письма Улук-Мухаммеда турецкому султану Мураду II (14 марта 1428 г.) Давлет-Берди уже не было в живых, в противном случае в письме упоминалось бы о нем. В этом письме, написанном в городе Азаке (Тану), Улук-Мухаммед извещал султана о своих успехах в «овладении государством» [876]. В §32 (II.Х–1427 — I.X–1429) г. «государем Крыма и прилегающих к нему земель был Мухаммед-хан», как говорит об этом Эль-Айни [877]. Через год Улук-Мухаммеду принадлежал не только Крым, но и все владения Джучидов на западе. Витовт в своем письме к Ливонскому ордену 9 сентября 1429 г. писал: «Царь Махмет наш друг писал нам, что он владеет теперь всем царством и Ордой и через посла своего предложил нам прочный союз» [878]. В другом письме он называет Улук-Мухаммеда «самым могущественным» ханом, прочно державшим в своих руках управление Ордой. Но из контекста письма видно, что положение хана было отнюдь не блестящим. В Орде снова началась междоусобица, население, разоряемое бесконечными феодальными войнами, массами уходило в соседние государства. «К нам прибыло бесчисленное количество татар из пределов. Киева, — писал Витовт, — которые устали от войны… и просят дружественного приюта с нашей стороны» [879]. В эти годы, в связи с массовыми переходами татар, значительно выросло количество татарского населения в Литве. По данным анонимного автора «Истории польских татар» «(Рисалия татары лях»), составленной в 1558 году, к концу правления Витовта (к 1430 г.) в Литве было до 40 тыс. воинов-татар, не считая членов их семейств, а
к 1558 году численность татарского населения в Польше и Литве увеличилось уже до 200 тыс. человек [880]. Татарское население, особенно татарская знать, уходило не только в Литву и Польшу, но и в пределы Московского государства. На службу Московского великого князя перешел, например, один из представителей наиболее известного в Крыму рода князей Барановых, положивший начало боярскому роду Барановых на Руси [881].
Народные массы, разоренные бесконечными войнами и междоусобицей, еще больше пострадали от такого бедствия, каким явилась эпидемия чумы 1429 года. «В 833 (30.IX–1429 — I.X–1430 гг.) и предшествующим им году (1428–1429) в землях сарайских и дештских и в степях кипчатских были сильная засуха и чрезвычайно большая моровая язва, от которой погибло множество народу, так что уцелели из них (татар) со стадами только немногие роды» [882].
В какой мере чумная зараза поразила отдельные районы Среднего Поволжья, мы в точности не знаем. Однако сообщения русских летописей о походе русского войска «на Болгары Волжские» (1431 г.) дают основания говорить о массовой гибели населения в этом районе. «Великий князь Василий Васильевич, — читаем мы в летописи, — послал (с) ратью на Болгары волжские князя Федора Давидовича Пестрого, он же шед взя их, всю землю их плени» [883]. О сопротивлении со стороны татар неприятелю летописи не обмолвились ни единым словом. Сопротивления не было оказано, очевидно, именно вследствие гибели от чумной эпидемии огромной массы тамошнего населения. Поход князя Федора Пестрого на булгар, правда, не имел особых последствий; разорив булгарские земли, он ушел обратно, но, по-видимому, этот район к тому времени отпал из-под власти Улук-Мухаммеда. В1437 г., во время захвата им Казани, в этом городе сидел князь «вотчич» Алибек, правивший окрестностями Казани.
С утратой Среднего Поволжья Улук-Мухаммед лишился одной из богатейших областей своего улуса, откуда он еще получал средства для содержания своего двора и особенно хлеб, так необходимый для татар, только что переживших эпидемию чумы. Кроме того, смерть великого князя Литовского Витовта, покровителя и союзника Улук-Мухаммеда, в октябре 1430 г. поставила его в чрезвычайно затруднительное положение. Витовт всегда оказывал (конечно, не бескорыстно) помощь своему «другу», теперь же не могло быть и речи о поддержке Улук-Мухаммеда Литвой, так как в самой Литве после смерти Витовта возникла междоусобная борьба между Свидригайлом и Сигизмундом Кейстутовичем. В Никоновской летописи под — 1431 г. сообщается о походе татар на Литву, закончившемся пленением Мценского воеводы Григория Протасова [884]. Направлен ли был этот поход против Свидригайло или против Сигизмунда „нам неизвестно. Однако после этого похода Литовское правительство заняло враждебную позицию в отношении Улук-Му — хаммеда, взяв курс на сближение с Крымом.
О положении Орды в 1432 году имеется интересная запись в русских летописях. В этом году великий князь Василий Васильевич, рассорившись с удельным князем Юрием Дмитриевичем (Галицким и Звенигородским), отправился в Орду к хану. Оба соперника на «великое княжение» предстали перед ханским судом. Летописец, сопровождавший великого князя в поездке к хану, оставил нам подробное описание состояния дел в Орде в период крушения государственности у татар. В Орде боролись между собою две группы татарских князей; хан самостоятельно не мог решать ни одного вопроса. При разборе дела русских князей «дорога» («даруга») московский Мин-Булат стал на сторону великого князя, а «князь великий Ордынский Ширин Тегиня — на сторону удельного «великое княжение обеща ему дати». Спор между великим князем московским и его бунтующим вассалом, вследствии несогласия эмиров, остался нерешенным до следующего года; хан был бессилен что-либо предпринять помимо воли своих враждующих князей.
Спорщики разъехались. Великий князь остался в лагере князя Мин-Булата, Юрия Дмитриевича взял с собой на зимовку в Крымский улус князь Тегин. Боярин Иван Дмитриевич Всеволожский, сопровождавший великого князя при поездке его в Орду, сделал по адресу хана законный упрек: «Не может (де) царь (т. е. хан) ис Тегинина слова выступите, мимо всех нас, но по его слову дати великое княжение князю Юрию? и коли царь по его слову так учинить, а вас тогда что будет? Князь Юрий, князь великий будет на Москве, а в Литве князь великий побратим его Швитригайло, а Тегиня в орде и в царе волен, не молвив вас». Под влиянием этих слов большинство татарских князей «начаша царю (хану) бити челом за великого князя». Они добились от хана согласия удовлетворить просьбу великого князя. Но весной 1433 года, когда Тегиня прибыл в орду хана, «княжение великое князю Юрию хотят дати», «многа при бысть межи их». Вначале хан решил в пользу великого князя, но затем «убоявся того, сътвори, по Тегинину слову, да придал князю Юрию к его вотчине град Дмитров с волостми всеми, и отпустил царь их на свои отчины» [885].
Летописец объясняет колебания хана тем, что Тегин стал «противу царя и хоте отступити от него, понеже бо в то время пошел бяше на Махмета Кичи Ахмет царь, а он же убояся того сътвори по Тегинину слову». Эти указания летописи важны не только как показатель шаткости положения самого хана, они ценны и в другом отношении. Здесь впервые появляется сообщение
