Но по мере ослабления напряженности в советско-китайских отношениях и их нормализации обстановка стала меняться. Китайская угроза Монголии ослабевала, основания для пребывания советских войск в Монголии размывались и исчезали.
В скобках заметим, что и в предшествующий период размещение советских войск на монгольской территории имело скорее не военное, а политическое, морально-психологическое значение, как фиксация союзнических отношений и подтверждение того, что нападение на Монголию было бы равнозначно нападению на Советский Союз. Более того, в военном отношении, как позднее говорили мне специалисты, пребывание такой группировки на обширной территории Монголии имело бы в случае возникновения конфликта лишь негативное значение, поставило бы эту группировку в трудные условия.
Вот почему уже в своей владивостокской речи в 1986 году Горбачев заявил о намерении начать вывод советских войск из Монголии. Сначала была возвращена в Союз отдельная бригада, а затем этот процесс был продолжен до полного вывода советских войск из этой страны.
Следует заметить, что при этом учитывался еще один аспект проблемы. Он касался положения советских военнослужащих в стране пребывания, взаимоотношений с местным населением. Откровенно говоря, Монголия оказалась перегруженной советским присутствием. На полтора миллиона населения этой страны 100 тыс. военнослужащих, да еще несколько тысяч гражданских лиц различных профессий – слишком много: на 10 монголов примерно один, а в крупных населенных пунктах два-три, а то и пять советских граждан. Даже при хороших общеполитических отношениях неизбежно возникали многочисленные коллизии на бытовой почве. Не могли оставаться без последствий разница в жизненном уровне, в материальном обеспечении советских граждан и местного населения, различия в социальной инфраструктуре, в снабжении товарами, не говоря уже о фактах недостойного поведения отдельных военнослужащих и гражданских лиц.
Монгольское руководство в связи с выводом советских войск, как было известно, испытывало двойственные чувства: с одной стороны, опасалось, что Монголия остается беззащитной перед лицом южного соседа, в отношении которого подозрения все-таки до конца не были сняты, а с другой – испытывало чувство облегчения от того, что отпадет ряд сложных проблем, связанных с пребыванием советских войск. В конечном счете оно согласилось с необходимостью такой меры.
Пришлось прилагать немалые усилия к тому, чтобы изменить стиль работы представительств наших ведомств в Монголии, прежде всего посольства. Десятилетиями складывался характер его работы как чуть ли не высшей инстанции в Монголии, от которой нет и не может быть секретов у руководства страны и которая под видом консультаций дает оценки и рекомендации по всем замыслам и конкретным шагам политического руководства, включая расстановку кадров.
Эту тему я не раз обсуждал с советским послом в Улан-Баторе К.Е. Фомиченко, человеком опытным и деловым. До этого он работал вторым секретарем ЦК Компартии Киргизии и вольно или невольно привычки второго секретаря переносил и на свою работу в качестве посла. Сменивший его на этом посту бывший первый секретарь Иркутского обкома партии В.И. Ситников придерживался другого стиля, более соответствующего статусу и функциям дипломатического представителя Советского Союза.
Перемены в Советском Союзе и странах Восточной Европы не могли не отразиться на ситуации в Монголии. Начались демократические перемены, критическое переосмысление истории страны, ее внутренней и внешней политики, возникли другие политические партии, выдвинулись новые лидеры. Нет нужды говорить, насколько своеобразны и трудны эти процессы в условиях такой страны, как Монголия, находившейся за широкой спиной Советского Союза.
И по сей день Монголия на перепутье.
В этих условиях особенно неоправданно ослабление внимания России к этому нашему соседу, которое наступило в начале 90-х годов после распада Советского Союза. Самобытная страна, с огромной территорией, имеющей с нами тысячекилометровую границу. С ней мы прошли трудный, драматический путь. Допущено немало ошибок, накопилось много проблем. Но есть и положительный потенциал сотрудничества. Все это одним махом выбрасывать за борт было бы опрометчиво и ошибочно. Напротив, важно, извлекая уроки из прошлого, найти эффективные, рациональные формы взаимосвязи, выгодные для обеих стран и их народов.
Постмаоистская эволюция
Сколь бы важными для нас ни были отношения с другими странами на Востоке, даже с такими, как Индия и Япония, сколь бы масштабными ни были другие проблемы нашей восточной политики, над всем этим возвышалась проблема отношений с Китаем. Что говорить: великая страна, почти треть человечества, граница с нами тянется на несколько тысяч километров. Богатейшая история, видное место в сегодняшнем мировом сообществе, колоссальные перспективы…
После смерти Мао Цзэдуна в 1976 году открылась возможность покончить с противостоянием между нашими странами, подвести черту под периодом отчуждения, недоверия и вражды, которые не приносили никакой пользы ни для одной из стран, но истощали их ресурсы, ослабляли позиции на мировой арене.
В политике Китая стали просматриваться новые моменты. При внешнем сохранении приверженности маоизму постепенно развернулась критика основных его посылок и политических установок как во внутренней, так и во внешней политике.
Вдохновителем новой линии и ключевой политической фигурой стал Дэн Сяопин, хотя он и не занимал высших постов в партии и государстве. Осуществляя поворот в сторону реализма и прагматизма, Дэн Сяопин вел эту линию очень тонко и искусно. Вначале руками Хуа Гофена была разоблачена «банда четырех», этих правоверных наследников Мао, включая его вдову, а затем был устранен и сам Хуа Гофен, оказавшийся фигурой проходной, промежуточной.
Во главе партии в качестве ее Генерального секретаря был поставлен Ху Яобан, который последовательно проводил курс на либерализацию, разработанный Дэн Сяопином. Но в ходе борьбы со старой гвардией, сопротивлявшейся переменам, в один из моментов контрнаступления консервативных сил Дэн Сяопин пожертвовал Ху Яобаном для умиротворения правых. А курс на либерализацию через некоторое время был продолжен с новой силой.
Забегая вперед, можно сказать, что такой же ход Дэн Сяопин сделал и летом 1989 года, когда Китай потрясли студенческие выступления в Пекине и других городах. Они были жестоко подавлены – опять наступала консервативная реакция под знаменем верности социализму. Теперь был принесен в жертву преемник Ху Яобана на посту Генерального секретаря ЦК Чжао Цзыян.
Казалось, курсу на либерализацию нанесен сильнейший удар. Но прошло немного времени, и не осталось никаких сомнений, что Китай движется тем же курсом, сохраняя поклонение Мао, но практически не оставив от маоистского наследства ничего серьезного и существенного.
За сравнительно короткий срок Китаю удалось преодолеть тяжелые последствия «большого скачка» и «культурной революции», оживить сельское хозяйство, мелкое и среднее производство, торговлю, развить хозяйственную инициативу крестьян и ремесленников, открыть простор для частного капитала, в том числе иностранного. Все это быстро принесло ощутимые плоды – улучшилось продовольственное снабжение страны, рынок наполнился разнообразными товарами, развернулось жилищное строительство.
Во внешней политике был совершен поворот от изоляции Китая к открытости внешнему миру, широкому развитию взаимовыгодных экономических связей, научно-технического сотрудничества. Осторожно, вначале через пинг-понговую дипломатию Китай пошел на нормализацию отношений с Соединенными Штатами, а затем и другими западными державами, отбросив идеологические предрассудки и не посчитавшись с тем, что западные державы не отказались от политики двух Китаев, поддерживая отношения с Тайванем как с самостоятельным государством.
Формула «борьбы с двумя сверхдержавами» была постепенно заменена на формулу «борьбы с одной-двумя или даже одной сверхдержавой». Вот и пойми, что за этим стоит.
Надо сказать, что с нашей стороны в конце 70 – начале 80-х годов делались некоторые примирительные жесты: заявления Брежнева, затем Андропова о желательности нормализации советско-китайских отношений, приглушение критической риторики в адрес Китая, его обвинений в великодержавных устремлениях, враждебных замыслах в отношении СССР и т. д. Правда, дальше заявлений и изменений тональности пропаганды дело не пошло. Продолжалось укрепление границы, наращивание военного потенциала на Востоке. Были образованы новые военные округа и главное командование Вооруженных Сил на Дальнем Востоке, осуществлено размещение там ракет среднего радиуса действия.
