Ознакомительная версия.
В противоположность официальной католической политике, Крижанич во всех своих сочинениях проводит идею богоустановленности царской власти. Все законные государи, говорит он, царствуют не сами по себе, и не от людей получают свою власть, но от Бога. Царь есть наместник Божий на земле. Крижанич ссылается при этом на послание ап. Павла к Римлянам гл. 13, на которое ссылались и русские книжники в доказательство этой мысли; но текст он приводит не на церковнославянском языке, а в собственном переводе с латинского: «Всякая душа да будет покорна вышим областем. Несть бо области, неже от Бога. Области, которые суть на свету, от Бога есуть наряжены» [976] . Богоустановленность не противоречит тому, что в действительности власть достается царям различными способами. По мнению Крижанича, будет ли замещаться престол в избирательном порядке, или путем наследования, или же он будет добыт оружием, – царь все равно будет пользоваться властью от Бога, потому что во всех этих способах проявляется Божия воля. Бог пользуется всеми этими способами, чтобы передать власть тому, кого Он избрал [977] . Будучи наместником Божиим, царь является для своего народа как бы земным богом. «Краль есть Божий лик», – говорит Крижанич. «Краль есть, яко некий бог на земле». Эту мысль, идущую вразрез со всеми католическими учениями, которые склонны были обожествлять не монарха, а папу, Крижанич выводит из слов пс. 81: «бози есте и сыны Вышнего все». Этот текст он приводит уже не в своем переводе, а в том самом виде, как он встречается в «Слове о судиях и властелех», в «Просветителе» Иосифа Волоцкого и во многих других произведениях древнерусской письменности. Можно поэтому думать, что какое-нибудь из этих произведений было Крижаничу знакомо [978] . Сходство с древнерусскими учениями замечается у него и в том, что обязанность покорения царю он тоже выводит из св. Писания. А именно он пользуется для этой цели 1 поел. ап. Петра гл. 2, 13, где говорится о покорении начальству. Но есть у него и кое-что свое. Обязанность покорения (обязанность платить подати) он доказывает еще словами Мф. гл. 22: «Дайте, что есть царево, царю, и что есть Божие, Богу». Этим текстом пользовались у нас раньше иосифляне и Никон, но те выводили из него не обязанность покорения, а ограниченность царской власти. Однако нельзя сказать, чтобы Крижанич в таком понимании текста не имел вовсе предшественников в русской литературе. Приблизительно в таком же значении встречается он раньше у Зиновия Отенского в «Послании многословном», где, впрочем, из него приведена одна только первая часть.
К кругу царской власти, по учению Крижанича, относятся не одни мирские дела, но и церковные. Царь есть защитник церкви (defensor ecclesiae), на нем лежит охрана ее от ересей и расколов и, вообще, забота о ее покое и благосостоянии. Крижанич восхваляет Алексея Михайловича как благочестивого и боголюбивого царя, преданного делу церкви, подобно царям Константину и Феодосию [979] . Так понимая объем царской власти, Крижанич оказывается в полном согласии со всей древнерусской политической литературой, за исключением того ограничительного направления, которое начато было митр. Киприаном и доведено до крайних пределов Никоном. Католическая литература не могла внушить Крижаничу этого взгляда, потому что в ней нет и намека на вмешательство светской власти в церковные дела. Нельзя поэтому думать, что он принес его с собой в Россию. Правда, в одном из произведений, написанных им до приезда в Россию, Крижанич говорит, что русский государь имеет власть не только над мирянами, но и над духовными (in ecclesiasticos) [980] . Но, во-первых, он говорит об этом, как о факте , нисколько не оправдывая его и не выражая ему сочувствия, между тем как в позднейших сочинениях вмешательство царя в дела церкви он возводит в теорию и очень много делает, чтобы оправдать необходимость этого вмешательства. А затем власть над лицами духовного сословия, конечно, не совсем то же, что вмешательство в область церкви. Вернее думать, что этот взгляд создался у него под влиянием русской действительности или русской литературы. Указать точнее русские источники Крижанича в этом пункте пока не представляется возможным. Можно бы было назвать Соловецкую челобитную, где царю присваивается значение «блюстителя веры христианской»; но челобитная составлена в 1668 г., а Крижаничу она сделалась известна еще позже, между тем как об охране церкви он говорит в «Разговорах об владательству», написанных в 1665 г [981] . В чем проявляется власть царя в области церкви, об этом Крижанич говорит довольно определенно, хотя и не всегда вполне точно. Он различает догматы и церковный строй (ecclesiasticum regimen), как он установлен И. Христом и апостолами, с одной стороны, и церковное управление – с другой. В первой области царь не имеет никаких прав. Он и сам не может ничего изменять в церковном строе и должен останавливать своим запретом церковную иерархию, «епископов и патриархов», если бы они пожелали стать на путь новаторства. В другом месте, правда, Крижанич делает оговорку, что преобразования, исходящие от царя, только тогда незаконны, когда они клонятся ко вреду церкви, когда они уменьшают ее права и вносят в нее смятение. Так действовали, по мнению Крижанича, многие византийские и германские императоры. Но эта оговорка говорит о злоупотреблении властью и принципиально едва ли увеличивает права царя [982] . Относительно же прав его в области церковного управления Крижанич вполне определенно говорит о созвании церковных соборов и о надзоре за религиозным просвещением народа. В «Толковании исторических пророчеств» он отмечает, что Алексей Михайлович «кньиги велит печатати и соборы созивати», а в «Разговорах» он затрагивает этот вопрос даже в общей форме. В одном месте, перечисляя обязанности царя, он пишет: «Морает краль соборы собирать», а в другом – он указывает, что царь должен, наравне с епископами, запрещать населению вступать в спор с еретиками и читать их книги [983] . Что касается власти над духовной иерархией, то она видна уже из предыдущего. Если царь, по мнению Крижанича, должен остановить всякого епископа или даже патриарха, когда они своими действиями нарушают церковный мир (ecclesiasticae pacis turbatoribus consentiret), и если всякое попустительство его в этом отношении должно рассматриваться как величайшее преступление (maximum scelus), то отсюда следует, что царь стоит, в некоторых отношениях, над иерархией. Каков объем его прав, и в какой форме они проявляются, имеет ли, например, царь право суда над епископами или право смещения с кафедры, – этих вопросов Крижанич нигде не касается.
Учению о пределах царской власти Крижанич дает несколько другое построение, чем то, какое было в предшествующей ему русской литературе. Большинство авторов говорило о пределах царской власти вообще, т. е. о пределах всякой царской власти; другие, наоборот, обсуждали права только русских князей и царей, но они делали это, большей частью, в такой форме, которая ясно открывала их убеждение, что царская власть всегда и везде должна иметь одну природу и одни и те же пределы. Крижанич смотрел на дело иначе. Для него вопрос о пределах царской власти в его общей форме не имеет смысла, потому что бывают разные виды монархий, в которых и царская власть имеет разные пределы. В этом отношении ближе всего к Крижаничу Иван Грозный, Курбский и Пересветов, у которых мы находим сравнение царской власти в России с царской властью у других народов. Как и современная нам государственная наука, Крижанич различает ограниченную и неограниченную монархию. Ограниченную монархию он называет «соемным кралеством»; там верховная власть разделена между царем и сеймом, там, говорит Крижанич, «краль несть полномочен», т. е. не обладает всей полнотой государственной власти [984] . Примеры ограниченной монархии он видел во Франции, в Польше и Германии. Противоположность ей составляет, по терминологии Крижанича, «совершено самовладство», или «perfecta monarchia», т. е. такое государство, где все права верховной власти принадлежат одному монарху. Очевидно, что вопрос о пределах царской власти решается различно для соемного кралества и для совершеного самовладства. На первом
Крижанич мало останавливается и не дает анализа прав, принадлежащих ограниченному монарху. Все его сочувствие на стороне совершеного самовладства, а потому им, главным образом, он и занимается. Россия, по его мнению, представляет один из лучших образцов совершеного самовладства; при всех преобразованиях, в каких нуждается Россия, оно должно оставаться неизменным [985] . Царя Крижанич называет, большей частью, самовладцем, и только в нескольких случаях он пользуется термином «самодержавие». Например, в составленной им царской речи к народу царь говорит: «Всегда есмо держали по Божией милости и держим полную кралевскую самодержскую область, и для ради того ся и пишем самодержцем» [986] . Отсюда видно, что Крижанич понимал самодержавие как синоним полновластия, т. е. как отсутствие разделения власти. Какой же представляется ему самодержавная власть русского царя, – понимает ли он ее как безусловно неограниченную, или же он ставит ей какие-нибудь пределы?
Ознакомительная версия.
