по рекам Надим и Пим к городу Сургут, а затем поворачивала к югу по реке Иртышу; в районе реки Омь несколько уходила к Востоку от Иртыша, охватывая Барабинскую степь. В XVI веке, в период падения Сибирского ханства, в городе Тантур на реке Оми находился наместник Кучума Барабе-Буян бек, в городище Чиняевском на озере Чаны тоже сидел ставленник Кучума. На юге Сибирское ханство в верховьях рек Ишима и Тобола граничило с Ногайской Ордой [838].
Эти суммарные границы Сибирского ханства в XVI в. должно быть остались в таком же виде на протяжении всей его истории. Огромная территория Сибирского ханства отличалась от других татарских государств, образовавшихся после распада Золотой Орды. Она была слабо населена, даже в XVI в., при правлении Едигера Сибирское ханство насчитывало 30 700 человек улусных «черных людей». Само татарское население, составлявшее господствующую прослойку, выделялось в виде отдельных островков среди массы местного населения — манси и вогулов, враждебно настроенных против татарской аристократии и их ханов. Сибирское ханство, как отмечал С. В. Бахрушин, было типичным полукочевым царством, разделенным на ряд плохо спаянных между собою племенных улусов, объединенных татарами чисто внешним образом [839]. Сибирские татары, будучи кочевниками-скотоводами, охотниками и звероловами, всегда нуждались в продуктах земледелия, в предметах городского ремесла. Обычно, получая их из Средней Азии, Сибирские татары экономически зависели от соседних узбекских ханств, внутренняя слабость Сибирского ханства делала его зависимым от соседних ногайских князей и мурз, оказывающих на них политическое влияние.
В более благоприятных условиях, в смысле изучения его истории, оказалось другое татарское государство — Ногайская Орда, образовавшаяся также в результате распада Золотой Орды. Если источники по истории Сибирского ханства до нас дошли весьма в ограниченном виде и представляют собой отдельные, не связанные между собой, отрывочные сведения, то по истории Ногайской Орды сохранилось довольно значительное количество данных. В фондах ЦГАДА в полном виде сохранились так называемые «Ногайские дела», так или иначе отражающие историю Ногайской Орды, начиная со второй половины XVI в. Значительная часть материалов из «Ногайских дел» была опубликована в Приложениях к «Истории России» князя ?. М. Щербатова, остальные материалы до 1577 г. включительно были изданы Н. И. Новиковым в «Продолжениях Древней Российской вивлиофики» (ч. VII–XI), другая часть материалов была опубликована в разных других изданиях, что в значительной мере облегчило изучение истории Ногайской Орды.
Отдельные стороны истории Ногайской Орды были затронуты — в работах В. В. Вельяминова-Зернова, Н. И. Веселовского, Г. Перетятковича, В. В. Бартольда, ?. П. Иванова, Г. Ховарса. Однако исследователи занимались преимущественно историей Ногайской Орды XVI–XVII вв. История же образования Ногайской Орды, или Мангытского юрта, до сих пор остается неизученной. Те отдельные замечания, которые были сделаны по ранней истории Ногайской Орды, ныне явно устарели и требуют исправления. Так, например, английский историк Ховарс отождествляет позднейших ногайцев с прежними печенегами [840], хотя к XIII веку печенги, как народ, перестали существовать как этнографическая группа, слившись с половцами еще в XII в. [841] Н. И. Веселовский в своей работе «Хан из темников Золотой Орды Ногай и его время» видел в позднейших ногайцах поданных темника Ногая, называвшихся так по имени Ногая [842]. На этой же точке зрения стояли составители «Истории Узбекской ССР» [843]. Мы уже видели раньше, что улус темника Ногая был расположен у Дуная, а его поданные никогда не называли себя ногайцами. После разгрома Ногая и его сыновей в 1301 г. улусные люди Ногая были распределены между царевичами и рассеяны по другим улусам. До XVI века термин «ногайцы» был неизвестен.
Термин «ногайцы» и «Ногайская Орда» впервые появляется в западно-европейской литературе только с 1517 года в «Трактате о двух Сарматиях» Матвея Меховского, а в восточной литературе — у турецкого историка Джаннаби, умершего в 1590 г., называвшего Едигея «главой поколения ногайцев» [844]. Сами же ногайцы в своих грамотах обычно называли себя мангитами [845], считая название «ногайцы» оскорбительным, поскольку монгольское слово «нокай» означало «собака». Название «Ногай», «ногайцы», очевидно, было дано им другими народами или, быть может, окруженцами хана Тохтамыша, давшего эту кличку самому Едигею. Позднее название «Ногай» закрепилось и за его улусными людьми. Поэтому составитель «Сборника летописи» Кадыр Алибей называет Едигея не иначе как собака («Идике кычек — Едигей собака») [846]. Как уже было отмечено, сами ногайцы называли себя мангытами, а свое государство «Мангытским юртом». Это объясняется тем обстоятельством, что основатель Мангытского юрта Едигей происходил из отюрчаненного монгольского племени мангытов [847], был главой, а позднее и князем этого племени. Нами указывалось выше, Едигей перед нашествием Тимура на Золотую Орду, изменив своему хану, перешел на сторону Тимура, был одним из подстрекателей войны 1391 г. Когда же Тимур после разгрома Золотой Орды начал переселять жителей Дешт-и-Кипчака в Среднюю Азию, Едигей изменил Тимуру и бежал к мангытам вместе с дружиной, состоявшей из. его соплеменников.
Вскоре, как сообщает Клавихо, он был провозглашен князем только что откочевавшихся мангытских племен. «Один рыцарь, служивший Тимурбеку, — пишет Клавихо, — по имени Едигу, заметил, что между татарами было несогласие, сговорившись с ними, (он) обещал, что пойдет против Тимурбека и против всех, кто будет их врагом, они взяли его себе царем (?), и он возмутился против Тимурбека» [848] Клавихо, правильно передавая события, связанные с княжением Едигея, допускает ошибку, сказав о провозглашении Едигея царем (ханом), которым он никогда не был; ни он сам, ни его преемники не носили титула хана, назывались только князьями. Не принадлежа к потомкам Джучи, Едигей не мог претендовать на титул хана-царя. Ибн-Арабшах, более осведомленный о Едигее, чем Клавихо, говорит: «Он не мог присвоить себе название султана (т. е. хана — М. С.), потому что таким, будь это возможно (непременно), провозгласил бы себя Тимур, завладевший (всеми) царствами» [849]. Последний, несмотря на все свое могущество, остался только гургеном; так же поступил и Едигей, довольствуясь титулом князя Мангытского юрта. «Мангытский юрт» Едигея, отделявшийся от Золотой Орды в 1391 г., уже тогда был одним из значительных феодальных объединений; по словам Клавихо, «Елисей имел постоянно в своей орде более двухсот тысяч всадников» [850]. После 1391 г. Едигей временно сходил с политической арены и до 1395 г. его имя не встречается в источниках; оно снова появляется лишь перед вторым походом Тимура против Тохтамыша. Так, например, Клавихо сообщает об обращении Тимура к Едигею с просьбой о союзе перед походом на Золотую Орду в 1395 г. Но судя по ответу Едигея, можно сделать вывод, что союз против Тохтамыша не был заключен и Едигей во время похода 1995–96 гг. оставался в стороне.
