class="p1">На политической арене Едигей появляется после вторичного разгрома Тохтамыша. За оказанную помощь при воцарении Тимура-Кутлука он был назначен его старшим эмиром-беклярибеком [851]. Едигей сохранил эту должность до своей смерти (1420 г.) в течение более 20 лет управления Золотой Ордой почти на правах хана. Поэтому арабские писатели и называют его царем (альмалек), хотя он никогда не был им, назывался как обычно только беком (князем) Золотой Орды.
Управляя государством через поставленных им подручных ханов, он сумел между тем сделать Монгитский юрт одним из крупнейших государственных объединений в составе Золотой Орды, способного поставить до двух сот тысяч воинов от своего улуса. «Было у него около 20 сыновей, — писал Ибн-Арабшак, — из которых каждый был царь (?) владычный, имевший (свой) особый удел, войско и сторонников» [852].
О падении Идегея в 1420 г. на реке Яике говорилось раньше. Приемником на княжение в Мангитском юрте после Едигея стал сын его Газий, объявленный князем (беком) по завещанию отца. «В дни правления и во время султанства Джумадух хана (1425–1428 г.) Газти бей Мангит, — пишет Масуд бен Османи Кухистани, — который был из сыновей Идаку-бея, по завещанию отца своего сделался предводителем народа и племени, овладел и подчинил силой оймак и племя. Когда он утвердился на троне могущества и престола верховенства… сошел с широкой дороги милосердия», тогда против его восстали эмиры и вожди племени. «Когда эмиры и вожди Дешт-и-Кипчака вышли из терпения от зла Гозий-бея, — читаем далее у того же автора, — и возопили от его насилия и угнетения и когда счастье и благо — датствие отвернули от него лицо, они умертвили его. И отвратили зло его от голов обитателей эти страны «(После чего) радостные (они) направились к трупу Джумадук хана» [853].
С уходом большинства эмиров и вождей племени в Сибирь Монгитский юрт на время пришел в упадок. Сыновья и внуки Едигея разбрелись в разные стороны. Один из сыновей его Мансур ушел к хану Хаджи-Мухаммеду, другой сын Едигея Навруз находился у Улук-Мухаммеда, внук Едигея-Воккас помогал Абулхаиру. Кочевое население, ранее подчиненное Едигею и его приемнику Газию, перекочевав к узбекам, ушло в Среднюю Азию, в связи с этим оскудел и юрт. В Монгитском юрте вместе с младшим сыном Едигея, с Нуратдином, по монгольскому обычаю унаследовавшего удел-юрт отца, находившийся на Яике, осталась лишь небольшая часть кочевников. Судя по источникам, Нуратдин предпринял ряд мер, чтобы собрать остатки прежнего улуса. Каким-то образом ему удалось подчинить себе районы близлежащие к Волге. Ногайские мурзы в своих грамотах писали: «А Волга и Яик оба то отца моего юрт, потому мой отец князь (Едигей) великий на Яике, а другой же отец мне Нурадин мурза на Волге» [854]. Из другой грамоты тех же ногайских мурз мы узнаем, что земли, расположенные вблизи, Волги «Нурадину Мурзу пожаловал Тимур Кутлуев царя сын» [855]. Вряд ли это произошло при Тимуре, сыне Тимур-Кутлука, царствовавшего в 1411–1412 г. Районы Поволжья, скорее всего, были пожалованы Нуратдину при внуке Тимур Кутлука Кичи-Мухам — меда, впервые появившемся на политической арене в 1432 г.
О деятельности Нуратдина по восстановлению Монгытского. юрта много говорится в Караногайской редакции «Сказания о Едигеи и Тохтамыше», как памятнике появившемся вскоре после смерти Нуратдина. В «Сказании» в основании Ногайской орды главную роль приписывается не столько самому Едигею, сколько его сыну Нуратдину. Из сказаний видно, что претензия его на главенство над Монгытским юртом вызвало резкое недовольство со стороны представителей других знатных родов. Вспомнили о незнатном происхождении Едигея и его потомков, не принадлежавших к потомкам Чингис-хана. В связи с этим сторонникам Нуратдина пришлось «обосновать» права Нуратдина на главенство ордой, наскоро составить генеалогию Едигея. Отвечая недовольным элементам, Нуратдин тогда говорил: «Я от рождения видел и признал одного единого бога, сам бог меня всюду покровительствовал, а что я не из рода Чингис-хана, то это меня ничуть не угнетает, ибо я из племени славного Хочах — мата-Бобы Тулика» [856]. По указанию Нуратдина тогда же была составлена генеалогия Едигея и его приемников якобы являющихся потомками то ли Средне-азиатского мистика Ходжа Ахмета Ясави, умершего в 1166 г., то ли потомкомсамого Магомета.
Несмотря на то, что Нуратдину удалось несколько восстановить Монгытский юрт, тем не менее он не был объявлен князем Ногайской Орды. В официальной генеалогической таблице ногайских князей и мурз о нем говорится только как о мурзе, а не о князе ногайском. В родословной книге татарских ханов в разделе «Начало орды Ногайской и родословная князьям и мурзам ногайским» читаем: «Мангыт сильный Едигей князь, а у Едигея князя дети Мурадин (Нурадин) мурза да Мансырь князь, а у Нурадин мурзы дети Оказ князь» [857].
Матвей Меховский приписывает окончательное оформление Ногайской орды сыну Нуратдина-Оккасу (Воккасу). «После того, как Оккас (Воккас), выдающийся слуга и воин великого хана, имевший 30 сыновей, был убит, — пишет Матвей Меховский, — сыновья его (Воккаса) отделились от главной Заволжской орды и поселились около замка Сарай (т. е. Сарайчук — МС), лет за 70 или немного меньше до нынешнего (1517) г. Вскоре они до чрезвычайности разрастались так, что в наше время стали уже наиболее многочисленными и самой крупной ордой» [858]. Воккас, как уже было сказано выше при рассмотрении истории образования узбекского союза, был одним из главных лиц, рубивших мечом за Абулхаира, стал его старшим эмиром; однако он, предчувствуя ослабление узбеков, в 1447 г. отделился от Абулхаира и вернулся в Монгытский юрт, где был объявлен ногайским князем. В родословной ногайских князей и мурз он назван князем ногайским. Правда, он вскоре был убит агентами Абулхаира. После убийства Воккаса его брат Аббас был провозглашен ногайским князем.
Ногайская орда, окончательно оформившаяся в самостоятельное государство в 40-х гг. XVI в., особенно стала усиливаться в связи с ослаблением и разгромом узбекского, союза. Тогда многие из племени, ранее входившие в состав узбекского союза, присоединились к ногайцам [859]. При развале орды Абулхаира Аббас вместе с сыновьями Хаджи-Мухаммеда играли активную роль в захвате восточных владений Абулхаира в устьях р. Сыр-Дарьи, Аму-Дарьи и верховьях Иртыша [860]. В XVI в. владения мангытских князей граничили на северо-западе с Казанским ханством по рекам Самарке, Кинели и Кинельчеку. Здесь находились их летние пастбища («летовище») [861]. Башкиры и остяки, жившие у р. Уфы, платили ногайцам дань [862]. На северо-востоке Ногайская Орда граничила с Сибирским ханством. По словам Г. Ф. Миллера, район, лежавший юго-восточнее Тюмени, назывался Ногайской степью [863]. Известный казахский ученый первой половины XIX века Чокан Валиханов рассматривал Алтайские горы, как пограничную линию, отделяющую Казахское
