один овальный купол, расположенный по длине церкви и другой овальный же, накрывающий абсиду и расположенный поперек. В алтаре любопытны две пролетные арки, ведущие в алтарь жертвенника и ризницу, крытые полукуполами.
Третья церковь или левое крыло по своим пропорциям (она обширнее первой) и устройству купола на четырех широких столбах любопытна близостью своею к древнерусским постройкам, очевидно, усвоившим также и тип монастырских церквей Византии. Церковь эта имеет только один вход (в настоящее время?) с С. стороны, и купол, как и в первой, освещает и покрывает и покрывает собою ее переднюю часть; алтарь же образуется двумя большими арками и полукупольным сводом абсиды. Под обнажившеюся штукатуркой здесь видны фрески (церковь пострадала недавно от стоявшей в ней воды) и антаблементы из красного мрамора с резными пальметтами.
Восточные стены церкви весьма характерны по своему строению и архитектурной декорации: они столько же напоминают средневековые римские базилики, как и постройки грузинские: тонкие колонки и здесь обрамляют аркады вместе с пестрою профилевкой карнизов, поясов и пр.
Возле монастыря была пристроена с Северной стороны церковь или часовня во имя Константина монаха, преподобного Синадского, жившего при иконоборцах, как то видно из рассказа Антония [387]. «У Пантократаря же монастыря у задних врат святый Коньстянтин черьнец в теле аки жив лежит»... «Коньстянтин есть в теле явился цареви и повеле царь патриарху внести его в град (из Испигаса) и создати церковь во имя его и монастырь, и есть та церкви у Пантократаря монастыря. А той Коньстянтин первее жидовин бе и крещься, и научен бысть от Стефана нового». Преподобный Стефан был мученик при Константине Копрониме.
Спустившись с холма, на котором стоит Пантократор [388], через глубокую лощину, из которой особенно грандиозным рисуется на противоположном холме силуэт Валентова водопровода, приходится вновь подыматься вверх внутрь города, по одной, хотя не широкой, но прямой улице. Улица эта приводит на широкую неправильную площадь, носящую имя Вефа или Meфa и лежащую на Запад по прямой линии от Сулеймановой мечети и на ЮВ. от Мехмедие. От этой площади глухой переулок ведет к окраине холма, на которой стоит мечеть Килиссе (т. е. большая церковь) или Мефа – джами, на первый взгляд мало обращающая на себя внимания, так как подступ с Запада к ней недоступен, а с Востока улица и небольшое кладбище при мечети лежат выше мечети, и с этой стороны она целиком закрыта мусульманскими пристройками. Рисунок мечети сообщил впервые Ленуар [389], наименовав ее, по словам старожилов, церковью Богородицы «Лива»; с этим именем является она и в издании Зальценберга [390], причем последний находит, что это определение совпадает с показаниями у Дюканжа, по которым церковь во имя Богородицы, построенная патрицием Ливом при Льве Философе (886 – 911), находились где – то вблизи церкви свв. Апостолов, но своего мнения Зальценберг не сообщает. Патриарх Константий (стр. 94) церковь Лива указывает, напротив, на северо – восток от церкви Апостолов в квартале Чирчир магалесси в нынешней мечети Темир’джелар, а в мечети Мефа видит (стр. 104) церковь во имя св. Феодора Тирона в квартале Сфоракия. Паспати повторяет оба определения Константия и (стр. 325) прилагает рисунок мечети Темирджелар, который сам по себе ясно указывает в ней мусульманское происхождение, а не одну только перестройку древней церкви, почему эту мечеть мы и оставляем совершенно в стороне. Мечеть Мефа – джами является у Паспати также с именем церкви Феодора Тирона, равно как и у Пюльгера, издавшего особо ее план, разрезы, вид фасада и детали [391], мало дополняющие, однако, снимки Зальценберга. Ни один из вышеупомянутых исследователей не нашел нужным прибавить к этим определениям более подробных доказательств, а Константий, как известно, не имеет обычая сообщать мотивы своих догадок.
В результате, однако, молчаливого согласия других получается оригинальная путаница, особенно выдающаяся в учебниках и руководствах по Византии. Дело в том, что две церкви: Богородицы Лива и Феодора Тирона были крайне разнообразных эпох: первая – начала Х-го столетия, вторая же была построена патрицием Сфоракием во времена Аркадия и Феодосия младшего до 450 года. Именуя мечеть церковью Феодора Тирона, Паспати прямо объявляет ее древнейшим храмом Константинополя; другие же, как Пюльгер, относят к Х – му столетию, на том основании, что церковь Феодора Тирона была возобновлена Маврикием и Львом, забывая при этом, что весь план церкви они сами также относят к позднейшей эпохе.
Трудно сказать, будут ли когда-либо более основательные данные в пользу отождествления мечети с церковью Богородицы, кроме предания, руководившего Ленуаром, но, в свою очередь, и отождествление с церковью Феодора Тирона решительно не может иметь места. Для того, чтобы утвердить это наименование, Паспати обвиняет Дюканжа в ошибке, когда он, на основании свидетельств и мнения Жилля, помещает церковь близ Октагона, т. е. св. Софии, тогда как, по мнению (и только по мнению, без иных доказательств) Паспати, в данных свидетельствах разумелся другой Октагон, находившийся близ церкви Феодора Тирона. Мы, однако, не знаем вовсе этого второго Октагона (мы упоминали уже об Октагоне Пантократора, который отождествлен у того же автора с библиотекою, потому что единственный Октагон Большого Дворца, по Кодину, служил библиотекою) и даже склонны полагать, что здесь произошло явное недоразумение. Церковь Феодора указана (см. выше) Зосимой по пути от Софии к колонне Константина, а Антоний мощи св. Феодора Тирона видел будто бы в царских палатах, т. е. в придворной церкви этого святого, которая еще при Юстиниане, вместе с церковью Ирины древней, была подчинена клиру св. Софии. Кроме этой наиболее чтимой церкви во имя Феодора Тирона были две другие (одна при монастыре) но рано разрушились и отличаются от нашей тем, что не сохраняли в себе мощей святого, тогда как именно эта называется в упомянутых свидетельствах martyrium.
В виду этого и пока не будет дано иных фактов, а равно в виду характера самой мечети, относящейся ко времени не ранее Х-го столетия, мы предпочитаем держаться определения, данного Ленуаром и удержанного Зальценбергом, т. е. видеть в ней скорее церковь Богородицы Лива, нежели что – нибудь другое.
При этом мы считаем особенно нужным указать, как путаница в определениях топографии влияет и на взгляды археологические: так, тот же Пюльгер, хотя и держится общего художественного анализа, данного Зальценбергом, подчиняясь, с другой стороны, мнению Паспати, указывает на разные особенности и детали в церкви древнего стиля.
Церковь, сохранившаяся до нас под именем Мефа – джами, действительно, представляет много замечательного для истории архитектуры и притом едва ли не
