Противостояние усугубилось тем, что корона досталась слабому и инфантильному сыну Гениха, Франциску II. Реальную власть постаралась захватить его мать, Екатерина Медичи. Но ее очень трудно было назвать правоверной католичкой. Она окружала себя магами, колдунами, астрологами, выписывала их из разных стран. При ней собралась целая плеяда «светил» в данной области — Нострадамус, Гаурин, Дукале, Кардано, Джунктине [52]. А самым авторитетным колдуном считался Руджиери. Против него было официально возбуждено обвинение в некромантии и человеческих жертвоприношениях, но Екатерина дело прикрыла и назначила любимца аббатом монастыря Сен-Мар.
Впрочем, подобные увлечения были в Европе не редкостью. «Хороших» колдунов и предсказателей старались заполучить короли, епископы, папы. Огромный спрос был на астрологов и алхимиков. А жертвоприношения вполне легально совершались в Англии. Здесь практиковался какой-то древний обычай — когда возраст короля или королевы или число лет правления были кратны числу «7», казнили невиновного человека [36]. Чтобы обеспечить монарху благополучие на следующую «семерку». Ни в католическую, ни в англиканскую религию это совершенно не вписывалось, но, тем не менее, неукоснительно соблюдалось. Что поделать, «добрая старая традиция». И против нее не возражали ни граждане, ни парламенты.
Но у Екатерины Медичи, кроме магии, хватало и других увлечений. Давняя неудовлетворенность, подглядывание за мужем и его пассией развили в ней болезненную сексуальность. Оставшись в 40 лет могущественной вдовой, она не искала себе фаворитов, но ее страсть приняла иные формы. Она заставляла придворных дам обнажаться перед собой и забавлялась, если те смущались. Слугам и служанкам приказывала вступать в связь на своих глазах. А колдуны, зная о слабостях хозяйки, баловали ее темными эротическими ритуалами. Подрастали младшие детишки Екатерины — Карл, Генрих, Маргарита, Франсуа, и их католическая вера тоже была весьма сомнительной. Они, например, в своих играх, наряжались епископами и ездили по улицам, водя за собой шутовскую процессию в монашеских одеждах.
Французских католиков возглавила не королева-мать, а Гизы. Таким образом, возникло даже не две, а три партии. Гугеноты угрожали целостности государства и престолу. Но и Гизов, выдвиженцев Дианы Пуатье, Екатерина ненавидела, только поделать с ними ничего не могла, они набрали слишком большую силу. Ведь и Франциск II был женат на шотландской королеве Марии Стюарт, по матери из рода Гизов. Эта семейная пара получилась просто карикатурной. Высокая, огненно-рыжая Мария слыла ослепительной красавицей, а тщедушный Франциск был физически недоразвитым. Зато жена всецело прибрала мужа к рукам, и Гизы принялись вертеть им как угодно, настраивая на гонения гугенотов.
В свою очередь протестанты в 1560 г. задумали перехватить пешку-короля под собственное влияние. Просто-напросто выкрасть его, когда он находился в замке Амбуаз. Возглавлял операцию принц Конде, в лесу собирались отряды. Но о заговоре донесли. По иронии судьбы, перепуганный Франциск поручил ликвидировать злоумышленников тому же Конде. И принц, спасая собственную шкуру, рьяно взялся выполнять приказ. Прочесал леса, выловив несколько сот человек. А чтобы не проболтались, Конде велел их сразу же казнить. Целыми дюжинами вешали на стенах замка, топили, рубили головы. Казни шли несколько дней, и на них, как пишут современники, «очень любила смотреть женская часть двора». А в замок вели на смерть все новых подозреваемых. Прекратилась вакханалия лишь тогда, когда короля и придворных выгнала из Амбуаза невыносимая трупная вонь.
Доказательства виновности Конде все-таки обнаружились, его арестовали и осудили на казнь. Но в конце 1560 г. здоровье Франциска II ухудшилось, и в декабре он преставился. Считается, что от болезни и неправильного лечения. Хотя ходили слухи и об отравлении, и о том, что хилого юношу «заездила» жена. Королем был провозглашен его младший брат Карл IX. Но ему было всего 10 лет, и тут уж Екатерина Медичи получила полную власть регентши. И одним из первых своих актов она… помиловала и освободила Конде. Как противовес Гизам. Поспешила избавиться и от их коронованной родственницы. Марию Стюарт, по французским обычаям, на 40 дней заперли в строгой изоляции. Не ради траура, а для проверки, не успел ли король зачать наследника, и изоляция требовалась, чтобы королева не схитрила на стороне. А по истечении контрольного срока Екатерина выслала ее вон из Франции. Преследования протестантов она свернула — назло Гизам. И ересь с новой силой стала разливаться по Франции.
Ну а в Англии религиозные проблемы переплелись не только с политикой, а еще и с элементарной наживой. Елизавету I возвели на престол те же самые круги, чей разгул окоротила Мария Тюдор. Организатор переворота Уильям Сесил при Эдуарде VI входил в круг временщиков, занимал пост госсекретаря — а теперь он возглавил правительство, стал лордом-казначеем, лордом-смотрителем королевских покоев. Он же формировал окружение новой королевы. Разумеется, из своих ставленников. От самой Елизаветы в данном отношении ничегошеньки не зависело. Ее использовали как знамя, под которым вернулись к власти деловые и предприимчивые «новые люди», и политику они повернули в старое русло.
Первым делом были отменены все католические законы Марии и принят еще один «Акт о единообразии богослужения». Англия снова становилась протестантской страной. Непосещение англиканской церкви наказывалось еженедельным штрафом. Неделю пропускал службу — плати. А за переход из протестантского вероисповедания в католическое полагалась смертная казнь. Однако религиозного «единообразия» это отнюдь не принесло. Появились «церковные паписты», ходившие в храм лишь во избежание штрафов. Появились «отказники», предпочитавшие платить и не ходить. Появились пуритане и прочие радикальные секты, требующие вообще упразднить храмы и церковную организацию.
Монастыри, восстановленные Марией Тюдор, опять конфисковали — что позволило обогатить казну (и новых временщиков). А по стране возобновилось безудержное огораживание. Землевладельцы спешили вознаградить себя за годы прошлого правления, когда приходилось подчиняться законам. Сгоняли крестьян и арендаторов, заводя дополнительные стада овец. На дороги, как и прежде, выплеснулись толпы нищих и бездомных. Но Елизавета и ее советники приняли законы против бродяжничества, еще более жестокие, чем при Эдуарде.
Отныне каждый человек в возрасте от 20 до 60 лет, независимо от пола, обязан был трудиться. А безработный поступал в полное распоряжение того, кто о нем донесет. Продолжительность рабочего дня определял хозяин, он получил право наказывать работников плетью. За побег осуждали на пожизненное рабство и клеймили, выжигая на щеке «S» (раб). За второй побег ставили клеймо на вторую щеку. За третий вешали. Впрочем, беглый или уклоняющийся от найма мог прокормиться только воровством, а за это вешали сразу [17]. Выносил приговоры единолично любой мировой судья, и по всем городам в базарные дни публика собиралась поглазеть, как будут вздергивать очередную партию бродяг и воров. Среди осужденных было много тех, кому труднее всего заработать кусок хлеба: женщин, подростков — по британским законам, дети считались совершеннолетними с 12 лет. А зрители хохотали, подшучивали, заключали пари: сколько времени будет дергаться в петле старик или девчонка.
Почему же правление Елизаветы прославили как «золотой век» Англии? Но ведь прославили не те, кого вешали и клеймили. Прославили люди, в чьи карманы потекли барыши. Елизавета была достаточно умной, чтобы осознать, какие силы вознесли ее к трону, и выбрала «оптимальную» линию. Принимала почести, играла в самостоятельность — но не претендовала на нее и не мешала советникам делать все что хочется. Сесил в короткий срок стал одним из богатейших людей Англии, отгрохал себе великолепные дворцы Берли-Хаус и Тиболдс, его компаньоны по власти тоже себя не забывали. Если не считать ребенка Эдуарда, Елизавета стала первой королевой Англии, не лезшей в дела парламента. Заседавшие в нем землевладельцы, джентри, купцы могли уже не опасаться, что за ослушание им снесут головы. Сокращали налоги, перераспределяли их, чтобы самим платить поменьше. Елизавета закрывала глаза на огораживания, хотя официально они по-прежнему запрещались.
В Европе хватало принцев, готовых получить «руку и сердце» королевы, но временщики опасались, что потенциальный муж захочет изменить сложившуюся идиллию. И в этом отношении Елизавета тоже пошла навстречу их чаяниям. Объявила, что желает «ради блага подданных остаться девственницей». Насчет ее девства в общем-то никто не заблуждался. Она заводила любовников, периодически меняла их. Но это уже было ее личное дело, а не государственное. «Новые люди» за такую лояльность поддерживали королеву и не лезли в ее личные дела, а парламент выделял ей субсидии, достаточные для содержания двора и развлечений.
