его впечатляющее красноречие подвигло нескольких человек к вере. Первой обращенной стала его стареющая жена; вторым — его двоюродный брат Али; третьим — его слуга Зайд, которого он купил в рабство и сразу же освободил; четвертым был его родственник Абу Бекр, человек, занимавший высокое положение среди курайшитов. Абу Бекр привел к новой вере еще пятерых мекканских вождей; он и они стали шестью «сподвижниками» Пророка, чьи воспоминания о нем впоследствии составят наиболее почитаемые традиции ислама. Мухаммед часто ходил к Каабе, приглашал паломников и проповедовал единого бога. Курайши сначала слушали его с улыбкой и терпением, потом назвали полудурком и предложили за свой счет отправить его к лекарю, который вылечил бы его от безумия.26 Но когда он напал на поклонение Каабе как на идолопоклонство, они встали на защиту своих доходов и нанесли бы ему увечья, если бы его не защитил дядя Абу Талиб. Абу Талиб не хотел принимать новую веру, но сама верность старым устоям требовала от него защищать любого члена своего клана.
Страх перед кровной местью удерживал курайшитов от применения насилия к Мухаммеду или его свободным последователям. Однако к обращенным рабам они могли применять сдерживающие меры, не нарушая племенного закона. Нескольких из них посадили в тюрьму; некоторых часами выставляли на солнце, без головного убора и питья. Абу Бекр за годы торговли накопил 40 000 сребреников; теперь он использовал 35 000, чтобы купить свободу стольким обращенным рабам, скольким мог; Мухаммед смягчил ситуацию, постановив, что отречение под принуждением простительно. Курайши были больше обеспокоены тем, как Мухаммед приветствовал рабов, чем его религиозным вероучением.27 Преследования более бедных новообращенных продолжались, причем с такой жестокостью, что Пророк разрешил или посоветовал им эмигрировать в Абиссинию. Там беженцы были хорошо приняты христианским королем (615 г.).
Через год произошло событие, которое стало для магометанства почти таким же значимым, как обращение Павла для христианства. Омар ибн аль-Хаттаб, до сих пор самый яростный противник, был склонен к новому вероучению. Это был человек огромной физической силы, социальной мощи и нравственного мужества. Его верность своевременно вселила уверенность в измученных верующих, и у дела появились новые приверженцы. Вместо того чтобы скрывать свое поклонение в частных домах, они теперь смело проповедовали его на улицах. Защитники богов Каабы создали лигу, обязавшуюся отказаться от всяких сношений с членами клана хашимитов, которые все еще считали себя обязанными защищать Мухаммеда. Чтобы избежать конфликта, многие хашимиты, включая Мухаммеда и его семью, удалились в уединенный квартал Мекки, где Абу Талиб мог обеспечить им защиту (615). Более двух лет продолжалось это разделение кланов, пока некоторые представители курайшитов, смирившись, не пригласили хашимитов вернуться в свои покинутые дома и не пообещали им мир.
Маленькая группа новообращенных ликовала, но 619 год принес Мухаммеду тройное несчастье. Умерли Хадиджа, его самая верная сторонница, и Абу Талиб, его защитник. Чувствуя себя неуверенно в Мекке и обескураженный медленным увеличением числа своих последователей, Мухаммед переехал в Таиф (620 г.), приятный городок в шестидесяти милях к востоку. Но Таиф отверг его. Его лидеры не хотели оскорблять купеческую аристократию Мекки, а население, приведенное в ужас любым религиозным новшеством, с криками проносилось по улицам и забрасывало его камнями, пока из его ног не потекла кровь. Вернувшись в Мекку, он женился на вдове Сауде, а в возрасте пятидесяти лет обручился с Айшей, хорошенькой и капризной семилетней дочерью Абу Бекра.
Тем временем его видения продолжались. Однажды ночью, как ему показалось, он чудесным образом перенесся во сне в Иерусалим; там крылатый конь Бурак, ожидавший его у Стены плача на развалинах иудейского храма, вознес его на небо и вернул обратно; и еще одним чудом Пророк обнаружил себя на следующее утро в безопасности в своей мекканской постели. Легенда об этом полете сделала Иерусалим третьим священным городом для ислама.
В 620 году Мухаммед проповедовал купцам, прибывшим из Медины для паломничества к Каабе; они выслушали его с некоторым одобрением, поскольку доктрина единобожия, божественного посланника и Страшного суда была знакома им по вероучению мединских иудеев. Вернувшись в свой город, некоторые из них изложили новое Евангелие своим друзьям; несколько иудеев, видя мало различий между учением Мухаммеда и своим собственным, оказали ему предварительный прием, и в 622 году около семидесяти трех жителей Медины пришли к Мухаммеду и пригласили его сделать Медину своим домом. Он спросил, будут ли они защищать его так же преданно, как свои собственные семьи; они поклялись, что будут, но спросили, какую награду получат, если их убьют при этом. Он ответил: рай.28
Примерно в это время Абу Суфьян, внук Умайи, стал главой мекканских курайшитов. Воспитанный в атмосфере ненависти ко всем потомкам Хашима, он возобновил преследование последователей Мухаммеда. Возможно, он слышал, что Пророк размышляет о бегстве, и опасался, что Мухаммед, утвердившись в Медине, может подтолкнуть ее к войне против Мекки и культа Каабы. По его настоянию курайшиты поручили некоторым из своих приближенных задержать Мухаммеда, возможно, чтобы убить его. Узнав о заговоре, Мухаммед вместе с Абу Бекром бежал в пещеру Таур, расположенную в лиге от него. Посланцы курайшитов искали их три дня, но так и не нашли. Дети Абу Бекра привели верблюдов, и двое мужчин ночью и в течение многих дней скакали на север на протяжении 200 миль, пока 24 сентября 622 года не прибыли в Медину. Двести мекканских приверженцев опередили их под видом отъезжающих паломников и вместе с мединскими новообращенными стояли у городских ворот, чтобы приветствовать Пророка. Семнадцать лет спустя халиф Омар назначил первый день — 16 июля 622 года арабского года, в котором произошло это хиджра-перелет, официальным началом магометанской эры.
III. МУХАММЕД В МЕДИНЕ: 622-30 ГГ
Город под названием Ятриб, позже переименованный в Мединат ан-Наби, или «Город Пророка», располагался на западной окраине центрально-аравийского плато. По сравнению с Меккой это был климатический Эдем с сотнями садов, пальмовых рощ и ферм. Когда Мухаммед въезжал в город, одна группа за другой взывала к нему: «Присядь здесь, о Пророк!.. Останься с нами!» — и с арабской настойчивостью некоторые из них вцепились в поводья его верблюда, чтобы задержать его. Его ответ был безупречно дипломатичным: «Выбор за верблюдом; пусть он идет свободно»;29 Этот
