Кто избавит меня от этого человека?» — спросил Мухаммед. В тот же вечер отрубленная голова поэта была положена к ногам Пророка.35 По мнению мусульман, такие казни были законной защитой от измены; Мухаммед был главой государства и имел полное право выносить приговор.36
Иудеям Медины больше не нравилась эта воинственная вера, которая когда-то казалась им столь лестно родственной. Они смеялись над толкованиями Мухаммедом их Писания и над его претензиями на роль Мессии, обещанного их пророками. В ответ на это Мухаммед выступил с откровениями, в которых Аллах обвинил евреев в искажении Писания, убийстве пророков и отвержении Мессии. Первоначально он сделал Иерусалим киблой — точкой, к которой мусульмане должны обращаться в молитве; в 624 году
