Кастер. Да, я специально просил его о них.
Кастнер. Все местные комитеты по спасению подпадали под мою юрисдикцию.
Тамир. Комитеты! Вы употребляете это слово во множественном числе.
Кастнер. Да — всюду, где они существовали.
Тамир. Где еще, кроме Клужа, имелись такие комитеты?
Кастнер. Я думаю, что комитет в Клуже был единственным в Венгрии.
Тамир. Вы ведь могли бы, д-р Кастнер, обзвонить другие города, так же, как вы позвонили в Клуж?
Кастнер. Да, это верно.
Тамир. Так почему же вы не связались по телефону с евреями во всех этих городах, чтобы предупредить их?
Кастнер. Я не сделал этого потому, что мне не хватило времени21.
В Клуже проживало более 20 тыс. евреев, а в этом поезде имелось лишь ограниченное число мест. Судья Беньямин
Халеви начал нажимать на Кастнера, и тот выболтал те критерии, какими он руководствовался при отборе тех, кого намеревался спасти:
Кастнер.…свидетели из Клужа, дававшие здесь показания, — они, как мне думается, не представляют подлинного клужского еврейства. Ведь не случайное же совпадение, что среди них не было ни одной влиятельной фигуры22.
Леви Блум, также житель Клужа, присутствовал в 1948 г. на обеде, данном пассажирами поезда в честь Кастнера; он испортил весь праздник, когда внезапно вскочил на ноги и назвал почетного гостя коллаборационистом и призвал подать на него за это в суд:
Блум. …Я спросил его: «Почему вы разослали почтовые открытки от евреев, которые якобы находились в Кеньермезе?» Кто-то выкрикнул: «Это сделал Кохани, один из кастнеровских людей». Кохани также был в зале. Он вскочил и закричал: «Да, я получил эти открытки». Я спросил его: «А от кого они были?»
Он отвечал: «Не ваше дело. Я не обязан докладывать вам о своих поступках».
Судья Халеви. Все это произошло публично?
Блум. Да, там было несколько сотен человек23.
Кастнер был также замешан в деле Ханны Шенес, о котором шла речь на суде. Шенес, храбрая молодая сионистка из Венгрии, добилась в конце концов разрешения англичан принять вместе с еще 31 добровольцем участие в парашютном десанте, сброшенном в оккупированную Европу для организации сопротивления и спасения евреев. Она приземлилась в Югославии 18 марта, за день до германского вторжения в Венгрию, в июне тайком пробралась в Венгрию и была вскоре поймана полицией Хорти. Перец Гольдштейн и Джоэл Нусбехер-Пальги последовали за ней и связались с Кастнером, который уговорил обоих сдаться немцам и венграм ради удачи операции с поездом. Оба были отправлены в Освенцим, однако Нусбехер-Пальги сумел перепилить несколько решеток в своем вагоне и бежал24, Шенес же венгры расстреляли. На суде Кастнер признался, что не уведомил швейцарцев, представлявших интересы англичан в Будапеште, о захвате венграми сопровождавших Шенес лиц. «Полагаю, что у меня были для этого свои основания», — заявил он.
Это признание возмутило общественность Израиля: многие здесь читали ее стихи и знали о мужестве, проявленном ею в венгерских тюрьмах25.
«Неужели нас нужно называть за это предателями?»
21 июня 1955 г. судья Халеви пришел к заключению, что Кастнер не был оклеветан, подчеркнув при этом, что мотивом его действий являлись отнюдь не соображения денежного порядка. В то же время его коллаборационистские действия существенно помогли нацистам уничтожить 450 тыс. евреев, а после войны он еще усугубил свою вину, выступив в защиту Бехера:
«Покровительство, оказанное Кастнеру нацистами, и их согласие позволить ему спасти 600 видных еврейских деятелей являлись составной частью нацистского плана уничтожения евреев. Кастнеру был предоставлен случай добавить к этому числу еще несколько сотен человек. Он клюнул на брошенную ему приманку.
Возможность спасти выдающихся людей показалась ему весьма соблазнительной. Он счел спасение наиболее влиятельных в еврейском мире фигур своей большой личной удачей, равно как и удачей сионизма»26.
Израильское правительство, сформированное лейбористской партией, осталось лояльным по отношению к своему товарищу по партии, и решение было опротестовано. Генеральный прокурор Хаим Коген обосновал главную суть своей апелляционной жалобы в Верховный суд следующими аргументами:
«Кастнер не сделал ни на йоту больше и ни на йоту меньше того, что делали мы, спасая евреев и перебрасывая их в Палестину… Вы вправе — а фактически обязаны — пойти на риск потерять многих ради того, чтобы спасти меньшинство… Наша сионистская традиция всегда состояла в том, чтобы, организуя иммиграцию в Палестину, подбирать это меньшинство из множества претендентов. Неужели нас нужно называть за это предателями?»
Коген без всякого стеснения признал, что «Эйхману, этому главному убийце евреев, было известно, что они будут вести себя спокойно и не станут оказывать сопротивления, если он позволит спасти их выдающихся деятелей; Коген признал также и то, что «поезд выдающихся» был организован по приказу Эйхмана для облегчения уничтожения всего народа в целом».
Но, настаивал Коген,
«в Венгрии не существовало условий для какого бы то ни было сопротивления немцам, и Кастнер мог
прийти к выводу, что если всем евреям в Венгрии суждено быть посланными на смерть, то он был вправе
организовать поезд для. спасения 600 человек. Он был не только вправе сделать это, но и обязан действовать
соответствующим образом» 27.
3 марта 1957 г. Кастнер был убит выстрелом из револьвера. Суд осудил Зеева Экштейна как виновника этого преступления, а Йозефа Менкнеса и Дана Шемера — как его соучастников, основанием для чего послужило признание
Экштейна. Убийца утверждал, что являлся правительственным агентом, пробравшимся в правую террористическую группировку, во главе которой стоял Исраэль Шейб (Эльдад), хорошо известный экстремист правого толка28. Однако со смертью Кастнера эта история еще не закончилась. 17 января 1958 г. Верховный суд представил свое решение по делу Кастнера — Грюнвальда.
Суд единогласно постановил, что Кастнер лжесвидетельствовал в интересах полковника Бехера. Тремя голосами про-
Тив двух суд далее решил, что все, что Кастиер делал во время войны, не могло быть с юридической точки зрения расценено как коллаборационизм. Самый убедительный аргумент был выдвинут судьей Шломо Хезином:
«Он не предупредил венгерских евреев об угрожавшей им опасности, поскольку считал, что это не могло
им помочь, и думал, что всякие шаги, предпринятые вследствие полученной ими информации, причинили бы
им больше вреда, чем пользы… Кастиер подробно обрисовал положение, сказав: «Венгерское еврейство
представляло собой давно уже засохшую на дереве ветвь». Это красочное описание сложившейся ситуа-
ции совпадает с показаниями другого свидетеля, охарактеризовавшего венгерских евреев как «большую ев-
рейскую общину в Венгрии, не имевшую какого бы то ни было еврейского идеологического стержня». Речь
идет не о том, позволительно ли какому-то одному человеку убивать множество людей ради того, чтобы
спасти небольшое их число, или наоборот. Вопрос стоит в совершенно иной плоскости и должен быть сфор-
мулирован следующим образом: человеку известно, что вся община обречена. Ему позволено предпринять
усилия для спасения немногих ее членов, однако одним из аспектов таких усилий является необходимость
утаить правду от большинства; так нужно ли, чтобы он открыл правду этому большинству, будучи абсолют-
но уверенным в том, что тогда погибнут все без исключения? На мой взгляд, ответ очевиден. Какую же
пользу принесет гибель нескольких людей, если обречены на смерть все?»29.
Значительная часть израильской общественности отказалась принять новый приговор. Если бы Кастнер был жив, то правительство партии МАПАЙ попало бы в трудное положение. Он не только лжесвидетельствовал ради Бехера, но в период между судебным процессом и постановлением Верховного суда Тамир нашел доказательство вмешательства
Кастнера еще и в дело полковника СС Германа Крумея. В ожидании суда в Нюрнберге он послал туда официально заверенное свидетельство, в котором писал:
«Крумей выполнял свои обязанности в похвальном духе доброй воли в такое время, когда от него зависели жизнь и смерть множества людей»30.
