Однако Л юшков подтвердил японцам, что Рыков был участником антисоветского заговора. Одно из двух заявлений Люшкова о Рыкове очень сильно совпадает с заявлением в признании маршала Блюхера. Следовательно, высказывания Люшкова о Рыкове частично подкрепляют не только признание Блюхера, но и некоторые показания на мартовском Московском процессе 1938 г. Лено прочитал статью в «Кайдзо», поэтому он знает об этом. Однако он скрывает эту очень важную информацию от своих читателей.
Как мы демонстрируем в другом месте этого исследования, Лено делает неуклюжую попытку убрать главные свидетельские показания касательно убийства Кирова, сделанные на этом процессе — процессе Ягоды — и у него ничего не получается. Лено отказывается рассмотреть другие свидетельства Московского процесса 1938 г. Подобным образом он избегает рассмотрения свидетельств, полученных на Московских процессах 1936 и 1937 гг.
Таким образом, то, что Люшкову не удалось рассказать неофициально японцам об убийстве Кирова, отбрасывает нас назад к остальным доказательствам, которые мы имеем и которые мы рассматриваем в других главах настоящего исследования. По иронии судьбы, однако, заявление Лено, что показания Люшкова «являются фактически самыми важными в этом деле», — правда, но только если мы «направим его в другую сторону», соотнесем его не с тем, что Л юшков сказал или написал открыто, как делает Лено, а с конфиденциальными заявлениями Люшкова японцам.
В своих высказываниях о чистке в армии и, в частности, об участии Тухачевского в этом и о роли Рыкова в право-троцкистском заговоре, Люшков дает нам кое-что чрезвычайно исключительное. Он дает нам свидетельские показания извне Советского Союза, которые подтверждают существование реальных антисталинских и антисоветских заговоров и вину Рыкова и Тухачевского.
Однако Рыков и Тухачевский обвинили всех остальных крупных деятелей в сети переплетающихся заговоров, за которые судили на трех открытых Московских процессах и в Деле Тухачевского. Таким образом, заявления Люшкова японцам являются вескими доказательствами не только того, что Московский процесс 1938 г. не был сфальсифицирован, но и того, что предыдущие Московские процессы тоже не были сфальсифицированы.
На процессе 1938 г. Генрих Ягода дал показания о своей роли в убийстве Кирова и о заговоре, окутывавшим его. Ягода давал показания об этом еще подробнее на досудебных допросах, впервые опубликованных в 1997 г. Подтверждая ряд основных обвинений, выдвинутых на процессе 1938 г., Люшков действительно снабдил нас самыми вескими доказательствами, которые у нас сейчас есть, об убийстве Кирова: что оно было осуществлено не так, как утверждали Лено, Кирилина и другие, «убийцей-одиночкой», а как это было описано на Московском процессе 1938 г. То, что Люшков рассказал японцам, подтверждает множество других свидетельств, которые мы имеем о том, что Киров действительно был убит в результате заговора.
Лено сам разоблачает основные упущения в своем собственном подходе к раскрытию тайны убийства Кирова. Он дает комментарий, что Люшков подтверждает полностью картину преступления, которая возникает из документов следствия 1934–1935 гг. (игнорируя, несомненно, обвинения Сталина против зиновьевцев) (Л 688).
Лено неправильно истолковывает доказательства, которые у нас есть и которые он цитирует, а потом заявляет, что они доказывают, что подсудимые (кроме самого Николаева) были ложно обвинены. В другом месте этого исследования мы показали, что фактически нет никаких доказательств, что Николаев действовал в одиночку или что кого-либо из подсудимых ложно обвинили, и огромное множество доказательств противоположного. Заявления Люшкова японцам, отнюдь не подрывая этот вывод, подкрепляют его.
Лено также заявляет
Люшков ничего не знал ни о каком заговоре с целью убийства Кирова. Его свидетельства сводят на нет версию Ягоды-Запорожца об убийстве, предложенную на Мартовском показательном процессе 1938 г. (Л 688).
В этом тоже Лено полностью ошибается. Публичное заявление и статьи Люшкова были антисоветской пропагандой. Он прямо противоречил своим публичным заявлениям в своих неофициальных заявлениях японцам. Однако в своих неофициальных заявлениях Люшков подтверждает некоторые обвинения и признания, сделанные на Московских процессах — не только на Мартовском процессе 1938 г., но косвенно и на других.
Каковы альтернативы предположению, что Лено все это понимал и намеренно вводил в заблуждение своих читателей, скрывая это от них? Если мы отложим в сторону предположение, что Лено лгал намеренно, то мы вынуждены сделать вывод, что он вообще не понял статей Кукса; что он не прочитал их должным образом. В лучшем случае Лено снова допустил очень серьезные ошибки в своей оценке свидетельств, предоставленных о Люшкове благодаря полному тексту статьи в «Кайдзо» в 1939 г. и исследованиям Кукса. Как мы демонстрируем в настоящем исследовании, Лено совершал серьезные ошибки на протяжении всей книги.
Как могло это произойти? Мне приходят в голову лишь два объяснения. Лено мог прочитать не всю статью в «Кайдзо». Возможно, он изучил лишь ту часть, которая переведена в его книге, которая касается непосредственно убийства Кирова. Конечно, он не предъявляет никаких доказательств того, что он прочел остальную часть статьи!
Но даже если это так, я полагаю, что более вероятным является другое объяснение: что Лено никогда вообще не намеревался расследовать убийство Кирова объективно. Он начал с устоявшегося представления, что это должно быть сфабрикованное дело. Единственный реальный вопрос в его книге и, вероятно, у него на уме был такой: «Руководил ли Сталин убийством Кирова или же он просто коварно воспользовался им, чтобы ложно обвинить реальных или вымышленных политических врагов?».
Так как нет доказательств, что за убийством Кирова стоял Сталин, Лено приходит ко второму выводу: «Он воспользовался им» (Л 689). Лено никогда не рассматривает предположение, которое, бесспорно, имеет больше всего доказательств в подтверждение его: что убийство Кирова было совершено заговорщиками, что и было постепенно выявлено в расследовании убийства Кирова и на последующих Московских процессах 1936, 1937 и 1938 гг.
С самого начала Лено был полон решимости увидеть лишь то, что он хотел увидеть. Если мы отбросим намеренную фальсификацию со стороны Лено, то это — единственное объяснение, согласующееся с его умозаключениями и выводами.
Глава 18. Енукидзе и версия «убийцы-одиночки»
Убийство Кирова, решение которого долго считалось очевидным, стало тайной, которую старались «раскрыть» полдюжины советских комиссий и значительное количество профессиональных ученых. «Тайна» возникла, когда Хрущев и его сторонники решили отвергнуть обоснованность решений Декабрьского процесса 1934 г. в отношении подсудимых по делу Кирова и всех последующих судов над оппозиционерами. С хрущевских времен политиками и точно так же учеными рассматриваются лишь два предположения. По одному из них Кирова убили по приказу Сталина; по другому — Николаев действовал в одиночку, по личным мотивам.
Первоначальный вывод — что Киров был убит по решению блока оппозиционных групп — был давно выведен из рассмотрения, «за рамки приличия». Однако это — единственный вывод, который удовлетворяет доказательствам. Тем не менее он неприемлем для большинства исследователей, в точности так же, как он был неприемлем для хрущевского и горбачевского режимов и остается неприемлемым для российского правительства и лжеученых сегодня. Это вывод регулярно, чуть ли не рефлексивно отбрасывается — но не по причинам доказательств. Мы полагаем, что он отбрасывается, потому что он колеблет, возможно, даже разрушает, превалирующую парадигму советской истории сталинского периода.
Любое честное исследование убийства Кирова имеет как минимум две задачи. Во-первых, оно должно расследовать убийство Кирова так, чтобы удовлетворить всем доказательствам, имеющимся на данный момент времени. Во-вторых, оно должно рассматривать результаты его расследования для нашего понимания советской истории после 1934 г. Вот, что мы попытаемся сделать в этой главе.
Версия «убийцы-одиночки»
Не может быть никаких сомнений в том, что Киров был убит Леонидом Николаевым, действовавшим от лица заговорщиков, входивших в тайную нелегальную зиновьевскую организацию. Мы имеем большое количество доказательств, подтверждающих этот вывод. Это тем поразительнее, что российское правительство продолжает утаивать много существенных свидетельств, хотя мы не знаем сколько. Едва ли возможно, чтобы оно хотело утаить свидетельства, которые бы показывали на то, что Николаев был «убийцей-одиночкой». Это — официальная точка зрения российского правительства и его предшественника, советского правительства под руководством Горбачева.
