проход в долину у подошвы горы. Ганнибал прошел эту долину и, направляясь вдоль озера, занял возвышавшийся против него холм, на котором и расположился лагерем с иберами и ливийцами; балеарских пращников и копейщиков, находившихся во главе войска, он растянул в длинную дугообразную линию и скрыл за высотами, замыкающими долину справа; конницу и галлов он также повел в обход левых возвышенностей и выстроил их в длинную сомкнутую линию таким образом, что крайние воины находились у входа в долину.
Приготовления эти сделал Ганнибал ночью; окружив долину помещенными в засадах войсками, он держался спокойно. Тем временем Фламиний следовал за ним с тыла, желая поскорее настигнуть неприятеля. Накануне поздним вечером он расположился лагерем у самого озера, а на следующий день ранним утром повел передовые ряды вдоль озера в открывающуюся перед ним равнину с целью вызвать неприятеля на битву.
День был очень пасмурный. Лишь только большая часть его войска вошла в долину, Ганнибал дал сигналы, послал приказание помещенным в засадах воинам и разом со всех сторон ударил на врага. Появление карфагенян было неожиданно; к тому же густой туман не давал разглядеть окружающие предметы; наконец карфагеняне стремительно нападали с высот во многих пунктах. Вследствие всего этого центурионы и трибуны не только не могли подать помощь там, где она требовалась, но даже не понимали, что делается. И в самом деле, неприятели нападали на римлян разом с фронта, с тыла и с боков. Вот почему они перебиты были большею частью, будучи как бы выданы неприятелю безрассудством предводителя. Пока римляне совещались о том, что делать, смерть настигала их внезапно. В это же время часть галлов напала на Фламиния и убила его, когда он раздумывал, как помочь себе, и совершенно отчаялся в спасении. Римлян пало в долине около пятнадцати тысяч человек. Напротив, те из римлян, которые на пути в долину заперты были в теснине между озером и склонами гор, погибли позорной и еще более жалкой смертью, именно: прижатые к озеру, одни из них безумно кидались вплавь вместе с вооружением и тонули; другие, огромное большинство, шли в озере все дальше, пока можно было, а потом останавливались; поверх воды виднелись только головы их. Когда затем появилась конница, и гибель была неизбежна, несчастные с поднятыми руками, с просьбами о пощаде, со всевозможными мольбами на устах погибали от рук неприятеля или просили друг друга покончить с ними или же сами лишали себя жизни. Тысяч шесть из числа римлян, проникших в долину, одержали победу над стоявшим против них неприятелем; но они не могли ни помочь своим, ни обойти противника, ибо не понимали ничего, что случилось. Устремляясь все дальше вперед, они наконец никем не замеченные взошли на высоты. Поднявшись на вершину, когда туман уже рассеялся, они поняли весь ужас бедствия и, бессильные сделать что-либо против неприятеля, одержавшего полную победу, они сомкнутыми рядами отступили к какой-то деревне. После сражения вождь карфагенян отрядил иберов и копейщиков с Магарбалом во главе, которые и окружили эту деревню; терпя тяжкие лишения во всем, римляне сдались неприятелю под условием, что жизнь им будет оставлена. Так завершилась битва между римлянами и карфагенянами, происшедшая при Тразименском озере.
Когда к Ганнибалу привели римлян, которые сдались при условии пощады, а равно и прочих пленных, он собрал всех вместе, больше пятнадцати тысяч человек, и прежде всего объяснил, что Магарбал не имел полномочий даровать неприкосновенность сдавшимся ему римлянам, и затем произнес против римлян обвинительную речь. По окончании ее он роздал пленных римлян своим войскам на сбережение, а всех союзников римских отпустил домой без выкупа. При этом Ганнибал сказал то же, что и раньше, именно, что он пришел воевать не с италийцами, но с римлянами за освобождение италийцев. Своему войску он дал отдохнуть и похоронил трупы знатнейших воинов числом до тридцати; всего из его войска пало до полутора тысяч человек, большинство коих были галлами. После этого Ганнибал совещался с братом и друзьями о том, куда и каким образом направить дальнейшее наступление: теперь в окончательной победе он был вполне уверен.
Когда весть о понесенном поражении пришла в Рим, стоявшие во главе управления лица не могли ни скрыть случившегося, ни умалить значение его, потому что несчастье было очень велико, и вынуждены были, созвавши народ в собрание, сообщить ему происшедшее. Поэтому как только претор с трибуны возвестил перед столпившимся народом: «Мы побеждены в большом сражении!» наступило такое уныние, что людям, присутствовавшим при битве и теперь находившимся в Риме, бедствие представилось гораздо более тяжким, чем во время самого сражения. Это совершенно понятно: римляне, коим давно уже не было известно решительное поражение, горевали теперь без меры. Один сенат не потерял подобающего ему присутствия духа и занялся обсуждением того, что и каким образом должен делать каждый гражданин.
Ко времени этого сражения консул Гней Сервилий, поставленный для защиты Аримина, получил известие о том, что Ганнибал вторгся в Этрурию и расположился станом против Фламиния. Он решил соединить все свои войска с войсками товарища, и поспешно отрядил вперед Гая Центения с четырьмя тысячами конницы, дабы они в случае нужды могли оказать своевременную помощь Фламинию до прибытия его самого. Между тем Ганнибал, получив известие уже после сражения о вспомогательном отряде неприятеля, послал против него Магарбала с копейщиками и отрядом конницы. Они встретились с войсками Гая и в первой же стычке истребили почти половину неприятелей, остальных загнали на какой-то холм и на следующий день всех забрали в плен. Лишь за три дня до этого в Риме получена была весть о битве при Тразименском озере, и скорбь как пламя терзала еще сердца граждан, когда пришла весть о новом бедствии: на сей раз не народ только, но и самый сенат повергнуты были в уныние. Римляне отказались теперь от обычного ведения дел с помощью выборных должностных лиц на год, и решили, что при настоящем положении нужен полномочный вождь.
Между тем Ганнибал, хотя и уверенный в окончательной победе, не считал пока нужным приближаться к Риму; он исходил страну в разных направлениях и беспрепятственно разорял ее. К побережью Адриатики он прибыл после десятидневного перехода через землю умбров и пиценов, причем собрал такое множество добычи, что войско его не могло везти за собою всего.
Расположившись в это время лагерем
