— Конча, дорогая… Я надеюсь, вы разрешите называть вас этим уменьшительным именем… Вы не представляете себе, какую огромную услугу вы оказали мне тем, что сообщили эти конфиденциальные сведения. Я вижу, что мне ничего больше не остается как поспешить с выходом из залива, если я не хочу, чтобы наш корабль и все мы были захвачены, — если, конечно, те сведения, которые вы сообщили мне, верны. Однако я не хотел бы делать этого шага, не узнав сначала, действительно ли война объявлена?.. Как ужасно,
Конча, не знать, что творится в Европе, быть оторванным от своей страны, от правительства, не знать, что творится дома, в России… Конча, — он посмотрел ей в глаза, — меня теперь страшит мысль, что я должен уехать… — Резанов несколько заколебался, но потом, видно, решился и тихо сказал: — Вы как-то мне говорили, что хотели бы поехать за границу, посмотреть Мадрид и Париж… Вы все еще думаете, мечтаете о том, чтобы покинуть Калифорнию?
Конча вдруг как-то притихла и ничего не сказала. Она потупила взор и стала упорно разглядывать носок своей туфельки. Потом она подняла голову:
— Почему вы спрашиваете это? Вы же знаете, что мучаете меня этими вопросами, нарушаете мой покой!..
— Конча, я хочу, чтобы вы поехали со мной… чтобы мы поехали вместе в Мадрид, в Париж, а потом в Петербург… Конча, вы понимаете, что меня изводит мысль о разлуке с вами, что я должен уехать и не видеть вас больше! Я не могу с этим примириться… Согласитесь ли вы быть моей женой, Конча?
Кончита побледнела и судорожно прижала обе руки к сердцу:
— Сеньор, я не знаю, что вам сказать… Все это так неожиданно… Я никогда не думала, не смела и мечтать стать вашей женой когда-либо… я… бедная маленькая девочка из дикой Калифорнии… когда у вас в столице так много красавиц… Вы не шутите, сеньор… не смеетесь над маленькой глупенькой девочкой, которая так много болтала лишнего, болтала о своих мечтах убежать из Калифорнии в далекие страны… вы пошутили, правда?.. — и глаза Кончи наполнились слезами.
— Кончита, дорогая, неужели вы думаете, что я мог позволить себе такую глупую шутку? Все, что я хочу сейчас знать, услышать от вас — есть ли у вас хоть немного чувства ко мне, думаете ли вы, что захотели бы быть моей… быть со мной навсегда, до конца наших дней?
Резанов взял ее руки и покрыл их поцелуями.
— Хочу ли я?! — вскрикнула Конча. — Да я почту себя счастливейшей девушкой в мире, которой выпала честь стать вашей женой. Я поеду с вами в самые удаленные места на Земле, куда вы захотите, только скажите мне честно, что я действительно нравлюсь вам, что вы меня немножечко любите… — и она вопросительно посмотрела на него.
— Спасибо, Конча. Это все, что я хотел знать. Я буду помнить этот час, эту минуту, как самый счастливый момент в моей жизни. Я пойду к вашему отцу сейчас же и сообщу ему о нашей помолвке, скажу ему, что мы любим друг друга и что мы хотим венчаться в самое кратчайшее время. Не думаете ли вы, что это будет самым правильным шагом теперь? Я думаю, что надо спешить, если я хочу увезти с собой свою молодую жену и не оказаться пленником в Монтерее… Постараюсь закончить переговоры с губернатором сегодня или завтра, а там — и домой!
Резанов притянул к себе ее руки и поцеловал их опять:
— Может быть, сейчас, раз мы помолвлены, не будет нарушением ваших обычаев, если я поцелую вас!..
Он притянул Кончу к себе, тело которой вдруг стало податливым, послушным, и поцеловал ее в губы. Она не сопротивлялась сначала, но потом вдруг отпрянула от него.
— Нет, не надо, сеньор. Это против обычаев нашей страны. Нехорошо делать это!..
Резанов засмеялся:
— Как всегда, подчиняюсь вам, больше не буду пытаться целовать вас… сегодня!
— Все это так неожиданно, сеньор Резанов… — она счастливо улыбнулась, — подумать только, что я стану вашей женой… что я поеду с вами в Россию, увижу так много стран…
— Конча, дорогая, пожалуйста, не зовите меня сеньором, или сеньор Резановым. Мы с вами помолвлены, и у меня есть имя… христианское имя… я хочу, чтоб вы с этого времени меня звали по имени — Николай! Пожалуйста, скажи — Николай!.. Я хочу слышать, как ты произносишь мое имя.
— Николай!.. Любовь моя!..
— Конча… жемчужина Калифорнии… Красивейшая из красивейших… как я счастлив теперь!
— Николай, — вдруг сказала Конча, — а что если мои родители не согласятся на брак, тогда что? Я страшусь думать — вдруг, это случится после тех нескольких блаженных минут, когда я узнала, что ты любишь меня! Что мы будем делать тогда?
— Мы найдем способы убедить их. А потом, что они могут иметь против меня? Не думают же Они, что я более низкого происхождения, чем ваша семья!
— Нет, конечно, нет… Есть другое — не забудь, что ты другой национальности, из другой страны, а главное — твоя религия другая. Для них ты еретик!
— Ну мы увидим, что будет дальше, а пока что не будем портить эти минуты разными домыслами. Лучше подумаем о нашем счастье, о нашем совместном счастливом будущем.
— Николай, — Конча вспомнила вдруг, что Резанов еще не добился разрешения от губернатора продать свои товары, — я приму все меры к тому, чтобы убедить губернатора. А теперь, — и она лукаво посмотрела на него, — так как мы теперь помолвлены, ты должен быть со мною совершенно откровенен, должен доверять мне полностью, чтобы мы могли вместе, сообща разрабатывать «наши» планы. И прежде всего я хочу знать, какие у тебя были истинные, наверняка более грандиозные планы, когда ты решил приехать в Калифорнию… ведь не приехал же ты сюда, чтобы торговать… ты не торговец, а камергер!.. Что у тебя за планы? Я маленькая деревенская девочка, но я не такая уж дурочка!..
Резанов с улыбкой посмотрел на нее:
— Я вижу, что от тебя не может быть секретов… Ты читаешь мои мысли, как открытую книгу. Ничто не может скрыться от твоих любознательных, проницательных глаз. Твои догадки недалеки от правды. Когда я решился отправиться на юг, в Калифорнию, то, кроме желания добыть провизию, я хотел также обследовать побережье от Ситки до Сан-Франциско. И должен тебе сказать, что я серьезно намереваюсь перенести нашу главную квартиру с холодного острова Ситки на юг, в более теплые места… может быть, в устье реки Колумбии… Ты знаешь, где находится эта река… Я тебе о ней говорил… Правда, это место не очень-то теплое, но все же лучше, чем Ситка. Если мы переберемся туда, то сможем выжить, пережить суровые зимы, а главное, сможем заняться земледелием. Кто знает… в будущем можем продвинуться и дальше на юг… — заметил он осторожно, наблюдая за реакцией Кончи на эти слова.
Конча радостно посмотрела на него, точно хотела поблагодарить Резанова за его откровенность.
— Я тебя вполне понимаю, Николай. Понимаю твое желание помочь своим соотечественникам. Места на Севере, должно быть, ужасные, со всеми этими холодными ветрами и дождями, да к тому же и дикие индейцы только и ждут случая напасть на вас и уничтожить молодое селение. Насколько же велика разница между вашими владениями на Севере и здешними землями. Нас здесь ничто не беспокоит… приятный климат, обильные урожаи, изобилие плодов… Я думаю, что все это сделало всех нас ленивыми… Нет у нас той энергии, которую мы замечаем у вас. Ваши люди в постоянной борьбе за существование закалились и не боятся никаких невзгод…
— Знаешь, Конча… смотрю я на тебя и не перестаю удивляться. Слушая тебя я забываю, что тебе еще нет и шестнадцати лет. Так как ты говоришь и рассуждаешь, можно подумать, что ты старше, много старше!
Она о чем-то задумалась… может быть, не слышала даже его последних слов… Казалось, она прислушивалась к своему внутреннему голосу, который что-то шептал ей. Потом кивнула головой, точно согласившись с этим внутренним голосом, подняла глаза на Резанова и медленно сказала:
— Николай… я думала… то, что ты сказал о необходимости продвижения на юг… поселиться в устье реки Колумбии. Я подумала… почему останавливаться на полдороге… почему удовлетворяться полумерами?.. А что ты скажешь о Калифорнии, о заливе Сан-Франциско, даже о Санта-Барбаре — разве ты не хотел бы приобрести эти места. Места эти богатые, еще не достаточно разработанные. Они ждут энергичных людей…
— Конча! — поразился Резанов, — Надеюсь, ты не думаешь об этом серьезно?.. Ведь если я говорил о землях на север от Сан-Франциско, то только потому, что они совершенно необитаемы… они только, может быть, формально принадлежат испанской короне… Я мог бы легко занять те земли, но говорить о занятии этого форта, и земель, и миссий на юге — это же враждебные действия!..
— А почему бы и нет? — возразила Конча. — Если вы не возьмете этих земель, другие придут и возьмут — англичане или янки… так почему бы им не достаться моему нареченному?.. Испания все равно их потеряет в недалеком будущем.
— Конча… мои планы никогда так далеко не заходили… у меня просто нет слов — не знаю, что и сказать! Мне нужно хорошо продумать твой план, взвесить все стороны, обдумать различные неожиданные осложнения… Нет, конечно, так сразу решиться на такой план нельзя… Но, с другой стороны… твоя идея мне начинает нравиться… Пожалуй, ты права — это смелая и вполне достижимая идея.
