Михаил Гефтер - Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством

Пришли вовремя — а могли не прийти. А ты что, разве знаешь другие способы приходить вовремя?

— Исходят из ложного предположения, будто центральная проблема — это проблема демократизации в либерально-западном смысле. Но центральная наша трудность — демократизация в совершенно новом смысле. Новый интеграционизм в самоорганизованном евразийском пространстве, выстраивающийся снизу. И моя будто бы химерическая, а на деле реалистичная задача выстраивания России суверенизацией ее снизу — ключ к тупиковой, взрывчатой мировой ситуации, невмешательства пополам с вмешательством.

Несовпадение стартовых позиций — не теоретическая проблема. Это и проблема будущего евразийского сотрудничества. С этой точки зрения опыт Европейского сообщества интересен. Для того чтобы войти в Мир (о чем у нас любят поговорить), нужно приблизить внутреннюю жизнь России к типу содружества наций-государств. Тогда только проблемы интеграционного типа могут решаться, — не единообразно, но в какой-то связности.

— Сегодня повторно «сокращают государство» при расползании социума власти. Ты не думаешь, что и это кончится тем же?

— Конечно! Ведь что, собственно, мы беремся у себя завести? Власть, которая будет «вводить рынок», всем распоряжаясь — то ли в пределах Садового кольца, то ли в очертаниях всей прежней Евразии. Иначе здесь нельзя: либо ты президент Садового кольца, либо повелитель Евразии, либо — либо! Или мы наконец готовы от этого абсурда уйти к государству в действительном смысле?

Тогда станет вопрос: кто решает? Кто и чем управляет? Если решают за меня — дела плохи, если каждый решает в отдельности, стоя посреди трех океанов — дело неисполнимо. Опять открытый вопрос.

— Нашу страну — если можно ее называть страной — нашу Евразию раздирают межнациональные конфликты. Она распадается, судорожно пытаясь сохранить единство, и не находит для этого формы. В чем путаница? Нужно набраться смелости и признать одну вещь для того, чтобы, отталкиваясь от нее, искать проект выхода.

Признаем, что мы противоестественно соединены и что нормальней было бы разойтись. Так не лучше ли разойтись, избежав противоестественного? Нет, не лучше. И не потому, что речь идет об умственном климате нашей Евразии, где мы связаны веками русской культуры. Это существенно, но перевешивает все-таки не культура, а Мир.

Когда-то история открыла крохотным русским удельным княжествам гигантское пространство экспансии, освоенное последним выбросом из Центральной Азии — нашествием монголов. Возникла ситуация совершенно непредусмотренная. Никто не докажет (хотя на этом прочно стоит вся наша историография), что этим уделам, этим русским полугосударствам суждено было стать царством, а затем гигантской Российской империей. То было новшество. Соединенное случаем в нечто целое, новое пространство вломилось в универсальный мировой процесс. И в какой момент! Шел XVI век — Европа становилась Миром. Два встречных взрыва сошлись: русское стало российским и невольно — мировым.

А сейчас, когда швы гетерогенности выглажены многими катками, из которых сталинский самый страшный, различия цивилизационного свойства, различия языка, отношений к труду, собственности и человека к человеку вышли наружу. А обруч ослаб. Сколько ни тверди — давайте заимствовать, давайте соединим правовое государство с рынком… Ничего не выйдет. Надо открыто это признать: да, наша государственная связь противоестественна. Да, разрушить ее можно.

Почему нельзя пойти навстречу естественной тяге — разойтись? Мир. Расходясь, мы легко взорвем очеловеченную планету. И подрывники до самого конца не поймут, что творят.

Вот полковник Алкснис, он производит на меня впечатление достойного человека. А скажи ему, что он готов взорвать Мир, отмахнется. Вот где великая путаница: просто чтобы жить рядом друг с другом, жить нормально, естественно, нам дóлжно измерять свое существование Миром — не меньше. Но как? Мы к этому не приучены — а кто приучен? Где люди руководствуются планетарными заботами непосредственно, в своей повседневной жизни?

Ни один из явленных Миром примеров человеческого сообщества нам не подходит прямо — будем искать свой. Начав искать, мы тем самым уже сообщим Миру что-то новое. Спасая себя, быть может, сохраним и его.

Мир должен состоять из миров, каждый из которых внутри себя не меньший, чем Мир. Акцент на единство должен замениться акцентом на различия, которые показаны жизни. Нужна не подслащенная либерализмом формула толерантности — мы, мол, не против различий, — нужен заинтересованный политический труд различения. Все надо перенацелить на это.

И тогда мы, русские, если захотим сохраниться, возможно, сумеем стать Миром среди этих миров. То есть русский Мир должен внутри себя сорганизоваться наподобие международного сообщества, с акцентом на различия. Это содружество, где мы будем различаться не деталями права или административного устройства — мы будем существенно отличаться в главном — в политической организации общества, отношениях собственности земель и прочем. Это надо осознать. Не осознав этого, путаница будет длиться и длиться, расплачиваясь и расплачиваясь нашей кровью.

— Я не знаю уже, что считать советской идентичностью, а что русской.

— Первым делом избегай ошибки — не ищи русское в чистом виде. Отбирать русских с точки зрения того, «чем они русские (исключительно)». Все не так. Как неточно было и записывать всех граждан в СССР в «советские люди», со специфическими чертами сознания и поведения. Но тем не менее русские были советскими.

Специфика момента — в нерастраченности вложенного десятилетиями своеобразного менталитета. Связанного с идейным сталинизмом — подходом к действительности как к чему-то само собой разумеющемуся. С однозначностью поступков, вытекающих из идеологических постулатов либо им противостоящих, но в пределах однозначного стиля поведения. Это убывает, но не ушло и катализируется обстоятельствами. Так называемый Гомо Советикус едва начал уходить, как его на выходе активизировали. Ситуация его призвала наружу. В том числе воспоминания и иллюзии равенства.

Поначалу равенство на низовом уровне отождествляли с революцией и принимали за вселенский императив. Потом терпели как неизбежное. Произошло глубинное сращивание человеческой массы со стереотипами равенства — мнимого и действительного. Включая равенство народов. Свою государственность в СССР получили почти все нерусские народы.

Стереотипы равенства связались с культом власти как распорядительницы благ, источника всех возможностей — и с потребительским отношением к власти. Обстоятельства катализируют характерные советские свойства, а не подавляют их.

Что из себя представляет сегодня русский человек? Это человек, который тяжко расстается с миродержавием и трудно идет к себе, отдельно взятому. А навстречу ему, заполняя трещины в советском мифе, спешит возрожденный миф-родословная. Апелляция к «голосу крови»; комплексы величия и неполноценности, сумасшедшим образом переплетенные со сталинским киномифом о русскости. Неуходящая советскость сознания и поведения, катализируемая событиями, сама подстраивается под архаику. Образ одного входит в пазы другого, не совпадающего с ним по генезису, — предреволюционное, вековое и постреволюционное — патологизированный синкретизм.

Процесс уже несколько раз возвращался на круги своя, укрепляясь при этом. Сегодня в России растут нерусские национальные образования, опережая проявление русских стран. Все ищут «партократию», а не видят, как формируются этнократии. В нерусских республиках партократия в симбиозе с этнократией представлены одними и теми же людьми.

Нынешний натиск на образ жизни людей резко катализирует черты и травмы советского, вот что важно! И эти черты неубывшего сознания, скрещиваясь, входят в пазы ожившей мифической родословной с ее сочиненными кинопреданиями. Встреча ведет к гибридизации. Патология гибридов выражена то в фантомах равенства по миродержавному изоляционизму, то в синтезе ущемленности с превосходством. Гибрид связан с пространством, с государственностью, размазанной по Евразии.

И с тем, что в отношении к Советскому Союзу Россия единственная правопреемница. Еще один лгущий символ — РФ якобы правопреемница и всей бывшей Российской империи. Вот где место плотного вхождения патологий в пазы.